Цена зла (ЛП) - Дарк Рэйвен Страница 28

Включается режим выживания, лишающий всякого смысла.

— Что ты делаешь? — рявкаю я, выдергивая руку, пока он привязывает мое запястье к ручке кровати. — Отпусти меня!

Не говоря ни слова, Спайдер натягивает веревку до тех пор, пока мне не остается места, чтобы вывернуться. Не настолько, чтобы защемить кожу, но достаточно, чтобы мое запястье было крепко зажато натянутой рукой. Он работает быстро, делая то же самое с другим запястьем, привязывая его к ручке кровати с другой стороны от меня.

Я яростно извиваюсь на матрасе. Он молча слезает с меня, подходит к левой стороне подножья и хватает меня за лодыжку.

— Ты не можешь этого сделать! — я пинаю его, целясь в любую часть тела, до которой могу дотянуться. Я промахиваюсь, и он отшвыривает мою ногу. — Отпусти меня!

— Кричи и плачь сколько хочешь. Ты не выберешься отсюда.

Я снова бьюсь, и он поворачивает мои бедра так, что я наполовину перекатываюсь на бок. Его ладонь врезается в мою задницу, один сильный шлепок. Огонь распространяется по моей ягодице. Я кричу, наполовину от гнева, наполовину от боли.

Это больно, мать его, но боль делает, и кое-что еще. Она проникает в меня, глубоко, вызывая ту самую искривленную часть меня, которая, кажется, жаждет его прикосновений, чтобы лакать его удовольствие и его боль, как кошка с блюдцем сливок. Жало скользит между моих ног, заставляя мое нутро гореть.

Не успеваю я опомниться, как он снова укладывает меня на матрас и привязывает лодыжку к кровати.

— Меня не будет некоторое время, а это значит, что у тебя будет достаточно времени подумать о том, что с тобой будет, когда я вернусь. — Он обматывает последнюю веревку вокруг моей правой лодыжки, привязывая ее к другой ручке кровати.

— О, ты, должно быть, шутишь! Ты собираешься просто оставить меня здесь?

— Да, — он опирается на спинку кровати, его глаза упиваются видом меня, распростертой на его кровати, обнаженной и беспомощной. Его веки опускаются до половины, придавая ему голодный, сонный и сексуальный вид.

Мои соски сжимаются под этим похотливым взглядом, жар внутри меня усиливается.

Как будто он осознает свое влияние на меня, он протягивает руку и его пальцы гладят мою обнаженную плоть, как будто это его право касаться меня, как и когда ему нравится.

Я вздрагиваю, эта единственная ласка заставляет мое сердце чувствовать, как будто оно в огне. Когда я извиваюсь в попытке избежать его прикосновения, он ухмыляется и отдергивает руку.

— Маленькая Дикая кошка, — его голос низкий, хриплый и чувственный. — Ты чертовски идеальна. Если бы мне не нужно было уходить, я был бы весь на тебе, а твоя киска доила бы мой член.

— Отпусти меня!

Обойдя кровать с моей стороны, он засовывает пальцы в рот и высасывает мои соки. Потом он собирает мою одежду, бросает ее в шкаф и запирает.

Запирая всякую надежду, что я смогу одеться, если смогу выбраться из этих веревок.

Наконец, он ставит две бутылки воды из своего жилета на тумбочку рядом со мной. Где я могу их видеть, но где они также безнадежно недосягаемы.

— Я ненавижу тебя, — выдавливаю я.

Его глаза блестят. — Теперь никуда не уйдешь, — он постукивает меня по носу.

Ярость поднимается, раскаленная добела. Я мотаю головой, дергаясь так сильно, что подпрыгиваю на матрасе. — Ты не можешь этого сделать! Выпусти меня отсюда, или, клянусь, я убью тебя!

Хмыкнув, он подходит к двери, открывает ее и поворачивается ко мне. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты попробовала. Скоро увидимся.

Затем, вот так просто, он ушел, заперев за собой дверь.

Как только дверь в спальню Спайдера закрывается и щелкает замок, как только я остаюсь одна в тихой комнате, знакомые страхи и сомнения поселяются глубоко в моей груди.

Эти страхи и сомнения я уже испытывала, когда-то. Однажды, когда я была в изоляторе в Колонии. Одна, в темноте, без всякого человеческого контакта в течение нескольких часов. Или целыми днями.

Правда, здесь я не в темноте, но все равно заперта. Привязанная к его кровати, я все еще в ловушке, не в силах выбраться. Бессильная.

Я подавляю эти мысли, раздавив их в лепешку. Если я сейчас сломаюсь, все кончено. Если я позволю своему страху поглотить меня, я потеряю себя, стану беспомощной машиной, которой так старалась не стать. Кем-то без цели, без причин продолжать борьбу.

Глубоко вздохнув, я перевожу взгляд на веревки на запястьях, потом на лодыжки. Пытаюсь вывернуть конечности, высвободить их. Веревки натирают кожу, впиваясь в нее, и ни одна из них не сдвинулась ни на дюйм. Спайдер связал их достаточно крепко, чтобы сдерживать, но не перекрывая кровообращения.

Ненависть к нему просачивается внутрь, и я ворчу и рычу, дергая руками, извиваясь на кровати. Если мне удастся освободить одну руку, я смогу развязать другую, а потом ноги, а потом…

И что потом?

Не похоже, что я снова смогу сбежать.

Даже если бы я смогла добраться до окна, я не смогу выползти из него снова. Из задней стены клуба доносятся мужские голоса. Они увидят меня, если я попытаюсь сбежать этим путем, а поскольку я уже однажды пыталась, Спайдер, вероятно, позаботится о том, чтобы кто-то оставался там все время, пока он не вернется, наблюдать. И даже если бы я смогла выползти из окна, это не принесло бы никакой пользы.

Спайдер запер всё, так что я не могу одеться, даже в его одежду. Если бы я выбралась, то бежала бы по пустыне не только голой, но и без обуви. Бежать голышом было бы лучше, чем лежать здесь и ждать, что он сделает со мной, когда вернется, но песок обожжет мне ноги. Идти было бы слишком жарко.

Также я не смогу выбраться другим путем. Даже если я смогу открыть дверь в комнату, кто знает, сколько мужчин в этом клубе ходит по коридорам или сидит в баре. Хуже того, Пип сейчас прямо за дверью. Время от времени кто-то останавливается в коридоре, и я слышу, как он разговаривает или смеется с ними.

В данный момент мне некуда бежать. А может быть, еще и очень-очень долго не смогу.

Серьезность ситуации оседает в моем животе, как камень. Я понятия не имею, как долго Спайдер собирается оставлять меня здесь и когда вернется.

Или что он сделает со мной, когда вернется.

Он ясно дал понять, что я заплачу за попытку побега. Будет ли он пытать меня? Убьет ли он меня в конце концов, решив, что от меня слишком много хлопот?

Нет. Если бы он собирался убить меня, то уже сделал бы это. Но это не значит, что он не сделает со мной того, что заставит меня желать, чтобы он убил меня.

Никто не собирается мне помочь. Люди в этом месте, очевидно, не возражают против того, чтобы он держал меня в плену. Пока я лежу, прислушиваясь к звукам этого места вокруг меня, правда просачивается внутрь.

Где-то рядом играет телевизор, вероятно, из другой спальни, и сквозь стены просачиваются мужские и женские голоса, разговоры приглушенные и неразборчивые. В баре звенят бокалы, кто-то смеется. Признаки жизни, все идет как обычно, как будто не существует девушки, запертой в комнате Спайдера, привязанной к его кровати, ожидающей, когда он подчинит ее бог знает каким безумным желаниям.

Я не настолько глупа, чтобы рассчитывать на сочувствие здешних женщин. Никто из них и глазом не моргнул, когда Ди набросилась на меня. Черт возьми, Моника и Ди, похоже, наслаждаются мыслью о том, что Спайдер причинит мне боль. Они думают, что я получаю по заслугам. Судя по тому, как Текила уступала Ди, и по тому, как все отвернулись, когда она ударила меня, другие женщины уважают ее. До тех пор, пока Ди закрывает глаза на действия Спайдера, то же самое будут делать и другие женщины здесь.

Слезы жгут глаза, беспомощность обвивает горло, как петля. Ди и Моника когда-то были моими друзьями, или я думала, что они были, но в течение менее чем двадцати четырех часов уважение, которое я думала, что мы разделяли, превратилось в ненависть.

Потому что я предала их.