Куплю невинность (СИ) - Кисс Марианна Страница 26

За пару секунд краска залила моё лицо. Непроизвольно я глянула и, нервно дернув головой, уставилась в свою тарелку. Мама заметила это движение и недружелюбно посмотрела на пожилого.

— Прошу знакомиться, мистер Патерсон — мой помощник, — презентовал Дэвид мужчину.

— Очень приятно, Розалинда Стоун, — мама нехотя подала руку подошедшему Патерсену.

— С Лаурой вы уже знакомы, — демонстративно указал Дэвид на меня, а мужчина прищурился и, неприятно улыбнувшись, кивнул.

Я коротко кивнула в ответ.

Они сели на свои места и мы с мамой одновременно стали чувствовать себя неловко. Она смущена, потому что смущена я. Но я увидела в её лице решимость как-то расшевелить это моё состояние.

— Мистер Патерсон, расскажите, чем вы занимаетесь? — неловко произнесла мама, но это на удивление почти прогнало мою неловкость, а спустя мгновение, я уже решила, мало ли что там думает обо мне этот Патерсон.

Ему по большому счёту всё равно, кто сегодня сидит в этой столовой, я или кто-то другой. Он выполняет свою работу. И больше ничего. Странно только, что Дэвид пригласил его на ужин.

— Я занимаюсь анализом рынка, для мистера Хендэрсона, — важно сказал Патерсон, достал из кольца салфетку и положил её рядом с приборами.

Дверь открылась, вошли две официантки и Джеймс. Поставили перед каждым из нас блюдо. На нём медальоны с гарниром странного, зелёного цвета, всё это украшено цветами и зеленью.

Нервничаю и думаю это заметно. Патерсон кидает на меня редкие взгляды, тогда как почти постоянно смотрит на маму и Дэвида. Может быть, он не хочет меня смущать.

— Красиво у вас тут блюда оформляют, — сказала мама глядя в тарелку.

Дэвид снисходительно улыбнулся и сказал:

— Мой повар долгое время работал в Париже, поэтому предпочитает чрезмерно украшать блюда, а я ему в этом не препятствию. Люблю, когда блюдо выглядит красиво, — сказал он и я почувствовала в этом какой-то намёк что ли.

— Этакий романтичный кусок говядины, — усмехнулась мама.

— Что-то вроде того, — Дэвиду явно приятно с ней беседовать.

Патерсон молча достал приборы и набросился на медальон, а когда отрезал кусок, послал в рот, прожевал и выдал:

— Только ради кухни в этом доме я готов сюда приезжать хоть каждый день, — сказал и на меня посмотрел.

Не знаю, может, показалось, но, кажется, как-то многозначительно. Я попыталась найти смысл или намёк в этих его словах, но так ничего и не поняла.

— Лаура, попробуй, гороховое пюре, оно просто восхитительно, — сказала мама, подгребая на вилку пюре.

— Согласен. Саливан добавляет в него какие-то тайные ингредиенты, отчего оно становится почти божественным, — добавил Дэвид.

Мы ужинаем, запиваем шампанским. Они обсуждают повара, потом Нью-Йорк, затем Париж и что-то ещё. Я предпочитаю молчать, чтобы не показаться невеждой в вопросах, в которых не разбираюсь совсем. Если моя мама ещё может себе позволить вести беседу с этими людьми, то я, если дело не касается юридического права, ни в чем почти не разбираюсь. А про юридическое право в данный момент никто не говорит.

Когда все поели, Дэвид сказал:

— Ну, что ж, было приятно с вами пообщаться, но сейчас я должен удалиться отдыхать. Завтра напряженный день, у нас с Патерсоном, много важных дел, поэтому прошу вас, наслаждайтесь вечером, можете переместиться в гостиную.

После этих слов мне почему-то вспомнился номер в гостинице и как меня рассматривали и расспрашивали. Не этим ли они завтра займутся и не для того ли Патерсон приглашен сегодня на этот ужин, чтобы показать мне и напомнить о том, как я сюда попала.

Но зачем. Я и сама об этом хорошо помню и вряд ли когда-то забуду.

Тогда что?

А не к тому ли это намёк что — уже завтра они выберут другу девушку?

— Спасибо мистер Хендэрсон, ужин просто потрясающий, — польстила, скорее всего, мама.

Хоть говядина и было отменная, а гороховое пюре исключительным, я всё-таки ужин потрясающим не нашла. Одно только присутствие этого Патерсона без конца кидающего на меня хитрые взгляды, вогнало в неприятное состояние. И будит воспоминания, о которых хотелось бы забыть.

Они встали, удалились, а мы с мамой остались сидеть за столом.

— Странно всё как-то, — сказала мама, отпив из бокала.

— Да, — согласилась я.

После ужина мы с мамой прошлись по парку, постояли у озера и вдоволь нагулявшись, пошли снова в дом. Поднялись на второй этаж в мою комнату. Входим. Горничная перестилает кровать. Вещей на диване уже нет.

— Мисс Стоун, ваши вещи перенесли в другую комнату, а эту комнату хозяин распорядился подготовить для миссис Стоун.

— А, ладно, — сказала я рассеянно.

Несколько неожиданно, я думала, мы с мамой как-нибудь справимся вдвоём в этой комнате, тут ведь ещё есть диван.

— Прошу, миссис Стоун, тут ванна, есть всё необходимое, — горничная указала маме на двери ванной.

— Спасибо.

— Мисс Стоун, позвольте показать вам вашу комнату.

— Ладно, — я пожала плечами, и уже обращаясь к маме, — пойду, посмотрю комнату и вернусь к тебе.

— Давай, я пока приму душ, — кивнула мама.

Я пошла за горничной. Спустились по лестнице. Я обернулась. Я-то думала, моя новая комната где-то рядом, а, оказывается, нужно спуститься, протий по холлу, потом по коридору и снова подняться по лестнице на второй этаж. Это вообще другое крыло дома.

— А почему так далеко от мамы? — спросила я.

— Хозяин приказал, — ответила горничная.

Теперь я недовольна. Что за игры?

Там моя мама, я прекрасно могу спать с ней в комнате, даже в одной кровати, а мне определяют другую комнату, черт знает где, в другом крыле дома. Не слишком ли подозрительно. Хотя… не знаю.

К чему таки сложности?

Мы подошли к двери. Горничная нажала на неё, толкнула и дверь открылась.

И я поняла, к чему всё это…

20

Спальня.

Уж не знаю, это спальня Дэвида или теперь лично моя, понятно только одно — её истинное предназначение.

— Здесь теперь ваша спальня. Гардеробная комната, рядом следующая дверь, — показала девушка, — там все ваши вещи. — Прошу, пройдёмте.

Мы прошли немного, и она открыла передо мной следующую дверь. Да, это действительно гардеробная. Внутри стойка, на которой развешены все платья, что были в пакетах. Рядом шкаф с обувью, где обувь только на каблуках, совсем ничего без каблука. Шкаф бельевой с выдвижными ящиками.

Я подошла, взялась за ручку одного из выдвижных, он плавно скользнул, почти бесшумно открылся и я увидела аккуратно сложенные трусики. Каждые в своей нише, как будто это не трусы, а драгоценности. Так же на второй полке только бюстгальтеры, но каждый по отдельности. Выдвинув эту полку, ты видишь и выбираешь, какой из них именно сегодня самый подходящий. Там нет ничего простого, только бренды, только известные фирмы.

Я немного постояла, повернулась, глянула на горничную. Лицо девушки равнодушное, как будто ей приказано быть такой без эмоциональной и ходить с выражением лица ничего не означающим.

— Передайте мистеру Хендэрсону, что сегодня я буду ночевать в комнате мамы, — сказала я.

— Хорошо, — девушка коротко кивнула, — я могу идти или вас проводить обратно?

— Я найду дорогу. Спасибо.

Она повернулась и скрылась. А я ещё немного постояла, рассматривая бюстгальтеры. Когда я смотрела на них в упаковке они не выглядели, так как выглядят на красной бархатной подложке. Это красиво, без сомнения, но это-то и смущает. Меня как будто подталкивают к той жизни, которая мне недоступна, намекают, достаточно только надеть уникальный бюстгальтер и штучные трусы, и я стану кем-то, кем хочу стать. Но только всё моё внутреннее я, противостоит этому навязчивому намёку. Даже надев это бельё, я останусь той, кем была, Лаурой Стоун из Мидлтона.

Я вышла из гардеробной с намерением идти в комнату мамы, но проходя мимо спальни непроизвольно остановилась. При горничной не стала открывать рот и рассматривать, но теперь, когда никто за мной не наблюдает, задержалась, чтобы рассмотреть.