Сильвия Дэй - Наслаждения ночи Страница 35

— Может быть, у меня найдется что-нибудь для тебя.

— Если ты настаиваешь.

Она насупила брови, и Эйдан со смехом отступил. Лисса подошла к платяному шкафу. При этом она чувствовала на себе его взгляд, неотступный и жаркий.

Порывшись в нижнем выдвижном ящике, Лисса стала искать спортивные штаны, оставленные ее последним любовником. Никаких сентиментальных воспоминаний они в ней не пробуждали и были ей явно велики, но могли сгодиться для работы по дому, и она их не выбросила.

Выпрямившись и обернувшись, она взглянула на мужчину, стоявшего в ожидании у ее кровати. В комнате с темно-голубыми стенами и бледно-голубыми покрывалами, успокоительными цветами, подбиравшимися, чтобы легче было заснуть, Эйдан смотрелся одновременно и очень уместно, и весьма, весьма привлекательно.

— Вот, прикинь.

Тяжело сглотнув, Лисса неотрывно таращилась на него, пока он не натянул серые штаны, которые скрыли его изумительное мужское хозяйство.

— Ты соблазняешь меня на то, чтобы отказаться от еды и перекусить тобой, — прогудел он, присматриваясь к ней с греховной улыбкой.

Она наморщила нос:

— Извини. Почему бы тебе не прогуляться на кухню? Мне нужно ополоснуться.

— Ладно, посмотрю, что я там нарою. — Он приложил большую ладонь к ее щеке и окинул ее нежным, проникновенным взглядом, после чего направился вниз по ступенькам.

Войдя в ванную, она зацепилась взглядом за кучку одежды на полу, и ее сознание затопили воспоминания о том, что они тут выделывали. Сколько же времени она втайне надеялась, что в ее жизни появится подобный мужчина?

Неожиданно ее обожгло острое чувство вины перед Чэдом, таким понимающим, терпеливо дожидавшимся, когда наконец она подпустит его к себе. Вздрогнув, Лисса схватилась за край раковины. Боже, ну как она могла забыть о Чэде?

Держась руками за холодный фарфор, Лисса уставилась на свое отражение в зеркале и заморгала. Губы, распухшие от поцелуев, растрепанные волосы да и весь ее совершенно ошалевший вид указывали на то, что она долго не желала признавать. Ну не было у нее тяги к Чэду, хоть убей. Он был прекрасным парнем, и с ним было приятно проводить время. Она хорошо чувствовала себя в его компании, не имела ничего против того, чтобы проводить с ним время, но они встречались уже месяц, но так и не оказались в одной постели. А ведь она, надо признаться, пыталась убедить себя в том, что им нужно заняться сексом. Другое дело Эйдан. Позвонил в дверь — и она уже готова. И ладно бы, будь в этом одна лишь похоть, но нет, тут присутствует несомненная нежность и томление. Конечно, все могло обернуться иначе, однако надо честно признать, что не Эйдан сам по себе вклинился между ней и Чэдом. Между ними всегда существовал провал.

Когда Лисса вышла из ванной, запахи из кухни уже доходили до второго этажа. Она пошлепала босиком вниз по деревянным ступенькам и застала Эйдана на кухне раскладывающим по мискам спагетти. Он успел уже достать из пакета хлеб.

С пластиковыми мисками и большими металлическими ложками они уселись за обеденный стол, и он одарил ее мягкой улыбкой.

— Знаешь, — пробормотал Эйдан с полным ртом, — а эта еда лучше, чем я думал.

— Да ну? Ты давно не пробовал блюд из упаковки?

— Вкус совсем не такой, как там, откуда я прибыл.

— Интересно, — сказала она, опираясь локтями о стол. — И где это?

— У тебя еще осталось снотворное? — спросил он, проигнорировав ее слова.

— А с чего ты взял, будто у меня есть снотворное?

— Привыкай к тому, что мне многое о тебе известно, — фыркнул Эйдан. — Я не собираюсь морочить тебе голову и обещаю, что все объясню в эти выходные, когда у нас будет достаточно времени. А два часа ночи, особенно с учетом того, что утром тебе на работу, — это слишком поздно для обстоятельного разговора.

— Это слишком поздно и для снотворного. Пилюли делают меня неработоспособной, поэтому я прекратила их принимать.

Эйдан указал на миску и распорядился:

— Ешь. Потом снотворное. Без возражений.

Она показала ему язык.

— У меня самого похожий имеется, — добродушно проворчал он. — И если будешь хорошей девочкой, я тебе покажу, сколько всего им можно проделать.

Вздрогнув, Лисса взялась за ложку и принялась орудовать ею гораздо быстрее, чем обычно. Он рассмеялся, смех был звучным и теплым, насыщенным чем-то, что ей не удавалось определить. Отчасти удовольствием, отчасти свободой, отчасти чем-то еще. Она дурачилась, подшучивала, наслаждаясь моментом, потому что знала: завтра она или пробудится от самого странного сна, какой только можно себе представить, или все окажется даже слишком реальным и у нее появятся веские основания для раздумий.

— Верь мне, — с настойчивой мягкостью сказал он, накрыв ладонью ее лежавшую на столе руку. — Ты слишком много думаешь. Полагайся на инстинкты.

Он встретился с ней взглядом, ничего от нее не таившим. Сами обстоятельства располагали к близости. Она в своем шелковом халате. Он в низко сидящих домашних штанах. Перекусывают тем, что нашлось. Проявляют после бурного секса заботу и ласку. Все так, словно они давным-давно вместе.

Обещай, что никому не откроешь дверь.

— Лисса? Ты меня слышишь?

Она моргнула:

— А?

Эйдан провел большим пальцем по ее костяшкам.

— Обещай, что будешь делиться со мной всеми своими сомнениями и заботами. Не позволяй воображению покинуть тебя. Я понимаю, как странно это звучит, но только я способен обеспечить твою безопасность.

— Да мне никто не угрожает.

Он вздохнул, поднес к губам ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Пошли обратно в постель. Нам с тобой обоим не помешает отдохнуть перед завтрашним днем.

Заставляю плохих парней держаться подальше.

— Ты солдат, — выдохнула она, дивясь собственной уверенности. Это ощущение связи с ним было слабым, но, чтобы продолжать, ей хватало и этого. Пока.

— Я устал, — заявил он, вставая и поднимая на ноги ее. — Где твои пилюли?

— Зачем мне их принимать?

— Запомни: в сон надо проваливаться разом. Не маяться, не ворочаться. Я хочу, чтобы к твоему сознанию не подобрались Кошмары. — Он помолчал и добавил: — И прочая гадость.

От воспоминаний о недавнем сне ей и вправду стало страшно, поэтому Лисса, кивнув, направилась к кухонному шкафчику, где хранила лекарства, и поступила, как было сказано. Посуду со стола Эйдан велел ей оставить в раковине, заявив, что утром вымоет сам. Он держал ее за руку, когда она выключила свет.

По лестнице они поднялись бок о бок. Он укорачивал свои шаги, чтобы не опережать ее. В спальне он завалился на хрустящие белые простыни, прислонившись спиной к покрытому мягкой обивкой изголовью ее современной кровати, а она скользнула в его раскрытые объятия и пристроилась рядышком, как будто это было для нее самым привычным делом.