Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана Страница 24

– Звучит сказочно, – говорит резко Вера и переводит дуло на бандита. Взводит курок, а мужчина отползает назад, к стене.

– Стой, – шепчу я и подхожу к булавке сбоку. – Не убивай. Мы их свяжем и уйдем спокойно, а выстрел только привлечет внимание.

– Эти твари не остановятся, – непоколебимо говорит Вера, – их нельзя в живых оставлять. Ты не понимаешь…

Я поражаюсь ее стойкости. Меня колотит, будто эпилептика, а она ровно держит пистолет и, как березка, вытянулась вверх и смотрит обжигающе-смертельно на борова, что пытался пырнуть меня ножом. Она готова нажать на курок.

– Вера, – накрываю ладонями оружие и отворачиваю немного в сторону, – я люблю тебя. Мы выберемся. Услышь.

– Что? – она переводит туманный взгляд на меня, и тупобородый боров, увидев, что ему ничего не угрожает, замахивается. Всего миг отвлечения. Всего полсекунды взгляд. Всего один резкий  вдох со свистом, когда ее губы округляются от удивления.

Я успеваю оттолкнуть девушку, но острое лезвие протыкает куртку слева, холод пронзает ребро острой стрелой, а над головой взрывается выстрел.

Глава 33. Звезда

Игорь не падает, а просто выгибается в спине и ударяется в стену плечом. Я отбрасываю горячий пистолет и подныриваю под руку парню.

– Что ты творишь? – сипит он и тянется назад, чтобы достать нож.

– Нет, убери руки, – кричу и бью его по пальцам. – Ложись на живот. Быстро.

– Слушаюсь и повинуюсь, – хрипит с улыбкой мой защитник, стараясь не показывать ни шок, ни боль, а меня колотит – я не могу его потерять. Пусть лучше меня в тюрьму заберут, чем Игорь пострадает.

– Зачем ты, дурак, пришел за мной? – прежде чем выбежать на кухню, проверяю второго бандюка, но он в крепкой отключке, а лысый… покосился на стену в кривой позе, и его пульс я проверять не стану. В башке, как звезда, теперь горит красная точка от пули.

На кухне мне становится хуже, умываюсь холодной водой, но осознание, что пришлось снова убить, выворачивает меня наизнанку. Да, я защищалась, но это же не отменяет реальности. Пальцы трясутся, ноги подкашиваются, а по горлу течет горячая кислота.

Когда пустой желудок со спазмами выталкивает из меня пену, потому что я целый день ничего не ела, я еле переставляя ноги, нахожу аптечку, бинты и прихватываю из шкафа нитки и иглу. Я должна Игорю помочь, потом все равно, что будет.

Когда я возвращаюсь, Гроза почти отключился, а под ним растеклась лужа крови, но кровь не темная – это немного обнадеживает. Мне приходится не только сжать до боли зубы, но и сдержать новый спазм желудка и выдернуть нож, хлестнув на тату волка немного спирта. Игорь рычит в пол и трясется, а я придерживаю его ладонью, чтобы не вскочил, ласково дую на рану и приговариваю:

– Говорила, не связывайся со мной.

– Еще слово, и я тебя скручу, – гаркает Гроза и кусает свою руку, когда я проверяю осторожным нажатием надрез и рассматриваю нож. Он довольно короткий, но острый. Отсекаю край куртки этим же ножом, чтобы не поднимать тяжелого Игоря, рву беспощадно покрасневшую от крови футболку и убираю лоскуты в стороны, чтобы раскрыть кожу.

– Булавка… – шепчет Вульф и вздрагивает, стоит мне прикоснуться марлей к ране, чтобы убрать излишки крови. Порез небольшой, чуть ниже последнего ребра, лезвие вошло на два-три сантиметра. Я молюсь, чтобы жизненно-важное не задело, и готовлюсь зашивать.

Загибаю одним движением иглу, чтобы удобней было, втягиваю в ушко нить в два сложения, а затем нахожу в кармане Игоря зажигалку и раскаляю острый кончик моего орудия. Делаю все это на автомате, не задумываясь, не дыша. Очень давно, еще в прошлой жизни, когда мне было девятнадцать, я много времени проводила у дедушки в деревне. Там было куча детей и катастрофически занятые взрослые. Нам приходилось спасаться самим, особенно если влезали в неприятности, а мы в них не просто влезали, а влетали на полном ходу. Вот тогда я научилась почти всему: спасать от укуса змеи, перевязывать рваные раны, даже вытаскивать щепки из пробитой насквозь ладони и не морщиться, потому что была единственной девочкой в мальчишеской компании и вечно играла медсестру, таскала с собой бинты, йод, иглу с катушкой ниток и лейкопластырь. Девять ребят и я. Счастливая десятка.

– У меня нечем обезболить, потерпи, Вульф – обмакиваю сочащуюся кровь бинтом, быстро на оба края раны наклеиваю пластырь, стараясь не тронуть надрез. Это мне дед показал, а, когда Колька камнем голень распанахал, мне пришлось на практике все это применить. Сшиваю Игоря туго и быстро, делаю узлы после каждого стежка. Вульф шипит от боли, но не шевелится, будто застыл, как камень. Он сжимает кулаки над головой и напрягает мышцы, отчего кровь льется из раны сильнее и мешает мне, скользит под пальцами.

– Игорь, тише, спокойней лежи, – говорю строго, а когда остается последний стежок, второй мудак начинает стонать. Я на автомате даю ему с носака по затылку, а Вульф прыскает в пол:

– С кем я связался, Рэмбо-баба?

– Лежи спокойно, раненый дикий пес, – оторвав нить, обтираю спину Игоря от крови, волчара на его коже скалится, и в глазу теперь с десяток дырочек будет. Клею на прослойку бинта несколько полосок лейкопластыря, а этот шибко больной Больной выглядывает через плечо и улыбается.

– Ты смотри, как новенький, – у него пот градом и зрачки расширены, а он смеется и шутит. – Поехали отсюда, моя волшебная иголочка?

– А эти? – показываю на два тела.

– Данька пусть разбирается. Мне хватит приключений. А ты, – Вульф тяжело поворачивается и хватается за предложенную мной руку, – все мне теперь расскажешь.

Глава 34. Вульф

Боль я умею терпеть, а вот осознавать, что женщина рядом с тобой – вроде солдата-убийцы – совсем тяжко. Хотя… Лучше так, чем лежать с распоротым животом и смотреть застывшим взглядом в облущенный потолок.

– Вставай, Игорь, – Вера тянет меня, подставляет маленькое плечо, а я боюсь раздавить ее своим весом.

– Я от тебя охреневаю, Звезда.

– Вульф, меньше болтай, нам нужно спешить, – хрипит она и выталкивает меня из квартиры. В коридоре все еще пахнет сигаретами, а меня глючит от боли и какого-то странного опьянения от моей малышки. Губы жжет желание придавить ее к стене и зацеловать до крика, но моя раненная шкурка забирает все силы.

Каждый шаг отдает болью в ногу и прострелами под ребра. Я стараюсь не напирать на девушку, но, пока мы доползаем до байка, успеваю тысячу раз чертыхнуться, облиться потом и даже споткнуться. Темнота вокруг, собаки лают, и небо тяжелое и непроглядное над головой: ни луны, ни звезд.

– Нужно Даньке позвонить, чтобы этого, – машу в сторону дома, – убрали.

Вера напрягается и сдавливает пальцы на запястье.

– Не бойся. Дай мобильный, – присаживаюсь на край мотоцикла, стараясь не рухнуть на асфальт, и протягиваю руку.

Вера недоверчиво смотрит, кусает губы, но затем кивает и отдает свой телефон.

– Надеюсь, будешь мне сухари возить, – говорит, усмехнувшись.

– А как же.

Переставляю быстро карточки и набираю Даньку. Показываю Вере знак “тихо”, и она замирает рядом, как солдатик.

– Дань… я влип, – говорю без вступлений. – Конкретно.

– Где ты?

– Да Веронику искал на съемной квартире и там на двух уёбков напоролся. Они ее ждали. Ждали, понимаешь? Меня, сука, подрезал один, второго я… – откашливаюсь.

– Сам как?

– Норм, сейчас поеду раны зализывать. Я сразу свалил, но другой еще хрюкает, его бы допросить, пока не смотался. Пиши адрес.

После короткой паузы, пока Даня царапает по бумаге, я выдыхаю в небо и стараюсь не отъехать от слабости.

– Гроза, будь дома, никуда не рыпайся, – напряженно говорит друг. – Понял? Звездную найдешь – мне сообщи.

– Конечно-конечно, – я смотрю в серые удивленные глаза девушки, тянусь обнять, но скручиваюсь от резкой боли в боку, а Вера прижимается и утыкается в плечо лбом. Ни слова не говорит, но я ее понимаю. Это маленькое “спасибо” от чистого сердца. – Как только ее встречу, сразу наберу, – выдавливаю с хрипом и отключаюсь.