Безрассудная династия (ЛП) - Лоррейн Трейси Страница 41

— Что мы сделали, чтобы заслужить это удовольствие? — Мама тихо говорит позади меня, ее тон заставляет меня съежиться.

— Я подумал, что нам пора снова стать семьей.

— Почему? — Спрашиваю я, вопрос срывается с моих губ прежде, чем я даже осознаю, что собираюсь сказать это вслух.

— Потому что я хочу сделать что-нибудь приятное для своих девочек.

Я оборачиваюсь и пристально смотрю на него. Он выглядит лучше, чем в первый раз, когда я увидела его в нашем доме, сколько бы дней это ни было назад. Быть свободным, очевидно, идет ему на пользу.

— Мы начинаем все сначала. Только я и мои девочки. Я все спланировал, и мы будем так счастливы.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него, но мне удается держать свои мысли при себе.

— Звучит замечательно, дорогой. Почему бы тебе не рассказать нам об этом подробнее?

Глаза Джонаса не отрываются от моих, пока он ведет маму к столу.

— Где мы собираемся начать все сначала? — Спрашиваю я, понимая, что он относится ко мне с подозрением и должна следовать плану мамы, чтобы заставить его думать, что мы на его стороне.

— У нас забронированы билеты через пару дней. У меня есть самый невероятный дом, который ждет нас. Это рядом с несколькими фантастическими университетами, вам там понравится.

— Где это? — Спрашиваю я, мое сердце бешено колотится.

Если он вытащит нас из страны, нам крышка по-королевски.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом прямо сейчас. Садись, ешь. Вы обе, должно быть, умираете с голоду.

Да, благодаря тебе.

Джонас выдвигает мамин стул и, как только она садится, начинает наполнять ее тарелку.

Я не совсем в восторге, несмотря на то, как громко урчит мой желудок, и только когда он, наконец, садится и начинает есть, я следую его примеру, полагая, что он не собирается отравлять нас после того, как все это устроил.

— Этот дом выглядит чудесно, — говорит мама.

— Я подготавливал его несколько недель, — признается он, поднося ко рту свой первый тако. — Я так скучал по дому. Я так сильно скучал по вам обеим, — говорит он, беря маму за руку и крепко сжимая ее. — Это все, о чем я был в состоянии думать. Мы снова вместе.

— Мы тоже скучали по тебе, дорогой, — мурлычет мама, как хорошая маленькая жена.

От ее поступка у меня сводит живот, и я не могу не задаться вопросом, есть ли веская причина, по которой она так хороша в этом.

Она снова и снова говорила мне, что любила его всем сердцем, и я верю ей, но я не могу не задаться вопросом, есть ли в их отношениях нечто большее, возможно, больше, чем она даже осознает.

Он смотрит на нее с голодом в глазах, и хотя идея, которая приходит мне в голову, вызывает у меня отвращение, она дает мне единственную надежду, которая у меня была за последние дни.

Если бы она могла отвлечь его, использовать ту слабость, которую он испытывает к ней, против него самого, это могло бы дать нам шанс, в котором мы нуждаемся, чтобы найти помощь, одержать верх, сбежать.

— Так приятно снова видеть эту улыбку на твоем лице, мам, — добавляю я, подыгрывая шараде.

Глаза Джонаса загораются.

— Я всегда знал, что мы снова будем вместе. — Он широко улыбается ей, пока я заставляю себя есть. Я умираю с голоду, но я также беспокоюсь, что в ту секунду, когда это попадет в мой желудок, оно немедленно вернется обратно.

— Я так сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти, пока меня не было, — говорит он почти искренне. — Но все будет хорошо. У нас есть все, что нам может понадобиться. И куда мы направляемся… они никогда нас не найдут.

Вокруг моего сердца медленно образуется лед. Мы не можем позволить ему выполнить этот план. Мы не можем оказаться неизвестно где. Они не только никогда не найдут нас, но и мы никогда не сможем выбраться.

— Все спланировано, — говорит он, отодвигая свой стул и выходя в холл.

Мои глаза встречаются с мамиными, и я сразу вижу, что она на той же волне, что и я.

— Позволь мне помочь нам, — произносит она одними губами, пока Джонас роется в чем-то прямо за дверью.

Осматривая комнату, я ищу на расстоянии вытянутой руки что-нибудь, что я мог бы использовать.

Его желание подражать нашему дому оказало мне некоторую услугу. На прилавке стоит тяжелая ваза, которая, я уверена, нанесет некоторый урон, хотя я не могу спрятать ее под рубашкой. Но на кухонном столе лежит подставка для ножей.

Решив, что рискнуть стоит, я вскакиваю со стула и вытаскиваю самый маленький из них.

Ее глаза с беспокойством наблюдают за мной, пока мое сердце колотится в груди, а пальцы сжимаются вокруг холодного металла оружия.

— Ах, вот. — Глубокий голос Джонаса гремит в воздухе, когда он находит то, что ищет, и моя задница ударяется о стул, как только он возвращается внутрь. — Поехали, — говорит он, бросая на стол три паспорта. — Все, что нам нужно для чистого побега.

Желчь обжигает мое горло, когда я прячу нож в рукав.

— Это что, новенькие? — Невинно спрашивает мама.

— Конечно. Новые. Подделка. Никто не узнает, что мы ускользнули из страны, пока не станет слишком поздно.

— Ты действительно все продумал, — бормочет мама.

Он сияет от ее похвалы, как маленький ребенок, и я не могу не покачать головой, от отвращения к этому оскорбительному, жестокому мужчине становится трудно дышать.

— Я так рада, что ты вернулся. — Мама улыбается ему так, словно он повесил луну, и, клянусь, его грудь раздувается от счастья.

Насколько, блядь, заблуждается этот больной придурок?

— Нам нужна фотография, — заявляет он.

— Фотография? — выпаливаю я.

— Да. Это новое начало для нас, для нашей семьи. Это важно.

— Конечно, дорогой. Все, что ты захочешь, — говорит мама, и от сладости в ее голосе у меня сводит зубы. Как он не замечает, что это подделка?

«Потому что он привык к этому», — говорит тихий голос в глубине моего сознания. Ты просто никогда раньше не замечала, наивная сучка.

Я глубоко вздыхаю, ненавидя себя за то, что не увидела большего в прошлом. Я была довольна тем, что они оба были счастливы, что все было так, как должно быть. Но я начинаю понимать, что это было далеко от истины. Он промыл ей мозги, контролировал ее, превратил в свою маленькую комнатную собачку. Я просто надеюсь, что она не попадет прямиком обратно в его ловушку, потому что мне действительно не хотелось бы выходить из этого без нее.

— Тогда давай, — говорит Джонас, вытаскивая телефон из кармана и разблокировав его. Я замечаю, что он использовал тот же пароль, что и раньше. — Джоди, подойди сюда, — призывает он.

Надежно спрятав нож в рукаве, я делаю, как мне сказали, надеясь, что этот фарс скоро закончится. Последнее место в мире, где я, возможно, хотела бы быть, это запертой в этом холодном и сыром подвале, но я начинаю думать, что это на самом деле предпочтительнее этого.

Если бы я не думала, что есть шанс одержать верх или, по крайней мере, план побега, когда мне наконец разрешат подняться сюда, тогда я бы снова заперлась там, внизу.

Над нами раздается громкий скрип, когда Джонас наклоняется и делает фотографию за фотографией нас. Я вздрагиваю каждый раз, когда закрывается затвор, потому что выгляжу ужасно. Порезы и синяки от его жестоких ударов более чем очевидны на каждом изображении. Меня тошнит от мысли, что они были вызваны моим отцом. Тот, кто призван защищать меня от всего остального.

Похоже, это все, что он пытался делать всю мою жизнь. Защищал меня.

Неужели он решил, что теперь, когда я знаю правду, все ставки сняты? Теперь он может относиться ко мне так же плохо, как и ко всем остальным в его жизни?

Это из-за того, что он потерял Марию и Тоби в качестве своих боксерских груш, так что теперь он собирается обратить это на нас вместо этого?

Очередной громкий скрип заставляет меня поднять глаза к потолку, о котором идет речь.

— О, это просто мой приятель. Он помогал мне.

— Кто он? — спрашиваю я, отрываясь от нашей группы и пятясь к двери.