Беременна от двоих (СИ) - Десса Дарья Страница 33

– Согласен, – улыбнулся я и пожал протянутую мне руку. Ладонь у Николая оказалась сухой и теплой. Приятной на ощупь, мягкой, но в то же время сильной. И ещё, когда я дотронулся до его ладони, по телу прокатилась теплая волна. То ли благодарности, то ли ещё чего-то… Симпатии, которая усилилась, – так, наверное.

– Вот и отлично! Когда выходишь на работу? – Бодро спросил Николай.

– Не знаю…

– Давай так. Ты отдохнешь ещё четыре дня, а в понедельник выйдешь, хорошо? – Спросил собеседник.

– Ты так говоришь, словно владелец компании, – усмехнулся я.

– Ну… – загадочно улыбнулся Николай, – в некотором роде…

– Чего?

– Да не удивляйся ты так. Моя маман, хотя и федеральный госслужащий, кое-чем владеет, так сказать, в теневой сфере экономики. Только об этом тс-с-с-с! Никому! Большой секрет. Только тебе, – Николай перешел на доверительный шепот. – Среди разных компаний ей принадлежит, в том числе, и доля в той, где мы работаем. Я об этом узнал, когда устроился туда, представляешь?

– Ну и дела.

– Вот-вот. Ничего, всё будет хорошо! – Улыбнулся Николай.

Человек я компанейский, потому все прежние коллеги были рады моему возвращению. Особенно, конечно, Светлана, благодаря настойчивости которой я вернулся на работу. Ведь если бы она не достучалась тогда, не проявила упорство, сидеть бы мне теперь в четырех стенах в окружении бутылок водки и проклинать собственную жизнь. За моё спасение я поблагодарил девушку словами и букетом цветов, хотел ещё что-нибудь сделать для неё особенное, но так и не смог придумать. Да и финансы мои в ту пору пели романсы, поскольку бухать – дело затратное и абсолютно невыгодное.

Потому решил, что когда-нибудь обязательно выпадет возможность, и я сделаю для Светы что-то такое, равноценное моему спасению. А по-другому её поступок в отношении меня и называть не хотелось. Немногие друзья способны на такое, она же, хрупкая и маленькая, – смогла. Забавно получается: у меня было много любовников-парней, но ни один не стал другом, за исключением разве что Егора. Но и тут скорее не дружба была, а попытка поддержать друг друга в трагических обстоятельствах. Светлана, получается, стала моим первым другом женского пола.

Зато сразу же, как только я вернулся на работу, у меня образовался и самый настоящий враг. Это был тот самый бывший подполковник Яровской, чье решение меня уволить «по собственному желанию» было опровергнуто генеральным директором. Тоже под давлением «свыше», но Виктор Андреевич Омельченко считался человеком ловким, умел прогибаться под нужных людей. Кирилл Иванович – совсем другое дело. Тот исполнял приказы, даже если они ему не нравились, но потом в его душе формировался горький осадок, не дававший ему покоя.

Неудивительно потому, что Яровской меня возненавидел. Он увидел во мне угрозу своему авторитету (наивный, этот старикан действительно полагал, что в компании его кто-то уважает) и принялся, что называется, выдавливать. То есть подставлять, стараясь доказать генеральному: моё увольнение было необходимым шагом, чтобы избавить компанию от некомпетентного и не умеющего работать в команде сотрудника. Так ведь нет, всё переиграли назад, и теперь в коллективе снова есть не просто слабое, а зловредное звено. То есть я.

Целую неделю Яровской терпел моё присутствие, хотя категорически отказывался здороваться. Делал вид, словно в упор меня не замечает. Между прочим, тем самым наплевав на «Кодекс корпоративной этики», за создание которого сам так ратовал, что достал всех этой ерундой, особенно юристов. Им пришлось проштудировать чуть ли не половину российского трудового законодательства, а заодно европейского, чтобы получился свод того, «как правильно себя вести в нашей компании». Высший пилотаж идиотизма в чистом виде.

Но Яровской гордился этим «Кодексом» больше всего, цитировал его к месту и без, указывал и поучал. Ему даже прозвище дали из-за этого – «Мао». С прозрачным намёком на Мао Цзэдуна, первого главы коммунистического Китая, чья «Красная книга» с цитатами на все случаи жизни почиталась в Поднебесной покруче любого другого закона или указа. За исключением тех, что сам «великий вождь» издал, конечно.

Как только прошла неделя, Яровской решил, что пора действовать. По-простому это называется «гадить»: то замечание мне сделает за двухминутное (!) опоздание на работу. То выскажет публично и громко, что у меня штаны «не в стиле дресс-кода» (я в коричневых пришел, а разрешены были только черные и темно-синие). Затем заявил, будто я курю слишком близко от здания – требуется не меньше двадцати метров, а я оказался в пятнадцати и так далее.

Сперва на его мелкие придирки я не обращал внимания. Чем разозлил вредного подполковника окончательно. Тот стал забираться глубже, в сферу моей рабочей компетенции. Спал и видел, как бы меня подставить по-крупному. Хорошо, мой непосредственный руководитель, начальник отдела Константин, предупредил однажды по секрету: «Смотри, Яровской в документах роется. Хочет тебе устроить какую-то пакость».

Кто ищет, тот всегда найдет. Две недели спустя меня отправили в командировку в соседнюю область. Вообще-то такие путешествия были не в новинку, однако на этой работе не входили в сферу моих обязанностей. Но заболела коллега, требовалось подменить. Я поехал. Тоже ведь полезно иногда бывает развеяться. Всё сделал, как и планировалось. Вернулся, подал отчет и забыл о нем, но через три дня вызывают в бухгалтерию и говорят: «Где чеки за транспортные расходы? Самолет и такси. В отчете указано, а подтверждающих документов нет». Как это? Я же помнил, что прикладывал.

«Мы будем вынуждены написать на вас докладную записку», – ледяным тоном сообщила толстая (а другие бывают вообще?) бухгалтерша. Я пожал плечами, чувствуя справедливость на своей стороне. Да пусть пишут, куда и кому хотят. Нет у меня привычки воровать. Я сколько раз, бывало, на прошлой работе, если не хватало командировочных, тратил свои, чтобы выполнить поручение. Потому обвинять меня в подлоге – чушь!

Оказалось, так думал я, а «наверху» решили иначе: закатали мне выговор с занесением в личное дело, поскольку Яровской постарался, и ещё прежде у меня были разного рода взыскания. Опоздания прежде всего. Стоит, бывало, на пороге офиса и демонстративно смотрит на часы. Как только появляюсь, заходить внутрь с победоносным видом: как же, поймал злостного нарушителя трудовой дисциплины!

Ну, выговор и черт с ним! Я не стал допытываться, куда чеки подевались. Хотя было обидно: суммы вычли из моей зарплаты. Стерпел, не хотелось нарываться на новый конфликт. В следующий раз умнее буду. Прежде чем передавать оригиналы, сделаю себе копии. Потом не подкопаются. Хотя мне и так уже было понятно, где собака зарыта. Это господин Яровской постарался, подговорил бухгалтерию.

Но следующий случай снова ударил меня ниже пояса, так что сдержаться я не смог. Отмечали день рождения Светланы. По традиции, она с девушками купила пироги в соседнем гастрономе (там они как домашние, очень вкусные), купили пластиковой одноразовой посуды, салатиков, немного алкоголя. Сели, закрылись в кабинете и давай праздновать. Специально выбрали время за пару часов до конца рабочего дня, чтобы потом убрать за собой и разойтись.

За пять минут до 18.00 я спустился вниз, во двор. Памятуя о выговоре за расстояние, отошёл подальше и стал с коллегами курить. Кроме меня, были ещё два парня и девушка из дружественного отдела – подруга Светланы. Покурили, пошли обратно. Я шагал последним и когда переступил порог, навстречу мне, словно демон из темноты, вынырнул Яровской.

Перегородил дорогу, руки в боки. Посмотрел пристально и ядовито снизу вверх. Принюхался. Скорчил довольную рожу и позвонил куда-то. Через минуту буквально примчались архаровцы из отдела безопасности.

– Вот, – ткнул Яровской в меня пальцем. – Этот сотрудник находится на работе в пьяном виде. Грубейшее нарушение Кодекса корпоративной этики!

Парни пожали плечами, на меня глядя. Извини, мол, но мы люди подневольные. Приблизились, принюхались. Пригласили к себе в кабинет и прямо там написали протокол, согласно которому значилось: я был пьян, в чем и признаюсь. Во мне же взыграло ретивое. Я взял, да и начертал на протоколе – «На хер идите!» и подписался. Потом встал и вышел. Обратно, на улицу, курить.