Елена Радви - Ангел вожделения Страница 4

– А-а… Соскучилась, – и Тина была счастлива. – Ну, Кэти… ты, оказывается, просто красавица. Вся в свою бабушку Бекки.

– Еще бы! Одна порода, – Кэти отметила про себя, что Тина надела подаренный ею свитер.

После короткого сопротивления Кэти перехватила у своей гостьи сумку и подруги направились к стоянке.

– Это твоя машина? – восхищенно пролепетала Тина. Кэти по-хозяйски поставила сумку на капот голубого «линкольна» и стала рыться в сумочке, разыскивая ключи, – чего отвечать, и так ясно, что это ее машина…

Поначалу Кэти хотела сразить подругу своим шоферским мастерством, но когда на повороте их чуть было не подрезал красный «бьюик», Кэти присмирела и вела уже свой «линкольн» осторожно, внимательно следя за дорогой.

Тина вертела головой. Она впервые попала в Нью-Йорк…

– Подожди, ты еще не такое увидишь, – снисходительно приговаривала Кэти.

Они весело болтали. Кэти все допытывалась о друзьях, оставленных в Спрингфильде. Тина отвечала охотно, подробно, она готовилась к этому, зная добрую душу Кэти…

Им повезло. Какой-то джип, подмигивая поворотным сигналом, отваливал от тротуара, и Кэти мгновенно заняла его место.

– Такое бывает раз в жизни, – засмеялась Кэти, – чтобы припарковаться у самого кафе.

– Я не хочу есть, – произнесла Тина.

– Думаешь, я хочу? – ответила Кэти. – Так принято… Я обожаю это кафе. Вечером тут не протолкнуться, сплошь студенты. У меня есть любимый столик.

У окна, рядом с пышной пальмой, скучал мраморный овальный столик с двумя добрыми широкими креслами. Желто-зеленый попугайчик косил красным глазом из-за серебристых прутьев клетки.

– Привет, Антони! – поздоровалась с попугаем Кэти.

– Антони? – Тина засмеялась. – Что-то знакомое…

– Это второй муж Бекки… Он чем-то напоминает мне этого попугая. То ли мыслями, то ли ярким своим барахлом…

– А как поживает его родственница? Помнишь, ты рассказывала, что она даже хотела покончить с собой, помнишь?

– А… Ширли? – отозвалась Кэти и добавил: – Она вовсе и не родственница Антони.

– Как не родственница? – подозрительно заметила Тина. – Ты мне сама говорила…

– Говорила. А теперь я узнала такое про нее… Кстати, мы с Ширли часто приходим в это кафе…

– Ты с ней дружишь? – не без ревности спросила Тина.

– Как тебе сказать? Сама не знаю… Мне ее жалко.

– А что она тоже такая… как попугай?

– Что ты! – Кэти отодвинула кресло и вытянула ноги. – Хотя она похожа на птицу. Гладкие волосы, чуть удлиненный нос, глаза огромные, бархатные… Красивая… А мужчин ненавидит. При одной мысли о сексе ее тошнит.

– А тебя? – засмеялась Тина.

– И меня тоже, – охотно ответила Кэти. – Знаешь, мальчишки все какие-то идиоты. И прыщавые, противно.

Кэти заказала свой любимый фруктовый салат, два дринка и два пирожных «Манхэттен» – виртуозное сооружение из всякой вкуснятины. Тина одобрила. Она тут же принялась за пирожное, отодвинув в сторону салат.

Стеклянная стена кафе вбирала в себя кусок улицы. Тина таращила глаза и удивлялась. Сколько она слышала о Нью-Йорке, но увиденное ее ошарашило…

– Ну так что эта Ширли? – вспомнила Тина. – Она что, живет у вас?

– Нет, бабушка купила ей квартиру. Ширли живет одна. В детстве ее жизнь была сплошным кошмаром. И все из-за мужчин.

Глаза Тины разгорелись.

– Вот как? Расскажи, Кэти… Кстати, ты мне и о Бекки обещала рассказать, помнишь?

– Так ты же только что приехала. – Кэти покачала головой. – Ладно, я тебе расскажу о Ширли. Не знаю, с чего начать?

– Начни с самого начала, – посоветовала Тина.

– Как я сидела на диване?

– Давай. Как ты сидела на диване, – согласилась Тина.

– Ладно. Это было после моего возвращения из Парижа, месяц назад. Я тогда впервые увидела Ширли в аэропорту, до этого мы лишь перезванивались по телефону… Итак, мы приехали из аэропорта, пообедали и уединились в моей комнате… Как сейчас помню, я уютно свернулась калачиком на диване, а Ширли расположилась в кресле напротив…

А ВОТ И ШИРЛИ

…Ширли расположилась в кресле напротив. Она поглаживала пальцами подлокотник, не сводя с Кэти темных горячих глаз.

– Какая ты чистая, непорочная. – Было непонятно: одобряет Ширли новое знакомство или нет.

– У нас была пуританская семья. И Спрингфильд мой – не Париж. Конечно, я кажусь тебе провинциалкой, – проговорила со своего дивана Кэти.

– Почему же? Ты счастливая. Бог тебя любит. Заласканная, благополучная.

Кэти почудилась злость в голосе Ширли. Но тут Ширли умолкла.

– Ты, как кукушка на часах: спряталась в своем домике и дверь захлопнулась, – примирительно проговорила Кэти. – Мне кажется, что ты меня презираешь.

– Это раньше я презирала таких, – охотно ответила Ширли. – Моя жизнь была такая… Поэтому я ненавидела благополучных.

– Какая у тебя была жизнь? Расскажи, Ширли, пожалуйста.

– Зачем? Чтобы озлобить тебя? Бекки убьет меня. Такую чистоту нарушить!.. В твоем представлении мир – рай, а все люди – ангелы. Ты ведь у нас баловень… Наверно, и не плакала никогда…

Кэти смутилась. Она и впрямь не могла вспомнить себя плачущей. Родители ее обожали, единственный ребенок в семье. И бабушка Бекки в ней души не чаяла, приезжала из Нью-Йорка, осыпала подарками. В школе Кэти была первой ученицей – никаких проблем. Впрочем, она однажды ревела – когда поссорилась с Тиной…

– Как же, не плакала?! Даже ревела! – с гордостью сказала она.

– Да ну?! И кто же обидел нашу малышку? – съехидничала Ширли. – Ах ты, чистюля… Так и пройдешь по жизни, не испачкав подошв. Так вот, слушай! – Ширли откинулась на спинку кресла. – Тебя хоть раз били? А трахали в десять лет по три мужика за ночь?

Кэти отпрянула от неожиданности, точно от удара.

– Нет, нет… Что ты? – залепетала она, заливаясь краской.

– Ах нет? – со злорадством проговорила Ширли. – Пьяные родители не торговали тобой? И, голодная, ты не шлялась по городу, роясь в помойках? – Ширли встала с кресла и нервно зашагала по комнате. – Родители… Все, что им было нужно – это деньги на выпивку. Сначала отец торговал матерью… Тогда он еще стеснялся меня – когда приходили клиенты, запирал меня в подвале. С крысами и тараканами. Слышала ты, как верещат крысы? Я швыряла в них все, что было под рукой, и кричала, кричала. Единственное мое спасение было – это лестница. Однажды я, забравшись на лестницу, уснула, свалилась вниз и разбила голову. Отец стал привязывать меня. Так я и сидела на ней часами, пока утром, протрезвев, он не отвязывал меня. А как хотелось писать! Сначала я терпела, потом стала писать прямо в штаны, – Ширли расхохоталась, глядя на испуганную Кэти. – Что, страшно? Послушай дальше… Вскоре мать, всегда пьяная, опротивела мужчинам. Отец недолго раздумывал – нужна была выпивка – и в дело пошла я, – Ширли усмехнулась. – Они надо мной хорошо поработали – что ни ночь, то два-три здоровенных мужика. Вот где кошмар…