Желанная для диктатора (СИ) - Дали Мила Страница 26

Останавливаюсь и толкаю наемника в грудь. Захлопываю створку перед его носом и тут же запираю замок. Артём со своей ревностью заставляет меня воевать с Касымом. Громов приказал ему быть рядом. В прямом смысле и везде. Но ничего, я найду способ это исправить.

Принимаю горячий душ. Очень горячий — насколько терпит кожа. Разгоняю кровь, чтобы вместе с жаром сошли отеки с лица. Тщательно моюсь и споласкиваюсь прохладной водой. Вытираюсь и наношу легкий макияж. Феном не пользуюсь — просто расчесываю волосы. Туго запахиваю халат. Выхожу. Шагаю по коридору к лестнице, а Касым за мной, словно тень. Я стараюсь не обращать внимания, но мне неуютно. Дверь кабинета на втором этаже открывается.

— Замут! — восклицаю, увидев его. — Почему не сказал, что манто твоей бабки?! Подставить меня захотел, да?!

Сегодня не только я с утра выгляжу мято. Замут растрепан гораздо сильнее, чем обычно. У наемника была откровенная ночка с двумя девицами и виски, но он служит Громову, поэтому приходиться восставать из пепла хочешь этого или нет.

— Это я купил Глафире манто, но думал, вы договорились. — Наемник хрипит и, покачиваясь, глядит сердито. — Блять, Вероника Сергеевна, ты хочешь ругаться именно сейчас? Обожди. Дай очухаться.

— Ты прав. Отложим до вечера, когда нам станет лучше.

Замут с облегчением вздыхает и вяло спускается на первый этаж, оставляя за собой шлейф одеколона. Замут надушился? Но я прекрасно помню, как наемник орал в машине, что пользоваться парфюмом будет исключительно после дождичка в четверг. Странные они, эти бандиты.

Я медленнее плетусь следом. Касым, как хищный тигр, бесшумно крадется за мной. На полпути поскальзываюсь на ступеньке и даже вскрикнуть не успеваю — подхватывает и не дает упасть:

— Осторожней, Вероничка Сергеевна.

Благодарю Касыма.

Внизу в гостиной, как всегда, парят безымянные наемники. Панкрата я уже знаю.

— Мама! — Аришка вскакивает с дивана и бежит меня встречать.

— Доброе утро, доченька! Чем занимаетесь?

Бабка Замута откладывает счетные палочки и косится на меня с укоризной. Она нарядила мою дочь в платье и заплела ей два калачика.

— Математикой.

Бабка Замута не ругается, но просит Арину вернуться к уроку.

Дочка освоилась в новом доме, ей нравится эта необычная обстановка. «Друг» Артём с подарочками и попрыгульками вокруг нее — все для принцессы. Игры с наемниками в догонялки и прятки. Физкультура с Замутом. Рисование с Касымом. Уроки с бабкой. Арина здесь в беспрекословном авторитете. Отец так постарался. Как только он решит вопрос с Якутом, определим Арину в школу.

Обнимаю себя руками, шлепаю босыми ногами по плитке в столовую.

— Артём, у меня нет аппетита. — Смотрю на яичницу в белой тарелке.

— Мутит? Тошно? Но тебе же было вкусно, когда ты лично подливала в сок водку. Вступала в спор со Столыпиным. Говорила, что по одной рюмке добавляют только тёлки, а ты — роскошная женщина, поэтому надо полторы.

— Замолчи! Я без тебя это знаю, но вспоминать не хочу.

— Пошутили и хватит. Присядь, Фортуна. — Громов меняется в лице, вновь превращаясь в жестокого Диктатора. Указывает мне на стул. Складывает локти на столешницу и с силой сжимает руки в кулаки. — Выйдите все. — Говорит так, что мороз проступает на коже. — И ты, Замут, тоже.

— Но… Гром?

— Пошел вон.

Артём отслеживает взглядом своих наемников и, только когда дверь в столовую закрывается, оборачивается ко мне. Я на рефлексах напрягаю ягодицы. Громов выгнал всех, даже Замута. А ведь эта бородатая держиморда мне лично хвастался, что у Грома нет никого ближе него. И скалился высокомерно. Конечно, лидер доверяет наемнику как себе. Вот вам и доверие.

Но я не злорадствую. Наоборот. Уж лучше бы Громов оставил наемника, а не пугал меня своим взглядом. Невольно вздрагиваю и ёжусь. Артём прожигает меня глазами и говорит вполголоса:

— Айхана видели недалеко от нашего дома.

Я еще не отошла после ночки и теряюсь.

— Ты уверен, что хочешь обсудить это со мной? Мне казалось, такие вещи нужно рассказывать наемникам.

— Среди них крыса. Якут был предупрежден и съебался в самый последний момент. Гнида.

У меня начинает сильно чесаться голова. То ли от нервов, то ли от слова «гнида». Резко бросает в жар, так что горят уши и лицо.

— Скажи честно, Громов, Якут может причинить вред нашей дочери?

— Может. Арина — его главная цель. Потом ты.

Глаза щиплет от слез. Я смотрю на Артёма, и меня знобит. Это не страх, это нечто большее. Не придумали еще слов, что могли бы описать чувства матери.

— Я прокляну тебя, Громов, если с Ариной что-то случится! Ты должен нас защитить!

— Тише будь.

— Почему грешишь ты, а расплачиваются невинные?! Это что за законы такие скотские?! И ладно я, но Арина?! Громов, как так?!

— Замолчи.

— Иди к черту! — кричу.

Дышу, будто марафон пробежала, и смотрю, как у Громова вместо крови разливается пламя. Проступает на коже влагой и делает его татуировки еще ярче. Адовы письмена, от которых в глазах рябит. Я их все наизусть выучила. Каждый символ, что тянется от нижней границы пресса вверх, очерчивает руки и заканчивается у подбородка. Пламя разливается в крови с бешеным давлением и переполняет вены. Они выпирают на руках и шее.

Громов поднимается медленно, не сводя с меня холодного взгляда. Пячусь к стене и догадываться не могу, что сейчас у него на уме.

— Закрой. Рот. Ты забываешься.

Он говорит будто механически. Его лицо не выдает эмоций, но Громов будто уже уничтожил меня авансом. Я кидаюсь к двери, он перехватывает меня в секунду и жестко впечатывает в стену. Берет за горло, сжимает пальцами. Стоит ему приложить чуть больше усилий — переломит. Мне не хватает кислорода, но я отчаянно цепляюсь за жизнь и ловлю губами тяжелое дыхание Громова. Он склоняется слишком близко и ненавидит меня в этот момент.

— Ты… ты не доверяешь даже самым близким наемникам… — хриплю и впиваюсь двумя ладошками в запястье Громова в надежде ослабить живую удавку.

— А разве можно верить убийцам? Нет, Фортуна, в доме предатель. Наша дочь в опасности. Ты орешь…

Он очень сильный мужчина. И морально, и физически. Громов привык давить людей и ему необязательно иметь при себе оружие. Он привык идти напролом. Оставлять после себя развалины и прах. Но я женщина. Обычная женщина, только ступившая на опасный путь.

Громов напрягает руку и почти отрывает меня от пола, заставляя встать на цыпочки, чтобы не задохнуться.

— Артём, отпусти. — Слезы жаркими горошинами катятся из глаз, щекочут лицо и падают на руку Громову.

Он расслабляет пальцы и отходит на два шага. Я сползаю по стене на коленки. Снизу вверх смотрю на Артёма, а он — демоном — на меня.

— Я доверяю только тебе, Фортуна. И я обязательно уничтожу Айхана. Рано или поздно. Если ты все не спалишь. Испорченная баба.

— А кто портил-то?

Было бы лучше помолчать и продолжать выслушивать нотации Громова. А я опять разжигаю в нем исступление. Он стирает со лба пот, ему сложно, но он продолжает говорить тихо:

— Я украду вас. И тебя, и Аришку. Но на это нужно время, чтобы сделать все грамотно.

— Твой дом переполнен охраной, однако даже с ней нависла угроза. Ты не разбираешься в людях!

Сотню раз я обещала себе не играть с воспламеняющимся Громовым. Не кидаться спичками, зная итог наперед. Когда-нибудь Громов просто меня убьет. А может, я сделаю это первая, если узнаю, что по его вине кто-то посмеет причинить вред нашей дочери.

— Когда убью предателя — вернетесь. И… Фортуна, не учи меня, как выбирать наемников.

Подтягиваю к груди коленки, обнимаю их, покачиваюсь подобно маятнику. Моя нервная система еще не настолько совершенна, как у Громова, и от стресса в мыслях лишь пустота. Будто душу вытянули вместе с новостью об Айхане.

— Я отдал тебе Касыма. Так будет надежнее, но будь внимательной.

— Значит, ты не ревнуешь?

— Ревную. И лучше не разгуливай больше по дому без белья.