Безжалостный соперник (ЛП) - Шэн Л. Дж. Страница 3

— Извини? — Дикон Кромвель, эмигрант, получивший образование в Оксфорде, который основал фирму сорок лет назад и был древнее Библии, нахмурил кустистые брови.

— Кристиан считает, что он заслужил угловой офис и свою фамилию на двери, потратив на это время и усилия, — объяснил старику Райан Трауриг, глава судебного отдела и партнер, который время от времени показывался между стенами офиса.

— Тебе не кажется, что нам стоило это обсудить? — Кромвель повернулся к Трауригу.

— Мы это сейчас обсуждаем. — Трауриг добродушно улыбнулся.

— Конфиденциально, — выплюнул Кромвель.

— Конфиденциальность переоценена. — Я сделал глоток вина, жалея, что это не скотч. — Просыпайся и очнись, Дикон. Я был старшим помощником в течение трех лет. Я беру партнерские тарифы. Мои ежегодные обзоры безупречны, и я ловлю крупную рыбу. Ты слишком долго меня дразнил. Я хотел бы знать, где я стою. Честность лучшая политика.

— Это немного богато, исходить от адвоката. — Кромвель бросил на меня косой взгляд. — Кроме того, в духе открытого разговора, могу ли я напомнить тебе, что ты выпустился семь лет назад, после чего проработал два года в офисе окружного прокурора? Это не совсем то, что мы лишаем тебя возможности. В нашей фирме девятилетняя карьера партнера. С точки зрения времени, ты еще не выплатил свои взносы.

— С точки зрения графика, с тех пор, как я присоединился к тебе, ты стал зарабатывать в этой фирме на триста процентов больше, — возразил я. — К черту график. Сделай меня долевым и именным партнером.

— Головорез до мозга костей. — Он попытался выглядеть невозмутимым, но его лоб стал липким. — Как ты спишь по ночам?

Я покрутил вино в бокале так, как учил меня десятилетие назад удостоенный наград сомелье. Я также играл в гольф, пользовался тайм-шером фирмы в Майами и терпел разговоры о политике в джентльменских клубах.

— Обычно со мной рядом длинноногая блондинка. — Это неправда, но я знал, что такая свинья, как он, оценит это.

Он усмехнулся, предсказуемый простак, каким он и был.

— Умница. Ты слишком амбициозен для своего же блага.

Кромвель воспринимал амбиции по-разному, в зависимости от того, кто ими обладал. Для младших юристов, которые набирали шестьдесят оплачиваемых часов в неделю, это было потрясающе. Для меня это была неприятность.

— Ничего подобного, сэр. Теперь я хотел бы получить ответ.

— Кристиан. — Трауриг одарил меня улыбкой, умоляющей меня заткнуться. — Дай нам пять минут. Я встречу тебя снаружи.

Мне не нравилось, когда меня выбрасывали на улицу, пока они обсуждали меня. В глубине души я все еще был Ники из Хантс-Пойнта. Но этого мальчика нужно было обуздать в приличном обществе. Благовоспитанные мужчины не кричали и не переворачивали столы. Пришлось говорить на их языке. Мягкие слова, острые ножи.

Отодвинув стул, я надел пальто от Givenchy.

— Отлично. Это даст мне время опробовать новую сигару Davidoff.

Глаза Траурига загорелись.

— Уинстон Черчилль?

— Ограниченный выпуск. — Я подмигнул. Ублюдок ездил на моей заднице за всем, что касалось сигар и спиртного, как будто он не зарабатывал в шесть раз больше моей зарплаты.

— Боже, Боже. Есть запасная?

— Ты же знаешь.

— Увидимся через пару минут.

— Нет, если я увижу тебя первым.

На обочине я попыхивал сигарой и смотрел, как желтые сигналы светофора тщетно чередуются с красными и зелеными, как пешеходы скользят в густых потоках, как косяки рыб. Деревья на улице были обнажены, если не считать бледных гирлянд, которые еще не сняли после Рождества.

Мой телефон запищал в кармане. Я вытащил его.

Арсен: Ты идешь? Риггс уезжает завтра утром, и он заигрывает с кем-то, кому нужно сменить подгузник.

Это могло означать, что либо она была слишком молода, либо у нее были имплантаты в заднице. Скорее всего, имелось в виду и то, и другое. Я сунул сигару в уголок рта, мои пальцы скользнули по сенсорному экрану.

Я: Скажи ему, чтобы он держал член в штанах. Я уже в пути.

Арсен: Чтобы папа с папой тебя дрючили?

Я: Не все из нас родились с трастовым фондом в двести миллионов, детка.

Я сунул телефон обратно в карман.

Меня дружески похлопали по плечу. Когда я обернулся, там были Трауриг и Кромвель. Кромвель выглядел так, словно он был не очень гордым обладателем всех геморроев в Нью-Йорке, сжимал трость с болезненным выражением лица. Тонкая, хитрая усмешка Траурига мало что выдавала.

— Шейла пилит меня, чтобы я больше тренировался. Думаю, я пойду домой пешком. Джентльмены. — Кромвель коротко кивнул. — Кристиан, поздравляю с Эмерсоном. Увидимся на нашей еженедельной встрече в следующую пятницу. — А потом он ушел, исчезнув в толпе закутанных людей и белого пара, клубящегося из люков.

Я передал Трауригу сигару. Он сделал несколько затяжек, похлопывая себя по карманам, словно что-то искал. Может быть, его давно утраченное достоинство.

— Дикон думает, что ты еще не готов.

— Это чушь собачья. — Мои зубы впились в сигару. — Мой послужной список безупречен. Я работаю восемьдесят часов в неделю. Я курирую каждое крупное судебное дело, хотя технически это не моя работа, и я работаю вместе с младшим юристом по всем моим делам, как партнер. Если я уйду прямо сейчас, я заберу с собой портфель, который вы не можете позволить себе потерять, и мы оба это знаем.

Стать именным партнером и иметь свое имя на входной двери было бы кульминацией моего существования. Я знал, что это был большой скачок, но я его заслужил. Заслужил это. Другие сотрудники не работали в те же часы, не привлекали ту же клиентуру и не давали таких же результатов. К тому же, как новоиспеченный миллионер, я гнался за очередным кайфом. Было что-то ужасно ошеломляющее в том, чтобы каждый месяц видеть, как здоровенная зарплата течет, и знать, что все, что я хочу, находится в пределах досягаемости. Партнерство было не только проблемой; это был средний палец городу, который очистился от меня, когда мне было четырнадцать.

— Ну-ну, не надо болтать. — Трауриг усмехнулся. — Послушай, малыш, Кромвель открыт для этой идеи.

Малыш. Трауриг любил притворяться, что я все еще на пороге подросткового возраста и жду, когда у меня отвалятся яйца.

— Открыт? — сказал я, фыркнув. — Он должен умолять меня остаться и предлагать мне половину своего королевства.

— И вот в чем суть. — Трауриг махнул рукой, делая вид, будто я и есть экспонат, о котором он говорил. — Кромвель считает, что ты слишком быстро освоился. Тебе всего тридцать два, Кристиан, и ты уже пару лет не был в зале суда изнутри. Ты хорошо обслуживаешь своих клиентов, твое имя идет впереди тебя, но ты больше не беспокоишься. Девяносто шесть процентов твоих дел урегулируются во внесудебном порядке, потому что никто не хочет сталкиваться с тобой. Кромвель хочет видеть тебя голодным. Он хочет увидеть твой бой. Ему не хватает того огня в твоих глазах, который заставил его вырвать тебя из-под контроля окружного прокурора, когда ты поссорился с губернатором.

Когда я работал второй год в офисе окружного прокурора, на мой стол приземлился огромный кейс. Это было в том же году Теодора Монтгомери, тогдашнего окружного прокурора Манхэттена, раскритиковали за то, что он допустил истечение срока давности по нескольким делам из-за чрезмерной рабочей нагрузки. Монтгомери бросил кейс на мой стол и сказал, чтобы я старался изо всех сил. Он не хотел еще одного оскорбления на своих руках, но у него не было персонала, который мог бы над этим поработать.

Это дело оказалось тем, о котором весь Манхэттен говорил в том году. Пока мое начальство преследовало налоговых мошенников и банковских мошенников, я преследовал наркобарона, который сбил трехлетнего мальчика и мгновенно убил его, чтобы успеть на блестящий сладкий шестнадцатилетний день рождения его дочери. Классический наезд. Наркобарон Денни Романо, о котором идет речь, был вооружен первоклассными адвокатами, а я прибыл в суд в своем костюме «Армии Спасения» с разваливающейся кожаной сумкой. Все болели за то, чтобы паренек из прокуратуры прижал большого, плохого, мачо. В конце концов, мне удалось добиться того, что Романо признали виновным в непредумышленном убийстве и приговорили к четырем годам тюрьмы. Это была маленькая победа для семьи бедного мальчика и огромная победа для меня.