Невольница драконов. Семь дней на любовь (СИ) - Полынь Кира Евгеневна Страница 31

Глава 42

— Совсем не врать? — немного веселее спросил он, и я кивнула. — Я бываю несдержан. Если хочешь такой ласки, лучше будет начать с Кирраса. Он терпеливее.

— Заткнись, пожалуйста, и не мешай мне, договорились?

— Ханнари, не будь я так на тебе помешан, выпорол бы за такое обращение, — пожурил он, и уголок губ дернулся в улыбке. — Что за патологическая потребность все время спорить?

— Не могу иначе. Я от природы вредная, — погладив мужское бедро, невольно облизнулась, замечая, как вспыхнул серый взгляд. — Тем более что ты практически никогда со мной не соглашаешься, и это только подливает масла в огонь.

— Иногда ты просто невыносима, — проговорил он и вздрогнул, когда мои пальцы оказались у основания, нежно обхватывая его кольцом. — Но я люблю тебя и просто не могу отказать…

Договорить ему не удалось. Дракон запрокинул голову высоко к потолку, потому что я потянулась к крупному красноватому навершию, слизывая с него блестящую каплю секрета, слегка терпкого на вкус. Он отозвался внутри чем-то диким, первобытным; обхватив плоть губами, я закрыла глаза, с вибрирующим стоном проталкивая каменный ствол глубже, почти к самому горлу.

— О, черт… — прошептал Тайрос, накрывая мой затылок широкой ладонью. — Ханнари, это будет недолго… И, надеюсь, не сильно грубо…

Двинув головой назад, поняла, что мужская кисть не позволяет выпустить плоть совсем, только слегка сбавить давление, набрать носом воздуха и продолжить.

Вскинув взгляд вверх, наблюдала, как от каждого моего качания головой по плечам Тайроса пробегают мурашки, а четкий торс перед носом сокращается, выступающими венами рисуя узор.

— Боги, женщина моя, какая же ты горячая, — прорычал он, и вторая ладонь опустилась ко мне, но только снизу, обнимая пальцами шею и немного лишая воздуха. — М-м-м…

Тяжелое дыхание заменило слова, позволяя дракону забрать у меня шанс на отступление. И я послушно продолжила качать головой, обнимая языком и губами увитый налившимися венами ствол, впуская его все глубже и глубже.

На удивление, это давалось мне так легко!

Затуманенная желанием голова отказывалась воспринимать нехватку воздуха и давящую на горло твердость. Я видела только, как обсидиановый дрожит, рычит и тяжело вздыхает, все ощутимее вздрагивая от моих движений.

Кульминация была все ближе, заставляя орган во рту вибрировать, и когда конец необратимо приблизился, Тайрос неожиданно отнял руки от моего затылка и горла, попробовав отступить, но сработавший собственнический инстинкт захлопнул мои руки на его бедрах и заставил властно впиться ногтями в кожу.

— Аа-а-а… — на одной ноте протянул он, и в горло горячим потоком выплеснулась жидкость, даже не дав мне ее толком ощутить. — Черт, Ханнари!

Я просто дышала, не зная, что делать, и удивленно таращась на дракона, который вздрагивал уже меньше и устало опустил лицо вниз, вновь покрываясь сеткой огненного мерцания.

Серые глаза распахнулись неожиданно. Дернувшиеся на щеках желваки стали предзнаменованием следующего откровенного вопроса.

— Проглотила?

Не сразу поняв, о чем он, коротко кивнула, выпуская плоть Тайроса изо рта.

Вдох-выдох… Как грудь дрожит… Вдох-выдох… Сердце стучит о ребра…

Что же я сделала? Нет, другой вопрос! Как?! Как у меня получилось?!

Медленно, словно хищник, дракон опустился на корточки, вынуждая меня неотрывно смотреть ему в глаза, пытаясь смочить языком враз пересохшие губы.

— Ночью я рассчитаюсь с тобой за это, — прозвучало как угроза, но у меня иррационально заныла грудь, ждущая и жаждущая обещанной ласки. — Я сделаю все, чтобы завтра ты не смогла даже подняться с кровати, — шептал он мне прямо в губы, напоминая, что расставание не за горами. — Я буду кормить тебя, принесу тебе бумаги и перьев, притащу всю свою сокровищницу к твоим ногам. Но ты не оставишь меня, Ханнари. Пообещай.

— Только сегодня, — прошептала, чувствуя, как задрожали губы, и колючая влага в глазах уколола нос. — У нас есть только сегодня, Тайрос. Мне жаль, но сказки живут лишь в книгах.

Он не отвечал.

Просто смотрел на меня с задумчивой мрачной тенью в глазах, поглаживая подушечкой большого пальца щеку. В серых радужках что-то трещало и ломалось, и мне стало еще больнее, осознав, что это чужая боль. Такого сильного существа, как дракон. Боль, которую нельзя переварить, и зверь внутри ревет, оглашая горы своей печалью и закладывая мне уши.

— Иди к Киррасу.

— А ты?

— Мне нужно… проветриться. Я ненадолго, золото моей души, — нежный поцелуй в лоб, и дракон поднялся на ноги, спеша к выходу и по пути подхватывая разбросанную одежду. — Если задержусь, не жди, ложись спать.

— Тайрос?..

Но, быстро застегнув штаны, обсидиановый уже покинул дом, на ходу расправляя крылья и не услышав моего хриплого голоса, просящего ответов.

Так немного времени, а он ушел, лишая нас остатков минут перед последней ночью вместе.

Глава 43

— Эй, что такое?

Заметив мое мрачное выражение лица, спросил Киррас, обернувшийся на тихие шаги у лестницы.

Объяснять не хотелось.

Губы предательски дрожали, подсказывая, что стоит мне открыть рот, как я разрыдаюсь, словно маленькая девочка, размазывая рукой слезы по щекам. Влажная пелена уже стояла перед глазами, слегка смазывая чужой настороженный взгляд, и от резкого приступа жалости к себе я все-таки всхлипнула.

— Он ушел.

Лунному хватило секунды на осознание. Оказавшись рядом со мной за долю мгновения, он крепко обхватил мои дрожащие плечи руками, вжимая себе в грудь, и принялся успокаивающе гладить по волосам.

— Ханни, — ласково прошептал он, и я беззвучно зарыдала, чувствуя, как на щеках загораются огненные дорожки слез. — Тш-ш-ш… Не плачь, сладкая. Не нужно. Он вернется, это я могу тебе гарантировать.

— Нет, — выдавила я, чувствуя иррациональную уверенность в своей правоте.

Проветриться…

Это не звучало правдой — скорее отговоркой, отмашкой, чтобы не объясняться и спрятать свои эмоции под замок, после того как я доверилась, буквально вкладывая себя в чужие руки. Хрупкое доверие, которое я имела глупость показать, сейчас дрожало тонким стеклом, звучно похрустывая под силой чужого холода.

Он ушел, даже не попрощавшись.

Может, оно и к лучшему.

Такая неформальная отговорка могла уберечь нас от неловкого, странного и болезненного прощания. Словно это не навсегда. Придет утро, и с пробуждением мне не придется думать о том, как проститься, благоразумно испытывая благодарность за то, что Тайрос решил все еще вечером.

— Вот так, — уловив, что я немного успокоилась, Киррас заглянул мне в лицо, стирая горячими пальцами влажные дорожки. — Никогда бы не подумал, что может быть так больно от женских слез. Пойдем, погреемся в воде.

Позволив увести себя за руку, шагнула в каменную чашу, невольно застонав от облегчения.

Кажется, только сейчас до меня дошло, насколько на самом деле измучено тело нашими голодными ласками. Как ноют мышцы, и как кожа, измятая и избавленная объятиями, просит передышки, зажигая на поверхности алые всполохи напряжения.

Вслед за телом опустела и голова, отпуская боль и давящее чувство сожаления, растворяя их в бурлящей воде, унося по горным трещинам вглубь вулкана, где им суждено сгореть.

— Расскажешь? — мужчина придвинулся ближе и заботливо намочил мои волосы, поливая голову из небольшой деревянной чаши. — Что Рейвен сделал, чтобы ты подумала о плохом?

— Он ушел. Просто ушел, сославшись на… Знаешь, это неважно.

Развернувшись лицом к дракону, позволила ему взбить мягкую пену на влажных прядях, наблюдая за сомневающимся и задумчивым взглядом.

— Так ли неважно, что стоило твоих слез?

— Рейвен… поступил правильно. Киррас, а завтра…

— Давай не будем о завтра, прошу тебя, — он повел плечами, словно содрогнувшись. — Мысль о том, что придется тебя отпустить, не приживается в моей голове, и пламя жжет так сильно, что впервые угрожает обжечь меня самого.