Шахразада - Халиф на час Страница 23

Девушка повернулась к полкам, чтобы вытащить «тот самый отрез», но, услышав последние слова халифа, не удержалась и хихикнула. Сидящий в дальнем углу Алишер, не отрываясь от записей, лишь покачал головой, подумав: «Как же безголовы эти иноземцы, которые шьют из толстого бархата носовые платки, а потом, бараны, вешают их на дверь…»

Дядюшка же Сирдар с подозрением посмотрел на стоящего иноземца. Но этот юноша ничем не походил на того глупого павлина, который неделю назад смутил покой малышки Джамили. И потому, убедившись, что в лавке все идет своим чередом, он вышел на улицу. Поднимался ветер, который к ночи мог перерасти в настоящую бурю. Следовало бы вскоре лавку закрыть, а шторы и ткани с улицы убрать под замок.

Клавдий взял в руки нежный пурпурный шелк. Ткань ласкала ладонь и словно не струилась, а текла сквозь пальцы.

– О да, – воскликнул, не в силах сдержаться, глупый и напыщенный иноземец (во всяком случае, халифу бы очень хотелось выглядеть именно таким). – Именно из этого батиста должны быть сшиты простыни в моем поместье!

«Безголовые иноземцы!» – в сердцах подумал Алишер. Это восклицание сбило его, и теперь нужно было расчеты проверять заново.

– Глупенький, – проговорила Джамиля. – ну кто же шьет из батиста простыни… И потом, у тебя в руках чинийский шелк, крашенный драгоценной кошенилью. Он очень дорогой…

– Для меня нет слова «дорогой»! – воскликнул Клавдий. – И я действительно повелю сшить из этого шелка простыни в свои покои. Хотел бы я, чтобы…

Но тут мудрый внутренний голос халифа проговорил: «Остановись, глупец! Еще не время! Ты спугнешь ее, и она более никогда не поднимет на тебя глаз, так и оставшись красавицей из лавки с тканями».

– Чего бы ты хотел, добрый иноземец? – спросила Джамиля.

– Я бы хотел, чтобы ты, умная и прекрасная как сон дочь великого Багдада, рассказала мне, что из чего следует сшить. Я всего лишь иноземец. Меня называли и варваром, и глупцом, и безголовым ослом… твои соотечественники надменны и почитают свой город центром вселенной… Я прошу тебя просветить меня, чтобы я не казался им столь непроходимо невежественным.

Джамиля улыбнулась и ответила:

– Но, я думаю, что у тебя есть и советники, и управляющие твоих владений. А такими мелочами, как цвет и ткани простыней, должна была бы заниматься твоя жена…

– Но у меня нет жены, добрая девушка. И потому всем приходится заниматься самому… И простынями в своих владениях, и вообще всем, что может потребовать внимания и хозяйского глаза.

– У тебя нет жены? Как мне жаль тебя, добрый Клавдий… Так, значит, некому заботиться о тебе, подносить по утрам сладкое молоко и печь лепешки, сочувствовать твоим неудачам в делах и радоваться вместе с тобой твоим радостям?..

– Ты права, прекраснейшая. Очень печально, когда некому ни радоваться, ни печалиться вместе со мной. Признаюсь тебе, что я предпринял долгое странствие в великий и пышный Багдад не столько для того, чтобы приобрести поместье или насладиться пышными и удивительными красотами вашей страны, но более всего для того, чтобы найти хозяйку в это поместье. У меня на родине говорили, что прекрасный Багдад богат красотой и что тут должна решиться моя судьба. И с некоторых пор я знаю, что это именно так… Только здесь я смог найти ту, что завладела всем моим сердцем… Только здесь, окруженная яркими тканями всех стран мира, отыскалась та, которую я хочу назвать сокровищем своего сердца и единственной женщиной своей жизни…

Эти слова вновь зажгли горячий румянец на щеках Джамили. О, она прекрасно поняла, что же хотел сказать ей этот удивительный юноша. Более того, она готова была ответить ему, что давно уже (целых пять долгих дней!) готова назвать его избранником своего сердца. Единственным мужчиной всей своей жизни. Но мудрость, которая жила в ее душе, остановила эту речь и позволила лишь окинуть иноземца долгим и жарким взором.

Этот взгляд сказал халифу гораздо больше, чем даже тысяча самых нежных слов. «О да, она рождена, чтобы стать моей избранницей, моей женой, моей царицей! О счастье!»

Действительно, девушка была рождена для него. Но как сказать ей это? И не посмотрит ли она на него после этого, как на врага. Ведь придется признаться, что он не глупый, разряженный как павлин, иноземец, а халиф, владыка, властелин…

И с трусостью, увы, в какой-то степени присущей многим мужчинам, он спрятался от собственных мыслей, решив, что не будет торопить события. Хотя и упускать время все же не следовало. Но вот как вытащить ее из этой лавки? Как сделать так, чтобы она согласилась сопровождать его в прогулке по городу? Рассказала о том, что ее тревожит и радует, что она любит и чего боится?

«Дядюшка! Я спрошу разрешения у ее дядюшки! Ведь я же – глупый, невежественный варвар! Мне необходим собеседник, сопровождающий, чтобы я не натворил глупостей. Управитель мой занят, а неотложные дела заставили меня выйти в город…»

И вновь одним неуловимым движением души халиф превратился в Клавдия. Глупая улыбка заиграла у него на устах, а жесты перестали быть жестами сдержанного и умного мужчины.

– Да простит меня уважаемый владелец этого дворца красоты!

– Я слушаю тебя, достойнейший.

– Не посоветуешь ли ты мне сопровождающего, который смог бы указать мне торговцев, достойных моих богатств и званий? Мой управитель не может бросить дела в поместье – ремонт занимает все его силы и время. А сам я, боюсь, не смогу совершить всех приобретений, необходимых моему… владению.

«О Аллах, что творит мой безмозглый язык! Я едва не произнес «моему величеству»! Надо бы получше выучить эту роль…»

Но, к счастью, Сирдар этой крошечной заминки не услышал.

– Увы, уважаемый Клавдий… Я не могу тебя сопровождать – ибо дела торговые не терпят отсутствия хозяина в лавке. Быть может, мой приказчик Алишер смог бы сопровождать тебя… Но и он сегодня столь занят, что не в силах оторваться от цифр, с которыми, выдам тебе страшную тайну, он управляется куда лучше, чем с покупателями.

– Но, дядюшка, быть может, я бы смогла показать достойному Клавдию те лавки, где его правильно поймут и достойно примут?

Конечно, Сирдар колебался. Да, Джамиля знала столько же, сколько и он сам, да, она могла бы стать отличным проводником. Конечно, для девушки нет ничего зазорного в том, чтобы показать глупому иноземцу пару-тройку лавок с товарами, достойными его. Но все же…

Молчала Джамиля, ожидая ответа дяди. О, она бы с удовольствием прогулялась по роскошному базару в компании этого удивительного юноши! Она бы показала ему ее город, город, к которому полна великой и пылкой любви. Но позволит ли это дядюшка?