Лучший друг мужа Страница 25

Я нахожу мужа в коридоре. Почти наталкиваюсь на его массивное тело в сумраке поздних часов и скудного света и замираю на месте. Он тоже не двигается, смотря в мою сторону. Глаза постепенно привыкают к темноте, и я начинаю различать его одежду — синие джинсы и черная водолазка, мокрое от воды лицо и острый взгляд, который скользит по моему застывшему силуэту.

— Я хотел… хотел забрать…

Достойная отговорка не приходит на ум и он лишь беспокойно проводит ладонью по карману джинс. Я же опускаю глаза и замечаю, что его правая рука в крови. Я знала, что найду раны на его теле, я заметила красные отпечатки на оконной раме и сделала напрашивающийся вывод. Именно из-за него я все-таки вошла внутрь дома, хотя на пороге почти решила, что это чертовски скверная затея. Если он пьян, то зачем попадаться ему на глаза?

— Ты поранился, — я указываю на его предплечье и делаю осторожный шаг к нему. — Господи, Вадим…

Его кожа вспорота куском стекла. Неглубокая но нехорошая борозда тянется вдоль руки, приковывая взгляд выступившей кровью, что тонкими струйками крадется к крепким мужским пальцам. Кулаки тоже стесаны, но раньше, в другой драке, а на щеке горит свежая ссадина. Наверное, нашел на кого выплеснуть злость в прокуренном баре, и нашел сразу компанию, иначе на нем не осталось бы ни следа. Я однажды видела, как дерется Вадим, и это страшное зрелище.

— Нужно промыть, — говорю я и двумя пальцами обнимаю запястье, чтобы поднести его руку к лицу и разглядеть получше, — там могло остаться стекло.

— Не надо, — он качает головой, но руку не вырывает.

— Не надо, — я обреченно повторяю за ним и понимаю, что настаивать бесполезно. — Ты пил?

— Немного.

Запах идет, но взгляд не поплывший, да и говорит он ровно, пусть и короткими фразами. Вадим как будто не ожидал встретить меня лицом к лицу, или ожидал, но думал, что всё будет по-другому, все равно как, но иначе. Я же чувствую, как становится трудно дышать рядом с ним, я соскучилась по нему и на уровне физической потребности хочу уткнуться лбом в его грудь, чтобы, наконец, выдохнуть полной грудью и выплакаться. Я хочу почувствовать родные руки на своем теле, как они стянут силой и невесомой лаской. Так, как он умеет.

— Что с машиной? — спрашиваю я и кладу вторую ладонь на его запястье, мягко поглаживая там, куда пока не добралась кровь из раны.

Ему по-настоящему херово. Так сильно, что мне больно стоять рядом. Я читаю муку в каждом его жесте, заторможенном и выцветшем. Он нервно вглядывается в меня и, кажется, заново привыкает к моей режущей близости.

— Отбойник, — Вадим шумно выдыхает и я ощущаю, что он начинает реагировать на мои нежные прикосновения, вернее, больше не может стискивать зубы и скрывать, что ему не все равно, что делают мои пальцы. — Зазевался.

— Ты любил ее.

— Да… но дерьмо случается.

Я переношу ладонь дальше и наталкиваюсь онемевшими пальцами на его живот, угадывая под тонкой тканью каменный пресс. Я запоздало понимаю, что делаю хуже самой себе, что сейчас прижмусь к нему и начну целовать, жадно, долго… И плевать, что в этот момент будет делать он. Но Вадим перехватывает мое движение и наваливается на меня всем весом.

Я прогибаюсь под него, проскальзывая каблуками по паркету, когда он обхватывает меня стальными руками и рывком уводит к противоположной стенке коридора. Я падаю на нее спиной и чувствую, как тело Вадима впивается в меня, обжигая. Он сдавливает меня со всех сторон и жадно водит широкими ладонями по телу, словно хочет сразу коснуться меня везде. Коснуться прочно, по-хозяйски… Моя одежда жалобно трещит под его напором, но мне мало, я тянусь к нему навстречу, ища налитые губы Вадима.

Он глубоко целует меня, усмиряя голодное движение, и медленно проводит языком, пробуя… вспоминая мой вкус.

— Вадим…

— Молчи. Ради всего святого.

Он затыкает мой рот совсем другим поцелуем, грубо врываясь в меня и раскатывая горячим языком. Я задыхаюсь, но принимаю его, цепляясь за покатые плечи и помогая ему. Я хочу его, хочу так, что ничего больше не вижу, и чувствую, что его голод еще страшнее. Вадим задирает мою юбку и толкается мне в рот рваными короткими выдохами, когда его пальцы находят мое кружевное белье.

— Выгнись, — хрипит он. — Сильнее.

— Так?

— Да… да.

Он примиряется к моей заднице, жестко сминая плоть и наталкивая меня на себя, приподнимая от пола. После каждого толчка он дышит всё тяжелее и спутаннее, загоняя каждый выдох прямиком в мои волосы. Они становятся мокрыми и меня ведет от этого, я наклоняюсь и зарываюсь лицом в его широкую шею. Вожу в пьяном бреду туда-сюда щекой, собирая выступивший пот с его пылающей кожи и тут же делаю ее вновь влажной, когда возвращаюсь к ней языком.

Горячо. Пошло. Жадно.

С губ Вадима срывается грязное ругательство и он поддается порыву. Бросает меня в сторону, хватая за локти, и утягивает вниз. Он растягивает меня на полу, накрывая собственным телом, и коленом разводит мои ноги в стороны. Мне почти нечем дышать под ним, тут только жар и судорожная жажда, но я не хочу по-другому. Я чувствую его так остро, сильно, что самый настоящий ток идет по коже, я вздрагиваю от каждого прикосновения и выгибаюсь глубже.

— Возьми меня, — шепчу я, сбиваясь. — Возьми.

Он опускает руку и недолго воюет с молнией джинс. Отодвигает мои стринги в сторону и входит в меня уверенным толчком, насаживая на всю длину. Я рефлекторно приподнимаюсь на локтях и пытаюсь чуть ослабить ощущения, выползти из-под него, но Вадим быстро возвращает меня на место. Он стягивает меня руками, как толстыми канатами, и начинает размашисто вколачиваться, смотря в одну точку поверх моего плеча.

Животная механика, секс без примесей… И я отдаюсь его похоти, проваливаясь в эту душную пропасть вслед за ним. Он берет меня так глубоко и бешено, что мое тело начинает дрожать и извиваться под ним, мне слишком много, я рефлекторно куда-то рвусь, желая то ли заострить, то ли остановить накатывающую лавину. Она слишком сильная...