Роузи Кукла - Правильный выбор Страница 34

— Как это?

— Значит так! На прием запишешься, мне скажешь, к какому врачу. Я свяжусь, и все вместе продумаем. Думаю, зеркалами все измерим. Поняла? Тебе, что неприятно было, больно на осмотрах? Тогда не стоит волноваться. Главное, начать процесс! А он уже у вас пошел. Ну и ручки на себя не забывай накладывать и пальчиками. По одному, по два, три и так далее. Ну, что я тебе буду рассказывать. Сама все знаешь!

— Ну, что ты замолчала? Поникла! Не надо ничего бояться, но и не ускорять. Поняла! Я, ведь, такую пред тобой перспективу открыла! Пальчики оближешь! А может и не пальчики, а что–то перспективнее!

Всю ночь меня, почему–то мучили кошмары. То ко мне какие–то руки лезли, то какая–то злобная врачиха пихала в меня, что–то холодное, огромное и мне было больно. Я ворочалась, а потом проснулась.

За окнами ночь. Только фонари светят в окна. Я лежу на той самой постели, где мы с Костиком вместе лежали и трогали, наслаждались касаниями, прикосновениями наших рук, соприкосновениями тел. Невольно вспомнила, как прикоснулась к нему там. Какое это произвело на меня неизгладимое впечатление! Даже не верилось мне, что такое может быть в его организме. С виду ведь не скажешь.

Правда вспомнила, что видела у Мадам на представлении. Но то, как во сне и потом первый раз в жизни. Хоть и врезалось это мне в память, но, то отвратительно и чужое, а тут свое и родное!

Ах, Костя! Мой Костик! Любимый мой, родной! Как же я хочу быть с тобой! И буду! Обязательно буду! А иначе, как? А и в самом–то деле, как?

Да вот так! Что ты спрашиваешь Макитра? Одно дело, когда с насилием, грубо, а другое, когда так, как хочу. Нет! Не хочу, а просто сгораю! Вернее горю! Полыхаю, вся!

Мне хочется, хочется его! О, мама! Я на все ради него, на любые испытания, боль, я на все ради него пойду! И я решила, что завтра! Нет, может послезавтра, я на такое решусь! Нет, точно! Я уже готова! Готова так, как никогда! Я сама все сделаю.

И начинаю представлять, как я сама это буду делать. Так представила, что прямо в груди воздуха не стало хватать. Я ведь такие нарисовала себе картины, что это невообразимо, просто! Он и я! Я и Костик! Ой, мамочки, мама, какая же я счастливая! Ведь у меня с Костиком вся жизнь впереди и я смогу….

Ой, ой, ой! И каждый раз и когда захочу! И с таким как у него! Ай, мама! Спасайте меня, я сейчас улетаю от счастья!

Но так не бывает! Боюсь, что помешают. Что все могут испортить. А кто? Кто нам помешает? Нет, никто, не волнуйся! Мне ведь, за его спиной! Какой там, как за каменной, мне за ней, как за бетонной стеной и спокойно! Вот как! Я за ним… Постой, постой. Что это он там мне говорил? Дай те же вспомнить? Ах, да! Насчет мести и того, что он им за все…

Вот же я дура! Ну, как же я так, не слушала его? Он же мне пытался рассказать все.

— Да, не хочу я слушать ничего плохого. Только говори мне какая я, и как ты любишь меня, Костик! — Так я отвечала ему.

А, что? Что я такое совершила не хорошее? Постой, постой! Да, вот! Он же стал говорить, что встретился с Черным!

Меня даже в холодный пот бросило. Точно! Он ведь так и сказал, ах как же он сказал, дай вспомнить? Ну, да! Он так и сказал. Что встретился с Черным и ему за меня и за Катьку все отдал. Да, так и сказал, что он ему все отдал. А я? Я что же, дурная, глупая такая? Я его тогда вроде бы как не слышала даже и еще переспросила насмешливо.

— Что это ты ему там отдал? Он же отвечал, а я? Я на него и давай его целовать такого серьезного и взъерошенного! Ослепла я! Совсем ослепла от своих чувств и любви!

Мне бы его надо было выслушать, а я? Ну, что теперь говорить. Дура я. Глупая! Нет, сейчас я поняла все и за него страшно стало. Ведь они Костику моему не простят! Раз мне не простили, то и ему ничего не простят! Костик мой, родной мой в опасности! Мне надо что–то делать и немедленно! Ничего, что сейчас ночь, мне его надо спасать! Спасать!

Встала, прошла на кухню. Свет включила и обессилено заплакала. Сижу и реву. Как представила себе, что они его могут побить, или того хуже, так слезы просто из меня градом покатились.

— Доченька! Ты, чего? Что случилось? — Спрашивает мама.

— Ой, мамочка! Какая же я дура! Дура! Его не слышала, а он же ведь мне говорил…

И опять как зареву!

Сидим с мамой и все потихонечку расставляем на свои места. Мама меня успокаивает и говорит и говорит. Я ее слушаю, понимаю, что она права. Что Костик курсант и что он такой, что сумеет за себя постоять, и что мне не надо бояться, за себя и уж тем более за него. Я слушаю, слушаю, а голос ее меня убаюкивает. И опять поплыли перед глазами картины нашего счастья.

— Доченька, родная! Да ты уже спишь. Идем, идем, я тебя уложу.

Засыпая, я шепчу.

— Костик! Родненький мой, я тебя люблю! Завтра я буду с тобой, родненький. Я так решила. Жди меня я приду, мой мальчик, мужчина!

Все! Сплю.

Правильный выбор

На причале стояли друг против друга парень с девушкой с одной стороны, а трое с другой. А катер, глухо урча своим дизельным двигателем, отвалил и пошел, удаляясь от них.

Вроде бы тихо и мирно, вода пошумела, плескаясь волной, уходящего катера и замерла. В бухте штиль.

Но если взглянуть, то видно сразу же, что между сторонами напряжение необыкновенное, вот, вот грянет гроза. У парня намерения решительные. Он в форме курсантской, военно–морского училища, и уже три галочки блеснули на рукаве белой форменки. Они чуть выше, слева, ровно на три пальца от косточки локтя в изгибе левого рукава. Все как учили. Четко, мужественно и спокойно смотри на врага и защищай. Защищай ее, любимую, всех их, Родину и всех тех, кому обещал, клялся, слово давал! Все как всегда, но если бы, ни одно но!

И оно, это но, произошло!

Моя туфля, слетает с ноги и, нелепо кувыркнувшись у перил, качнулся и улетает вниз. Я все это вижу, как при замедленной съемке. А потом, словно в мертвой тишине слышу всплеск. Все, мой туфель слетевший с ноги, попадает в воду! И почему — то нелепая мысль. Ах, как жалко! Нет, не себя, а эти красивые, новенькие туфли.

А я, вот же корова! Валяюсь и жду чего–то.

Удар был не сильный, но хлесткий и неожиданно мне в лицо и он потрясает меня настолько, что я тут же, падаю и валюсь, прямо на причал.

— Раз!

Головой стукнулась, приложилась и по инерции протянулась по асфальту, сдирая кожу и тут же, словно обожгло лицо. Кровь!

Но мне пока что не больно от шока и от того, что мое лицо обращено к нему, моему рыцарю и защитнику.

Медленно отрываю лицо и вижу, все так же в замедленной съемке.

Как Котя, сильно и резко так бьет моего обидчика в лицо, что я вижу его ступни, которые на мгновение отрываются от причала, а следом, доносится кляцк зубами и удар о причал поверженного тела врага.