Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна Страница 4

— Доброе утро! — здоровается он, проходя мимо столов к центру зала.

— Хэерле иртэ! — услужливо вылетает у шеф-повара.

Все как по команде поворачивают голову на незнакомую фразу, в то время как я закатываю глаза. Ох уж Марат. Жополиз и предатель.

Карим выкладывает телефон на стол и разворачивается. Собрание должно было начаться в девять, а на часах восемь пятьдесят восемь. Ох, чую, несладко нам всем придётся.

— Многие из вас уже знают, как меня зовут, но я на всякий случай представлюсь. Исхаков Карим Талгатович, новый владелец сети. Спасибо, что пришли пораньше. Сразу скажу, что сегодняшнее мероприятие носит ознакомительный характер. Никого увольнять или отчитывать я не планирую.

По залу прокатывается едва различимый вздох облегчения, поскрипывают стулья. Официанты ко мне, как к любимому психотерапевту, все три дня ходили с одним вопросом: «А нас точно не уволят?». Где-то они раскопали информацию, что новый владелец — мажор и самодур, и стоит ему не угодить, как всё — прощай, работа. Я пыталась их успокаивать, но ничего не вышло: паника, напротив, росла как на дрожжах. Уже и про лишение чаевых пошла речь, и про круглосуточный график работы. Пришлось как следует рявкнуть и пригрозить, что я сама их уволю, если не замолчат. Парадокс: стенания моментально прекратились.

— Моя семья владеет гостевым комплексом, на территории которого есть несколько ресторанов, — продолжает Карим. — Поэтому об этом бизнесе я кое-что знаю. Менять ход вашей работы пока не планирую. Скорее всего, будут внесены корректировки в меню, но это мы уже обсудим с Василиной и Маратом.

Я при звуке своего имени вздрагиваю, а Марат согласно кивает, мол, давно пора. Говорю же, предатель.

Официанты по очереди представляются. Текучки у нас нет — коллектив дружный, окладная часть и чаевые более чем приличные. Поэтому они так и заверещали: уходить из «Родена» никому не хочется.

Изредка Карим задаёт им вопросы, например, давно ли они здесь работают и где трудились до этого. Девчонки через одну начинают краснеть и, когда отвечают, меняют голоса на приторно-сладкие. Я разглядываю пол и агрессивно тру новый залом на юбке. Есть мышечная память, а у меня память нервная. Вот это из-за последней мне сейчас так не по себе. Карима я всегда ревновала. Жутко. В его компании была куча красивых девушек, сестёр его друзей и их разодетых подружек. Многие из них, разумеется, заглядывались на него, и это… Да, это меня жутко бесило. «Чего ты смеёшься?! — возмущалась я, молотя кулаками по его груди. — Она к тебе клеится! А если я к Искандеру на колени залезу?! Понравится тебе?»

«Тогда сразу получишь по жопе», — серьёзно обещал Карим, и это почему-то сводило моё возмущение на нет. Одно время мне нравилось, когда он ревновал.

— Василина!

Я вскидываю глаза. Все смотрят на меня, включая Карима.

— Нам с тобой надо будет в кабинете посидеть. Но сначала организуешь мне небольшую экскурсию.

Роза и Юля, наши самые хорошенькие официантки, смотрят на меня с нескрываемой завистью. Где справедливость? Ещё вчера они ныли, что самодур Исхаков вышвырнет их на улицу, если встанет не с той ноги, а сейчас готовы добровольно сдаться ему в рабство.

— Конечно, Карим Талгатович, — кротко говорю я и, не сдержавшись, язвлю: — Вы же здесь босс.

«Ты договоришься, Вася», — красноречиво транслирует его моментально тяжелеющий взгляд, после чего Карим вновь отворачивается к остальным:

— Персонал кухни может начинать готовиться к смене. С остальными я переговорю чуть позже.

Под раздавшийся грохот отодвигаемых стульев он выпрямляется и кивает мне, мол, вставай и пошли.

Я поджимаю губы. Когда распоряжения отдавал Воронин, я не имела ничего против, но сейчас хочется по-детски сгримасничать или хотя бы спрятать за спиной средний палец. Чего я, кстати, обещала себе не делать, раз уж приняла решение остаться в «Родене». Просто всё внутри меня восстаёт против того, чтобы слушаться приказов человека, который так сильно меня ранил.

— С чего хотите начать? — сухо уточняю я, подходя к Кариму. — Предлагаю с запасного входа, чтобы вы имели представление, как начинается рабочий день.

Несколько секунд Карим смотрит мимо и после того, как шум голосов стихает, возвращается к моим глазам. Его голос звучит резко, обвинительно.

— Я давал тебе время, чтобы утрясти свои личные разногласия, Вася. Если ты не уволилась, расцениваю это как согласие на работу. Имей в виду: если я ещё раз услышу, как ты пытаешься подначивать меня перед сотрудниками — тебя здесь не будет.

Меня с головы до пят заливает краской. Даже стопы горят от унижения. Знаю, что язвить было непрофессионально, но… Всё равно… Я хорошо делаю свою работу. И дисциплина у сотрудников при мне значительно выросла… Зачем он так?

Ответ напрашивается сам собой: потому что мы давно стали чужими.

— Эти рестораны — дорогое приобретение, — продолжает он. — И твоим детским выходкам здесь не место. Ещё раз спрошу: ты готова работать без истерик?

В висках молотит: бух-бух-бух. Можно отказаться. Вот прямо сейчас, как я люблю, со спецэффектами. Помахать у него перед носом средним пальцем и послать прямиком в его любимый Мингер (село в Татарстане. — Прим. автора). Очень хочется. Уже через час я об этом, конечно же, пожалею, но одна сладкая минута принесёт мне массу удовлетворения.

Я набираю в лёгкие побольше воздуха. Если я это сделаю, то ничем не буду отличаться от взбалмошной Василины двухгодичной давности. А мама с папой так гордятся тем, что сразу после окончания университета я получила должность управляющей. Обидно будет так по-идиотски всё просрать.

— Да, — со скрипом выдавливаю я. — Больше такого не повторится.

— Хорошо, — чуть мягче произносит Карим, и на его лице появляется знакомое выражение, которое мне не слишком хочется интерпретировать. Так он смотрел на меня, когда после очередного скандала я приходила к нему мириться. — Теперь показывай, где запасной вход.

5

— Холодный и горячий цеха у нас объединены, — монотонно рассказываю я, остановившись посреди кухни. — Там, — взмахом руки указываю налево, — кондитерский. А вот тот закуток — комната приёма пищи.

— Закуток? — насмешливо переспрашивает Карим, приподнимая брови.

— Комната, — натянуто поправляюсь я. — Помещение для персонала. Справа моечная и кладовая.

Не спеша оглядев стены и периметр кухни, он останавливается на деревянном ящике, стоящем рядом со столом выдачи.

— А он что здесь делает?

Хороший вопрос. Вообще, на данный момент у этого ящика два назначения: хранить в себе бакинские томаты и прятать под собой расколовшуюся плитку, на которую позавчера грохнулась тяжеленная кастрюля с водой.

На мой взгляд, ничего страшного в этом нет, — это же не в зале, а на кухне случилось, — но зная дотошность Карима, захотелось подстраховаться.

— Это овощи привезли, — невозмутимо вру я. — Позже уберём на склад.

— Надо сейчас убрать. Что им делать в зоне выдачи?

Вот так. От одной его фразы вся конспирация идёт лесом. Скрипнув зубами, я подзываю су-шефа и прошу перенести ящик на склад. Толик смотрит на меня с пониманием, — мол, эх, не вышло — и через пару секунд потрескавшаяся плитка с проплешинами цемента является наружу, портя собой порядок, который мы так тщательно наводили.

Вот удивительно. Сколько людей я повстречала на своём двадцатичетырёхлетнем веку, но только в компании Карима мне удаётся чувствовать себя настолько по-идиотски. Ну что такого? Всего-то плитка откололась. Ерунда, мизер. Но сейчас, когда он смотрит прямо на неё, снова хочется провалиться сквозь землю.

— Очень находчиво, Вася, — замечает Карим спустя паузу. — Плитку нужно будет заменить. До завтра накидай список всего, что требует починки. Никакой сломанной техники, побитой плитки и заляпанных стен быть не должно.

— У нас всё работает, — сухо говорю я, делая себе пометку разгромить сервис по обслуживанию посудомоек, которые уже третий день не могут прислать ко мне мастера для починки одной из машин.