Путь качка (ЛП) - Ней Сара Страница 36

Он не знает, что сказать, поэтому продолжает задерживаться рядом со мной, как назойливая муха. Хотя, по правде говоря, я не возражаю.

— Чувак, ты что, плакал?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю.

— Значит «да».

Я снова пожимаю плечами.

— Эй, я плакал в прошлые выходные, когда мои родители и сестра уехали.

«Вонзи нож поглубже в спину, чувак, почему бы и нет?»

— Ох.

— Серьезно, чувак, что случилось? Выглядишь ужасно.

Я устал — устал от всего этого дерьма вокруг меня и нуждаюсь в переменах.

Слабая улыбка скользит по моим губам.

— Я просто все переосмыслил, вот и все.

Родриго мне не верит и делает то, чего я от него не хотел: прикасается ко мне. Кладет огромную лапу мне на плечо и сжимает его.

— Может, поделишься?

— Сеанс психотерапии, чувак?

— Возможно. — Он переминается с ноги на ногу. — Чувствительность — побочный эффект от наличия трех сестер. — Делает паузу. — Я был таким же, когда у меня была девушка. Чертов мямля.

Я поднимаю подбородок.

— Девушка? Когда это было?

— В прошлом году. Она бросила меня ради кого-то другого. Срань господня, я был в плохой форме некоторое время после этого.

— Я этого не помню.

— Это потому что я никому ничего не говорил. Поехал домой, когда это случилось, и моя мама пекла для меня все выходные, кормила меня и слушала, как я lloriquear como un bebé.

— Хм?

— Скулил, как ребенок. — Он смеется.

— Но ты не играл дерьмово.

Наши тренеры всегда предупреждают нас о подводных камнях отношений, одним из которых является разрыв. Падаешь с пьедестала и проводишь дерьмовый сезон, потому что теряешь концентрацию. Никто не хочет быть придурком, плачущим в углу из-за того, что его бросила девушка или он втюрился в какую-то девушку, которая водит его за нос. Никто не хочет быть парнем, который связывается с золотоискательницей.

Родриго выглядит озадаченным.

— Нет. Я был слишком зол из-за этого и направил это в позитивную энергию, братан.

— Как?

— Не знаю… медитация?

Медитация? Хм, кто бы знал.

— Я не знал, что у тебя была девушка. Извини, что меня не было рядом с тобой, чувак. — Я такой дерьмовый друг.

— Да, ее звали Санни. Мы познакомились на вечеринке.

— Она была охотницей за джерси?

— Нет. Парень, из-за которого она меня бросила с театрального факультета. Она была… — Он замолкает. Сглатывает. Я чувствую себя дерьмово оттого, что мы говорим о ком-то, о ком он, очевидно, не думал уже довольно давно. Это ясно по тому, как спокойно он взвешивает каждое предложение. — Санни была особенной.

И она не испортила его игру.

Как это возможно? Разве не так поступают подруги? Портят все?

Суеверия среди спортсменов глубоко укоренились, и подруга может сглазить раздевалку, игровое поле и дом, в котором живут футболисты, особенно во время серии поражений. Потерю в сезоне можно свалить на чью-то новую подругу, старую подругу, подружку на стороне или невесту.

— Ты когда-нибудь чувствовал давление, когда был с ней?

Карлос выглядит смущенным.

— Что ты подразумеваешь под давлением?

— Давление, знаешь, чтобы порвать с ней.

Он хмурится.

— Почему я должен был порвать с ней? Я любил ее.

Теперь я чувствую себя идиотом, что спрашиваю, но продолжаю объяснять:

— Потому что отношения могут испортить твою игру на поле.

Мой товарищ по команде наблюдает за мной, уставившись вниз, прежде чем сесть на скамейку напротив меня. Упирается локтями в колени. Сцепляет руки и наклоняется вперед.

— Три-Джей, чувак, жизнь — это не только игра. Другие вещи тоже важны, например, семья и друзья.

— Верно. — Это единственное, что я могу сказать.

— Джексон, mi hermano, послушай меня. — Он наклоняется еще ближе, и я потрясен, услышав свое имя на его губах. Честно говоря, я не был уверен, что кто-то знал мое настоящее имя. Кроме Чарли, у которой нет проблем с его чрезмерным использованием. — В конце концов, не поле будет поддерживать тебя. А вот это. — Он указывает пальцем на меня, затем на себя, водя им взад и вперед между нашими телами. — Семья. La familia.

Он откидывается назад и внимательно изучает меня.

— Твои родители действительно облажались с тобой, не так ли? — Его голос звучит почти шепотом, и это заставляет меня нервничать, потому что да — они действительно облажались. — Без обид.

— Я не обижаюсь.

— Итак, ты плакал?

— Да. — Смех вырывается из моего горла, слава Богу, нарушая мрачное настроение. Я уже выгляжу как киска, мне не нужно, чтобы он жалел меня.

— Почему?

Мой взгляд мечется по тренажерному залу, оценивая расстояние между нами и ближайшим спортсменом. Несколько девушек — волейболисток или баскетболисток, судя исключительно по их росту — слоняются у холодильника с водой, а несколько мускулистых парней кряхтя поднимают штангу.

Металлический лязг, гул кондиционеров, накачивающих холодный воздух, и голоса тренеров, дающих указания, заглушают любой разговор, который я веду с Родриго.

Поэтому я говорю ему.

— Я чувствую, что потратил слишком много гребаного времени на этот вид спорта и недостаточно времени на себя. — Похоже на то, что я ною? Надеюсь, что нет.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня нет жизни, чувак.

Мой товарищ по команде кивает и молчит.

— Как будто я проснулся этим утром и понял… что хожу во сне по своей собственной чертовой жизни.

— Ясно. — Он взвешивает свои следующие слова. — Думаю, что многие парни чувствуют то же самое в тот или иной момент.

— И ты?

Он выглядит смущенным.

— Ну, нет, но это потому, что я мексиканец. Чувак, когда у меня вечеринка по случаю дня рождения, приходит восемьсот человек. Когда я наваливаю кучу, mi madre рядом, чтобы подтереть мне задницу. Я вырос в крошечном домике без уединения. У меня не было возможности уделять слишком много времени игре в мяч, потому что семья всегда была на первом месте. — Он улыбается воспоминаниям. — Однажды я пропустил торжественное шествие на выпускном балу моей младшей сестры, и попал в ад за это. Она плакала, mi papá ругался. Вы бы подумали, что у меня девушка embarazada. — Беременна — даже я знаю, что это за слово по-испански. — Или я совершил тяжкое преступление.

— Да, я не знаю, на что это похоже. — Не помню, чтобы у меня был день рождения, не говоря уже о том, чтобы присутствовать на танцах на балу выпускников… или на танцах, и точка, хотя меня несколько раз приглашали.

Как бы то ни было, прошлое осталось в прошлом.

Но так ли это?

— Мне очень жаль, чувак. Ты можешь одолжить mi familia, если хочешь — их достаточно, чтобы свести мужчину с ума. — Родриго протягивает руку и постукивает по моему колену кончиками пальцев. — Не унывай, братан. У тебя есть вся семья, которая тебе нужна прямо здесь, ты же знаешь. Ты что, забыл об этом?

Он говорит о футбольной команде, тренерском штабе и сообществе в целом. С самого начала в нас вбивали убеждение, что мы едины — мы своих не бросаем, командный дух, в одиночку не выиграть, бла-бла-бла и вся эта вдохновляющая чушь, — только я никогда не стремился развивать какие-либо дружеские отношения.

— Дженнингс, мы твоя семья, когда ты не дома.

Господи Иисусе, этот парень пытается сделать всё, чтобы я снова начал плакать? Я могу жить без слез на людях.

Вытираю глаза.

Дерьмо.

— Посмотри на себя. Может, нам сменить твое имя на Салли?

— Заткнись, Родриго.

— Оу, ну разве ты не милый, когда слезливый. — Он подкалывает меня, и это здорово. — Серьезно, чувак, мы братья. Мы вместе играем, вместе тренируемся и вместе истекаем кровью на этом поле. Помни об этом, когда будешь чувствовать себя потерянным и одиноким.

Черт возьми, этот парень мог бы писать речи.

— Ты что, специализируешься на литературе?

— Нет, на международных отношениях. — Родриго встает, вытянувшись во все свои метр девяносто пять, которыми он может похвастаться. — Я хочу быть переводчиком для правительства.