Шахразада - Халиф на час Страница 33

– Ну, мы сегодня государственные дела уже вершили… А потому никто не в силах заставить нас выпить еще хоть глоток! Эй, ты… визирь! Повели наложницам, дабы они ждали наше солнцеподобное величество в опочивальне! Мы желаем ласки и любви!

Умар отвесил глубокий поклон и заспешил к главному евнуху, прикидывая, стоит ли говорить тому о повелении настоящего халифа.

Увы, главный евнух тоже был давним недругом визиря. И потому тот решил, что не будет ничего дурного в том, что евнух останется в неведении, кто именно сейчас называется халифом и кому сейчас стоит угождать как самому Гаруну аль-Рашиду.

«И если главного евнуха объявят душевнобольным, то моей вины в этом не будет… Просто надо достойно исполнять свои обязанности! А не пытаться занять пост, не подобающий глупцу, мздоимцу и…. и лентяю».

Следом за визирем неторопливо шествовал «халиф» в сопровождении четверки стражников. Они уже услышали повеление «проводить величество в опочивальню» и теперь готовы были вновь совершить долгий переход по лестницам и коридорам дворца, дабы оказался «халиф» в соседних с пиршественным залом покоях.

Макама восемнадцатая

Главный евнух не поверил своим ушам. Чтобы визирь передавал ему повеление?! От халифа? Такое деяние просто выходило за все рамки приличий. Но, увы, он вынужден был с поклоном выслушать слова этого надменного глупца и с поклоном же отправиться выполнять его повеление. Удивляясь тому, что халиф захотел увидеть в своей опочивальне всех наложниц, он все же приказал девушкам одеться подобающим образом и повел их по тайному коридору прямо в опочивальню владыки.

Достойный Джалал-ад-Дин уже суетился, расставляя высокие подсвечники и расстилая огромное, как клумба, ложе повелителя. Что-то в выражении его лица очень не понравилось главному евнуху, но унизиться до разговоров с этим лизоблюдом тот не решился. И напрасно. Хотя понял он это ох как нескоро!

Наконец стражники распахнули двери опочивальни и халиф вошел в свои покои. Нубийцы остались снаружи. Джалал-ад-Дин кивнул Абу-ль-Хасану как старому приятелю. И это еще сильнее насторожило главного евнуха. И опять он промолчал, не в силах заставить себя опуститься до разговоров с этим глупым управляющим кафтанами.

Шаркая туфлями, как столетний старик, и мечтая снять огромную чалму, которая то и дело сползала на лоб, халиф вошел в опочивальню и недовольно осмотрел девушек, которых привел главный евнух.

– М-да… Мы давно уже подумывали над тем, что наложниц у нас должно быть больше… Больше, чем звезд на небе, больше, чем капель в море, больше, чем травинок на лугу… Скажите мне, несчастные, кто из вас самая главная наложница?

Девушки переглянулись недоуменно. Увы, не каждая из них хоть раз в жизни видела своего властелина. Более того, некоторые даже не понимали речей, произнесенных на чистом арабском языке.

– Я управляю твоим гаремом, о великий! – приосанившись, произнес главный евнух.

Халиф окинул его долгим взглядом и переспросил:

– Та ты и есть наша главная наложница?.. Странная какая девушка – с чревом и бородой… Мы не любим таких. Уйди, нам ты неугодна… Пусть лучше сегодня со мной останутся…

Абу-ль-Хасан еще раз бросил взгляд на девушек и начал тыкать пальцем, унизанным перстнями:

– Вот ты останься, черненькая… ты, в шапочке… и, пожалуй, ты, с пером… Хотя нет, не надо… Сегодня я устал. Мне хватит и вас двух… Пойдите все прочь…. А ты, глупая толстая наложница, более никогда не показывайся нам на глаза… Управлять управляй… Но тебя мы никогда, запомни, глупая женщина, никогда не захотим…

О, какое унижение вынужден был терпеть главный евнух! Никогда еще халиф не был столь… груб. И это в присутствии ненавистного Джалал-ад-Дина! О, это унижение почти невыносимо! О, какие слухи сейчас растекутся по дворцу! О, какой стыд…

Сам же Джалал-ад-Дин умирал от смеха. Он готов был расхохотаться в голос, но решил, что делать этого не следует. О, как славно посмеялся над его врагом халиф! И пусть халиф был поддельным, но вот унижение главного евнуха оказалось куда как настоящим! А это стоило всех тех сил, что были потрачены на сохранение серьезного и даже сурового выражения лица.

Кланяясь, покидали девушки опочивальню халифа. Главный евнух боялся даже представить, какие слухи теперь поползут по гарему. Он решил, что прямо сейчас отправится домой и напьется пьяным, чтобы хоть до утра забыть об унижении…

Вот так в опочивальне вскоре остался разряженный, словно павлин, Абу-ль-Хасан, который даже не знал, как расстаться с одеждой, и две наложницы, в очах которых плескалось удивление.

– Ну, красавицы, кто поможет нашему несравненному величеству остаться без одежд? Вы, должно быть, великие мастерицы снимать с мужчины последние шаровары?

И опять непрошеные воспоминания на миг вернули Абу-ль-Хасану его трезвомыслие и практичный взгляд на мир. Потому и смог он оценить необыкновенную, но такую различную красоту двух юных рабынь. Но всего лишь на миг. Ибо чалма вновь упала ему на глаза, и Абу-ль-Хасан опять стал «великим и солнцеподобным».

– Я провожу тебя в гардеробную, мой повелитель – нежно проговорила белокурая и синеглазая Илана, рабыня «в шапочке». Да, ее волосы и впрямь украшала синяя шапочка, подчеркивающая необыкновенную прелесть ее глаз.

Вторая рабыня, «черненькая», поняла, что ей придется дожидаться повелителя здесь, на пышном ложе посреди великолепной опочивальни.

Несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь неясным говором девушки и короткими, неразборчивыми словами владыки. И вскоре Илана вместе с Абу-ль-Хасаном воротились. О, «великий халиф» уже давно готов был возлечь с женщиной. О, он был так готов, что изумился, обнаружив дивной красоты юную женщину на ложе. Он уже и думать забыл о том, что оставил себе двух для «любви и страсти».

Она была совершенно обнажена. Кожа ее, молочно-белая, контрастировала с дивными черными кудрями, а яркие фиалковые глаза так и лучились… Абу-ль-Хасан ошеломленно уставился на нее – и вдруг ощутил уже знакомое ему волнение крови…

Он поглядел на Илану.

Она ответила ему нежной улыбкой.

– Это Марсия. Она персиянка, она умеет дать мужчине такое наслаждение, какое может сравниться лишь с наслаждением, даруемым двумя. О великий халиф, постарайся не томить девушку одиночеством.

Проговорив это. Илана взяла его за руку:

– Иди сюда, мой господин… Сейчас мы с Марсией подарим тебе минуты блаженства…

Она подвела Абу-ль-Хасана к ложу, и они все втроем расположились на нежных простынях.