Беременна от двоих (СИ) - Десса Дарья Страница 30

Мы с сожалением смотрели, думая о том, как завтра придем в казарму. Благо, стояла теплая весенняя погода, можно было сначала заглянуть на руины ангара и там привести себя в порядок. Правда, всё равно придется потом клянчить у каптёрщика новую одежду. Ничего: скажем, командир выдать приказал.

Но мысли наши были прерваны очередным приказом пьяного офицера. Он повелел встать на четвереньки и в таком виде ползти в спальню. Сам тем временем  завалился на кровать, широко раскинув руки и ноги. Он лежал там, беззащитный и голый, и мы, найди в себе хотя бы каплю силы воли и дух сопротивления, могли сотворить с ним что угодно. Но, задавленные армейской дисциплиной и ситуацией, в которой оказались оба, только выполняли.

Виталий пожелал, чтобы мы стали вдвоем делать ему минет. При этом он стонал, получая явное удовольствие от процесса. Видимо, сильно напился: прежде ему оральные ласки не особо нравились, и он прекращал их в ту же секунду, когда осознавал начало эрекции. Теперь же с этим у него была явная проблема – член никак не хотел подниматься, как мы с Егоркой ни старались. А уж в этом мы за время службы толк познали. Лизали и сосали попеременно так, что у мертвого бы поднялся – так, кажется, в таких случаях говорят.

Увы, но Виталий дошел до кондиции, когда чувствительность его органа снизилась настолько, что ни руки наши, ни языки с губами не могли поднять то, что было слишком вяло для соития. Хотя офицеру и нравилось, он все-таки желал большего. Потому минут через двадцать, когда у нас рты стало судорогой сводить, вдруг резко сел:

– Что, хуесосы, ни хера не умеете, да?! – Рявкнул он. – Или просто стараться не хотите для своего командира?

Мы, сидя на полу, смотрели вниз, боясь даже глаза поднять. Кто знает, что взбредет в голову этому пьяному повелителю наших судеб? Но то, что последовало дальше, мы предположить никак не могли. Все-таки лейтенант Виталий был человек молодой, а сам откуда-то вытащил упаковку таблеток для поднятия эрекции – «Виагра» называются – и сразу две штуки отправил в рот, запив водкой прямо из бутылки.

– Сосите дальше, сучки! Сейчас будет вам анальный праздник! – Пьяно расхохотался он, снова повалившись на постель. Мы с Егоркой принялись за старое. И неожиданно стали замечать, как член пошел на поправку. Сначала немного набух, а после вдруг превратился словно в каменный. Налился кровью так, что каждая вена проступила под кожей, образовав целый лабиринт из переплетающихся сосудов разной толщины, из которых самым крупным был тот, что тянется от паха почти до самой головки.

Когда это произошло, и лейтенант понял, что готов к боевым действиям, он приказал нам встать на четвереньки на постели, а потом… Кажется, это продолжалось целую вечность. Он трахал то одного, то другого, вынимая член и перемещаясь слева направо и наоборот. Мы уже плохо соображали от усталости и боли, когда он наконец кончил. Но даже этот момент решил сделать запоминающимся: повелел лечь перед ним, а после густо оросил наши лица спермой.

Потом, глубоко ночью, когда лейтенант громко храпел, я достал из кармана тюбик промедола, который стащил уже не помню при каких обстоятельствах, и вколол его Егорке, – тому досталось слишком сильно от офицера. От боли в анальном проходе он даже уснуть не мог. Но как только сильное обезболивающее подействовало, тут же отключился. Ну, а утром вел себя немного странно. Много шутил, неся какую-то ерунду, и сам же над ней смеялся.

Зачем вспомнил всё это там, в палате, глядя на раненного Николая? Потому что ощутил себя последним мерзавцем. Кем-то вроде того лейтенанта, который позволил себе совершить над человеком акт насилия ни за что ни про что. Конечно, я не насиловал коллегу, но тоже сделал ему очень больно. Иначе бы тот не оказался с подвешенной ногой в гипсе. А ещё вспомнил, поскольку Николай напомнил мне Егорку. В том самом разудалом состоянии после промедола.

– Что у тебя там? – Спросил я, кивнув на повязку.

– Закрытый перелом, – улыбнулся Николай. И чего он улыбается вообще? Ну, точно после укола парень. Чем тут радоваться?! – Хорошо, без смещения. Иначе пришлось бы, наверное, операцию делать. Хотя нет, вру. Кажется, доктор говорил, мне всё равно её сделают. Хотят вставить там какой-то штырь.

Слушая всё это, я ощутил себя не просто неловким, а самым настоящим кретином. Так изуродовал парня! Но ведь не хотел же!

– Ты… прости меня, пожалуйста. Я не специально, поверь, – сказал, от стыда не смея глаз поднять.

– Всё в порядке, не волнуйся, – ответил Николай. – Я понимаю: это спорт, всякое может случиться.

– Я бы хотел как-нибудь… загладить свою вину.

– Как, например?

– Не знаю. Думал, ты подскажешь.    

– Я на такое не подписывался, – улыбнулся коллега. – Да и что ты можешь предложить? Денег? Так у моей мамаши их, как у дурака пряников, может ими дороги мостить. Извинения ты уже принес, я их принял. Ну, а больше… ничего. Разве что…

– Да? – Встрепенулся я.

– С тебя поход в ресторан. За твой счет, естественно, – сказал Николай и рассмеялся тихонько. В его голосе мне послышался добрый юмор, никакого сарказма или иронии.

– Без вопросов. Организую всё в лучшем виде, – ответил я, улыбаясь. – А когда?

– Не знаю. Наверное, месяца через два, – пожал плечами Николай. – Кстати, запиши мой номер телефона. А то вдруг решишь ещё раз наведать, а меня или в другую палату переведут, или вообще домой отправят.

– Да, конечно, конечно, – поспешно ответил я, доставая смартфон. Коллега продиктовал свой номер мобильного, а забил его в адресную книжку.

– Ну, тогда до встречи? – Сказал Николай.

– Да, конечно. Если ты не против, завтра приду, хорошо?

– Конечно, приходи. Тут одному скучно.

Я ушел, но обещания своего не выполнил. Стоило мне рано утром на следующий день появиться в офисе, как ко мне подлетела Светлана и встревоженным голосом сказала:

– Тебя к себе Яровской вызывает. Сказал «как придет – сразу ко мне». Чего хочет, как думаешь?

– Уволить, конечно, – кисло улыбнулся я.

– Неужели? – Ахнула Светлана. – Из-за вчерашнего, да?

– Угу, – промычал я и отправился на экзекуцию. Она была недолгой. Бывший политработник, стоило мне переступить порог его кабинета, ткнул пальцем на стол, где уже были приготовлены лист бумаги и ручка, и потребовал: «Пиши. По собственному. И чтобы я тебя здесь больше не видел!»

Я пожал плечами. Мысленно послал подпола куда Макар телят не гонял, чиркнул заявление и вышел, не став закрывать за собой дверь. После этого собрал свои вещички – всё уместилось в один маленький пакет, попрощался с коллегами и ушел. Спустился в отдел кадров, забрал трудовую книжку и оказался на улице. В буквальном и переносном смыслах. Жаль, что так быстро всё получилось. Думал в обед забежать к Николаю, проведать. Но теперь настроение было таким паршивым, что вообще видеть никого не хотелось.

Вернулся домой, купив по дороге две бутылки коньяка и литр сладкой газировки. А потом до вечера пил, разбавляя одно другим. Засыпал, просыпался и пил опять. Поздно вечером сходил в магазин с опухшей физиономией и принес домой ещё четыре литра. Теперь уже водки – на коньяк денег не было. И запил так, что последующие три дня не помню совсем.

Обида – вот чувство, которое пожирало меня изнутри. Да, я повредил Николаю ногу. Признаюсь. Только он же сам признал: это спорт, там и не такое случается. Вон, частенько приходится слышать о погибших спортсменах. В том числе футболистах: получат удар по голове, и готово – «Скорая» приехать не успеет, а он уже бутсы отбросил. У Николая же всего лишь перелом бедра. Самая крупная кость в теле человека. Он молодой, зарастет и следа не останется, ну может шрам небольшой после операции.

Так чего меня было сразу выставлять-то? Я же извинился. А, да пошло оно всё! Не жили богато, не хрен начинать. Куря на балконе в те промежутки, когда мог туда выйти, я с тоской смотрел по сторонам. На людей, у которых семьи, кредиты, ипотеки, работа и прочие заботы – дела житейские. У меня – ничего. Пустая квартира за спиной, и та чужая, да впереди ноль целых ноль десятых. Придется возвращаться на старую работу. Снова колесить по городам, трахаясь с кем попало.