Мой личный доктор - Мельникова Надежда Анатольевна Страница 41

Психанув, мну писульку. И, швырнув Шурику в лицо, прошу дать пройти.

За последние двенадцать часов в моей жизни было слишком много стрессов и фантастических предложений, чтобы я терпела подобную дичь.

— Это перечень ваших ошибок, Ульяна Сергеевна.

Вставляю ключ в замочную скважину. Даже разговаривать с ним не хочу. Не могу больше. Напишу заявление на имя директора школы, в котором изложу все известные обстоятельства, являющиеся основанием для отстранения двух учителей — Шурика и Майки — от проведения занятий в классах. Дождусь рассмотрения. Я уверена, Султанов будет на моей стороне.

— Эта бумага, Ульяна Сергеевна... — Лезет он в мой кабинет без спроса. — Пока у секретаря директора, но, как только я дам отмашку, она тут же окажется на столе у Марата Руслановича. Он человек в коллективе новый и внимательно отнесётся к подобным сигналам. На моей стороне ещё двое молодых педагогов, которым вы успели перейти дорогу.

Пытаюсь закрыть дверь, но он ставит ногу в проём. Начинаю давить. Вот и где все, когда они нужны? Почему в критической ситуации рядом никогда нет коллег? Интересно, о ком он говорит? Премию кому-то не дала? Или путевку в санаторий для всей семьи по первому свистку?

— Но вы можете остановить бюрократическую машину!

— Каким образом?

Смотрим друг другу в глаза. Он мне противен своей навязчивостью, я во многом сама виновата, но сейчас это переходит все границы.

— Вы бросаете своего отвратительного доктора, по слухам вы теперь вместе, и начинаете встречаться со мной.

От шока я даже выталкивать его ногу перестаю. Обомлев, охаю. Дальше меня разбирает такой смех, что я тупо ржу на всю школу.

— Николай Иванович, вы каждый день на велосипеде в школу ездите?

Он весь аж раскраснелся. Видимо, это предложение ему далось нелегко. Он смотрит на меня как на богиню, влюбленными и голодными глазами. И я очень уважаю его за решительность, но это такой бред, что я просто не могу перестать смеяться.

— А падали давно? Травм головы не было?

Он теряет драгоценные минуты, и я, захлопнув дверь, закрываю её на ключ. Ударяю себя ладонью по лбу. Кошмар какой-то. Ведь раньше такого не было. Это магнитные бури или ретроградный Меркурий?

Звонит внутренний телефон. Тут же бросаюсь к столу и нажимаю нужную кнопку. Меня вызывает к себе директор.

Глава 45

Немного взбодрившись звонком директора, оглядываюсь по сторонам в поисках всего необходимого. Я планировала внести кое-какие предложения и собрала всю информацию в один документ. Распечатала его. Но со вчерашнего вечера всё пошло наперекосяк: переживания, страхи, волнения, стрессы. Никак не могу собрать себя в кучу.

— Да куда же он делся? — спрашиваю саму себя, перерывая бумаги на столе.

Лихорадочно перекладываю папки и канцелярские товары. Отец Майки, теперь Шурик, вся моя жизнь превратилась в цирк шапито. Это какая-то палата номер шесть. Не меньше. Одна зелёнкой поливает, другой делает непристойные предложения, пытаясь добиться чёрт знает чего своими угрозами.

Насколько я знаю, термина домогательство в наших законах нет, но есть шантаж. По сути, Шурикова угроза рассказать подрывающие мою репутацию факты и сведения — это и есть шантаж. Поэтому мне нужна эта его бумажка, она подойдёт для разбирательства, тем более он самолично передал её секретарю, но, если мои ошибки имеют место и то, что он говорит, смогут подтвердить коллеги, я сяду в лужу и проиграю суд, опозорившись на долгие годы.

У мамы на работе был такой случай: девушка обвинила директора в домогательствах, в итоге он и его адвокаты нашли недочеты в её работе и всё перевернули так, будто она пыталась это скрыть, раздув скандал, что директор якобы пристаёт к ней.

— Ульяна Сергеевна, — слышу голос Шурика за дверью, он настырно стучит в неё.

Боже мой! Закатываю глаза и на секунду перестаю искать, думать, шевелиться. Смотрю в сторону выхода из кабинета. Оркестровик никуда не ушёл. Он так и стоит возле двери. Кажется, Шурик настроен крайне решительно.

Надо дать отпор. Я совершенно не обязана терпеть что-то, что доставляет мне хотя бы малейший дискомфорт, но вначале всплывет история с Майкой, потом мои перечисленные им ошибки. И если мы будем судиться, то всё это будет активно мусолиться в руководстве, а связанные с кучей скандалов работники никому не нужны. Это конец всему тому, чего я так долго добивалась. Позорный финиш моей карьеры.

Меня выгонят в шею, предварительно перекрестившись. Надо как-то его успокоить.

— Николай Иванович, вы слышали звонок на урок? Вам давно пора быть на занятиях.

— Я уже пошёл на отчаянный шаг ради вас, — шепчет Шурик через закрытую дверь, — не всё ли равно, из-за чего меня выгонят.

Так, ладно, пойду к директору без заготовленных бумажек. Зачем-то же он вызывал меня? Видимо, и у него есть что обсудить. Аж руки трясутся от переизбытка эмоций. Поправляю блузку, тяну юбку вниз.

Выдохнув, открываю дверь. Ну не будет же оркестровик меня насиловать, в самом деле. Конечно, можно предать факт домогательств огласке, но всегда надо иметь в виду, что мне придется это доказать, иначе уже я могу стать ответчиком по статье о клевете, ибо прав тот, у кого есть документальные подтверждения.

— Николай Иванович, сейчас же идите на урок. Ваши чувства, — произношу как можно строже и официальнее, подчеркивая, что я его начальник, — к работе отношения не имеют. Вы подписали трудовой договор. Так что будьте любезны выполнять прописанные в нём обязанности.

Шурик с придыханием смотрит на меня. Не уходит и даже не шевелится. Специально стоит в закутке у моей двери, чтобы мне пришлось протискиваться мимо него.

— Я понимаю, что вы старше меня. Гораздо. Мудрее. Но вы такая красивая и умная, у вас должность. Я восхищён вами, и лучше партии вам не найти. У меня серьёзнейшие намерения.

— Если вы не прекратите так себя вести, Николай Иванович, я напишу жалобу вышестоящему руководителю, то есть Марату Руслановичу. И тогда на стол руководству попадут не только ваши высосанные из пальца обвинения, но и ваши же сексуальные домогательства.

— Боже упаси, — улыбается Шурик, жадно всматриваясь. — Я на такое неспособен. Я понимаю, что такая женщина, как вы, достойна всего самого лучшего. Я бы не посмел. Не хотите встречаться, можем сразу пожениться. По старинке. Я всё понимаю. Только после свадьбы, так и делают порядочные женщины.

— Признайтесь честно, Николай Иванович, вы хотите, чтобы мой доктор сломал вам нос?

— Нет, я опасаюсь, что он сломает вам жизнь. — Он делает паузу, словно решается на новый виток шантажа, я прям чувствую это. — Все знают, что он отец сына Майки!

Перед глазами начинают расплываться тёмные пятна. Так и есть! У Шурика оказался ещё один туз в рукаве. Я всегда боялась подобного на работе. Это так унизительно и противно, что все коллеги мусолят мою личную жизнь.

— Откуда?! Это неправда! — Голова кружится. — Теста ДНК так и не было. У неё нет никакого права называть Ткаченко отцом Костика.

— Она разослала всем по учительскому чату вашу с ней переписку, где вы общались про него, и там отчетливо видно, что она вам множество раз рассказывала о своих чувствах. Теперь все знают, что вы отбили у неё мужчину. Отца ребёнка. Никто не осуждает её за зелёнку, потому что мальчику нужен его папа. Все понимают, что это перебор, но вы же поклялись, Ульяна Сергеевна! И нарушили клятву. Плюс практически не пострадали. Поэтому все жалеют Майю. Знаете, это как в книгах. Читатели всегда хотят, чтобы герой в финале остался со своим ребёнком и его матерью — это нормально. Моя мама читает такие пачками. «Близняшки по договору». «Потерянные дети». «Твои неродные». Они обретут друг друга. Отец и сын!

От стресса резко прихватывает желудок. Непроизвольно кладу руки на живот. Какой у меня теперь будет авторитет, если весь коллектив покопался в моём грязном белье?

— Да никого я не отбивала! Она молчала семь лет! А потом увидела и воспылала к нему любовью!