Отголосок (ЛП) - Блэр Э. К. Страница 25

Но сегодня, когда я вошел к ней и увидел кровь, моей единственной реакцией было помочь ей, позаботиться о ней и привести в порядок. Теперь это вызывает у меня тошноту, когда я думаю об этом, но в тот момент, это не имело значения. Но когда она начала говорить, все вернулось на круги своя. Заполонило комнату и рухнуло тяжким грузом на меня, когда она сказала, что не уверена, что это был мой ребенок.

Этот гребаный ребенок.

Все что я хотел — того ребенка. Я никогда не думал, что так сильно хочу детей, пока она не сказала, что беременна. Мгновенно моя душа раскололась на части и умоляла, чтобы сын или дочь наполнили меня. Я закрывал глаза и мечтал об этом.

Новость о ребенке открыла во мне инстинкт защитника, и я бы сделал что угодно для них двоих, в тот момент, когда она сказала, что потеряла ребенка.

И я сделал.

Все это произошло слишком быстро.

Уход от Нины, когда она боролась с ограничением медсестры... Быстрая езда... То как я схватил пистолет из машины... Холод метала на моей спине, когда я засунул его в штаны... Заезд в гараж "Легаси"... Черный вход... Лифт... Чистая ярость, бегущая по моим венам...

Дверь открывается, я вхожу.

Прихожая, гостиная, коридор.

Дверь.

В голове пульсирует, и в сердце стучит. В ушах звенит. Кровь кипит.

Одна рука на пистолете, другая на двери.

Открыть... Прицелиться... ВЫСТРЕЛ.

Я до сих пор чувствую запах пороха, вижу взгляд в глазах Беннетта, слышу, как он захлебывается в своей собственной крови. Я убил мужчину — без колебаний. Его последние слова, мольба не делать этого, все еще преследуют меня. Но я все равно сделал это, потому что думал, что он был человеком, из—за которого Нина манипулировала мной. Я верил, что он убил моего ребенка, и за это он должен был умереть.

Но это была ложь.

Я встряхиваю голову, чтобы избавиться от видения, и иду налить себе еще один стакан виски. Это моя жалкая попытка успокоить демонов внутри себя.

Я сражаюсь с идеей, что Нина — ничтожная, а я кто—то хороший. Но это не так. Я убийца. Она не нажимала курок, это сделал я. Я не хочу купаться в том же зле, что и она, но так и есть.

Это она задурила мне голову, превратила правду в ложь, создав из меня монстра. Я такой же монстр, как и она, и я допустил это. Независимо, предназначен я для этого или нет, я, тем не менее, позволил это.

Но дело не только в том, что я сделал, а в том, что она сделала — или не сделала. Не приложила никаких усилий, чтобы спасти меня. Тем не менее, сегодня, она клялась, что любит меня и хочет сделать все, чтобы спасти меня от пути, на который поставила. Как она могла сказать это, когда оставила меня с двумя пулями в груди и истекающего кровью на полу моего лофта — подстреленного ее братом?

Боже, ее брат. Брат, которого она трахала.

Стоило ему сказать иди, и она пошла, не вернувшись ко мне. Она лгала мне и манипулировала, но ее предательство истощило меня, разорвало мое сердце, расщепило меня до полного уничтожения. Целиком изнасиловав мою душу. Кто знал, что ее руки могли держать так много низости?

Все смешалось, и это было невозможно переварить. Ее противоречия стимулируют путаницу и враждебность. Мой разум жаждет ясности ситуации, но сомневаюсь, что получу это, потому что не уверен в ее психическом здоровье. Тем не менее, от простого упоминания, что она завтра уезжает, мое сердце начинает бешено стучать, и это тревожит меня больше всего.

Я изо всех сил пытаюсь вжиться в роль, сотрудничать с властями, изображать невиновность, но все выглядит очень хреново. Кэлл сидит за решеткой, и только вопрос времени, когда они придут за мной. Я могу верить, что Кэлл держит рот на замке, в противном случае я бы уже тоже был за решеткой. Но он не понаслышке знает, что может произойти, если лояльность находится под угрозой.

К тому, что я потеряю все, если они раскроют мою причастность к торговле оружием и другим преступлениям, они "поджарят" меня. С этой точки зрения я ходячий мертвец, но я не из тех, кто будет сидеть сложа руки, и наблюдать, как его династия рушится. Пешки начинают падать, поэтому мне нужно действовать быстро.

Личный чартер отправляется в три утра, всем заплачено и даны краткие инструкции. Они знают, что будет, если они проболтаются. Моя новая личность упакована в моем портфеле, сумки готовы к отъезду, и скоро прибудет машина.

С желудком, скрученным чувством тревоги, я иду через темный дом в спальню, где спит моя ни о чем не подозревающая жена. Мне мерещится всякая жуть, пока я иду. Она лежит на кровати, умиротворенная, совершенно ничего не зная о мире, в котором живет каждый день. Не знает, кто я на самом деле, чем занимаюсь. Но если я собираюсь пройти через все это, мне нужна моя семья. Нет другого выбора, потому что они — самое главное в моей жизни. Поэтому я рискую всем — а они действительно заслуживают этого — когда сажусь на край кровати и нежно бужу ее.

Она шевелится, открывая глаза, я беру ее лицо в свои руки и целую. К этой жизни, которую я выбрал почти тридцать лет назад, нет подготовки. Но никогда за эти тридцать лет я не находился под таким надзором, как сейчас.

— Что случилось, милый? — спрашивает она, отстраняясь от этого нехарактерного выражения любви.

Оставаясь как можно более спокойным, ясным и кратким, чтобы она не разозлилась на меня, я говорю:

— Мне нужно, чтобы ты села и очень внимательно выслушала меня.

— Ты пугаешь меня.

— Не бойся. Все будет в порядке, но мне нужно, чтобы ты внимательно слушала, потому что у меня мало времени.

Она садится и кивает мне со страхом в глазах.

Я беру ее руку в свою.

— Я покидаю страну, — начинаю я, когда она перебивает меня.

— Что?

Прикладывая пальцы к ее губам, я подчеркиваю:

— Ты не должна задавать вопросы, потому что я не хочу отвечать на них. Умоляю тебя, доверься мне, и помни, что я сделаю все что угодно, чтобы сохранить нашу семью. Я люблю тебя, но часть моего бизнеса нелегальна. Я кое—что сделал, и сейчас рискую потерять свою жизнь. — Мои слова частично правдивы, но в основном ложь, потому что нет смысла выкладывать все начистоту. От этого я только поставлю ее под угрозу.

Ее глаза расширяются, а на лице написано недоумение, когда она медленно качает головой.

— Вот что мне нужно от тебя.

— Я не... я... я…

— Сделай глубокий вдох, — инструктирую я нежно. — Ты доверяешь мне?

Ее кивок был мгновенным, что подействовало на меня успокаивающе.

— Хорошо. Мне нужно твое доверие. Никогда не сомневайся во мне или моей любви, понимаешь?

— Конечно.

— Если кто—нибудь спросит обо мне, скажи, что не знаешь, где я. Ты ничего не слышала от меня и не видела меня с нашей ссоры из—за моей приверженности этому браку. И ты полагаешь, что я просто отсиживаюсь в гостинице, чтобы избежать возвращения домой.

— Почему я...

— Доверься мне, — говорю я, перебивая ее. — Никаких вопросов, потому что чем больше ты знаешь, тем сложнее мне защитить тебя.

— Защитить от чего? От кого?

Обхватив руками ее щеки, я говорю:

— Никто не сможет разлучить нас, обидеть или разрушить. Мне просто нужно, чтобы ты оставалась на месте и затаилась. Не разговаривай ни с кем, пока не спросят. Но что бы ты ни говорила, ты не знаешь, где я.

— К—когда ты вернешься?

Наклонившись, чтобы прижаться своим лбом к ее, я шепчу: