Плач богов (СИ) - Владон Евгения Страница 40

- Первое июня? – как оказывается легко и быстро переключить сознание Эвелин Лейн на более интересную тему разговора. Даже не потребовалось прилагать для этого каких-то сверхусилий.

Гвен как раз подносит к ней поднос с завтраком, и девушка возвращается обратно под одеяло, принимая полусидящую позу. Ждёт, когда ей помогут сесть поудобнее, вернее, поправят и приподнимут к спинке кровати несколько подушек, а уже потом установят над бёдрами массивный поднос с бортиками и раскладными ножками, украшенный изящным декупажем в голландском стиле – яркими цветами на тёмно-кофейном фоне. От количества блюд и усилившегося аромата горячей еды во рту тут же прибавляется лишней слюны. О вчерашнем как-то сразу забылось – отодвинулось куда-то очень далеко на задний план.

- Ну да, я же вам говорила ещё вчера. Первый день лета был признан у нас официальным праздником наряду с днём смерти святого Аннибале ди Франчио. Правда, последнего приписали чисто из вежливости или возможности устраивать праздничные гуляния, так сказать, с благословения Ватикана. Днём по улицам города тягают его статую и ларец с мощами, а с вечера начинаются настоящие карнавальные шествия в честь языческого бога Лета. Поэтому во многих поместьях принято устраивать несезонные балы, размах которых, наверное, можно сопоставить только с Рождественскими. Кстати, как раз на таких балах очень многие заключают брачные соглашения или же объявляют о своей помолвке. Вроде как удобно, двойное благословение – католическое и ведическое. Чем чёрт не шутит. Уж чего-чего, а суеверия горожанам Гранд-Льюиса не занимать.

Эвелин немощно улыбается в ответ. Останавливать служанку не имеет смысла. Это она поняла ещё по вчерашнему вечеру. Да и тема разговора теперь текла по безопасному руслу, возбуждая в девушке здоровый интерес ко вполне безобидным вещам и предстоящим возможностям. Как сказала Гвен, чем чёрт не шутит. Вдруг и ей перепадёт хоть какая-то вероятность самого обыкновенного человеческого счастья.

- И что?.. Клеменсов тоже приглашают на эти балы?

- Ну, конечно! Вот скоро миссис Джулия прибудет в Гранд-Льюис, тогда и начнёт составлять список из полученных приглашений.

- Ох, - почему-то сорвалось с уст, пока горничная убирала с подноса и блюд ненужные крышки и наливала из кофейника первую чашку ароматного чёрного кофе. При чём глаза уже сами по себе предательски тянулись к фарфоровым тарелкам, на которых красовались аппетитные гренки с яйцами Бенедикт и поджаристые оладьи под фруктовый конфитюр и шоколадный соус. Про вазочку со свежими фруктами и тушёные на кокильнице в кудрявых листьях салата местные овощи можно было и не упоминать, на них Эвелин успела насмотреться и напробоваться ими ещё на пароходе.

Как ни странно, но сегодня дикое волнение не помешало здоровому аппетиту разыграться в полную силу. Может благодаря тому, что её больше не раскачивало и наполненный цветочными ароматами морской воздух способствовал быстрому восстановлению физических сил и прочих чувств осязания?

- Вы покаместь кушайте, а я схожу за щипцами и углями, чтобы чуть позже сделать вам укладку.

- Ох! – опять выдохнула Эва, после того, как отправила в рот отрезанный кусочек поджаренного хлеба со свежим сливочным маслом.

Глава четырнадцатая

Где-то через час она рискнула спуститься на первый этаж. Перспектива провести остаток воскресного дня в своих комнатах как-то не особо обнадёживала, даже при возможности выйти на террасу на открытый воздух. Не хотелось бы там встретиться случайно с той же Софи или другими кузинами. А вот спуститься вниз в одну из гостиных или комнату отдыха с библиотекой в такую «рань» они на вряд ли захотят. Ну, а ей не грех воспользоваться данной возможностью – исследовать особняк Ларго Сулей (не исключено, что уже во второй раз в жизни), пока до неё здесь никому нет дела. Кто знает, может как-то получится отправиться в тот же город или же прогуляться по окрестностям, а то и вовсе спуститься к океану. Пока тётушки Джулии не было в пределах Гранд-Льюиса и как минимум в ближайших трёх графствах, по существу, за ней никто практически не следил, и ей ни перед кем не нужно было отчитываться за содеянное и недопустимое.

Но стоило ей отыскать библиотеку и с восхищённым довольством закусить нижнюю губу перед самым приятным для себя занятием, как слух уловил со стороны окон, выходящих на подъездной двор, приглушённый цокот копыт и нарастающий звук катящихся по терракотовому плитняку колёс. Она как раз стояла в эти минуты перед одним из книжных шкафов, рядом с открытыми дверьми большой угловой комнаты в южном крыле дома, вглядываясь в рельефные корешки книг, перед тем, как приступить к долгожданному поиску увлекательного чтива на день грядущий. Но новый объект куда большего интереса потянул к фронтальному окну не одним лишь взглядом.

Любопытство убило кошку? Возможно, но только не сегодня. Да и откуда ей знать, кто являлся частым гостем Ларго Сулей и семейства Клеменсов. По сути никто не ведает, что она здесь и кто вообще такая. Кому она нужна? Не имеющий никакой ценности балласт на шее родственников, безликая тень, юркнувшая к высокому окну, которую даже не заметят с той стороны? Теням, конечно, удобно, что их не замечают в упор, но ведь иногда так хочется, чтобы чей-то обращённый на тебя взор смотрел не сквозь, а хотя бы поверх, раз уж не во внутрь. Осмысленно и осознанно видел тебя и даже проявлял ответный интерес.

Это оказался двухколёсный кабриолет с откидным верхом и возницей на запятках, поэтому увидеть даже с расстояния в двадцать ярдов, кто сидел на двухместном кожаном «диванчике» в самой коляске, не составляло особого труда. Чем ближе подъезжала во истину королевская карета к особняку Ларго Сулей, тем чётче было можно разглядеть его единственного пассажира – черноволосую девушку в нежно-лиловом платье и такого же цвета милой шляпке на высокой причёске, буквально отливающую под косыми лучами и бликами яркого солнца чёрным золотом вороного крыла. То, что она была красива, как местные языческие боги, Эвелин сумела понять ещё до того, как коляска подъехала к парадному крыльцу и её очаровательная юная хозяйка сошла на землю, подобно неземному существу в человеческих одеяниях.

Желание быстро выйти из библиотеки и пройтись к ближайшей к вестибюлю дома гостиной, чтобы оттуда потом подсматривать (или на крайний случай подслушивать) за происходящим в парадном холле, оказалось столь неожиданно сильным, практически импульсивным (едва не инфантильным), что Эва даже невольно испугалась. А ведь она и вправду чуть было так не сделала, при чём неосознанно. Что, в принципе, и заставило её это сделать в ближайшую минуту, поскольку никого, кто мог бы её за это осудить и особенно остановить, всё равно рядом не было. Да и что в этом такого криминального? Например, прихватить, не задумываясь, по пути из комнаты какую-нибудь книгу с полки близстоящего шкафа и всё-таки завернуть в соседние помещения, соединенных между собою двух гостиных и малой столовой.

Как она и ожидала, её бесшумного проникновения в ту самую гостиную, где её вчера отпаивали чаем и водой, никто, естественно, не заметил. И горничная, спешащая открыть парадные двери дома после разлившегося по первому этажу величественного «набата» дверного звонка, тоже.

- …боюсь, барышни ещё отсыпаются после долгого путешествия и захотят спуститься из своих комнат далеко не скоро.

- Спят? До сих пор?! Ещё и в воскресенье?! Уму не постижимо! А что же они делали во время путешествия? Наверное, тоже не выходили из своих кают?

- Не имею представления, мэм. Но я могу передать, что вы прибыли в Ларго Сулей с визитом и ждёте их в гостиной, если, конечно, захотите дождаться их здесь.

- А у меня есть какой-то иной выбор?

Громче и лучше слышался голос незнакомой гостьи, пока ещё скрытой торцевой стеной комнаты, и, надо сказать, звучал он на редкость мелодично и притягательно, не смотря на возмущённый тон его владелицы и абсолютно неприкрытое в нём изумление. И всё-таки, капризных ноток или свойственного южанам неспешной расстановки и тягучести, в нём почему-то не прослеживалось, скорей наоборот. Говорившая гостья больше сдерживалась от явного желания рассмеяться, а то и вовсе самой подняться на второй этаж и стащить с кроватей трёх не в меру разленившихся особ. По крайней мере, у Эвелин почему-то сложилось именно такое ощущение.