Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли Страница 43

– Я… даже не думал… Всегда так! – прорычал он. – Всегда!

Он не знал, что сейчас будет: то ли мгновенно кончит, то ли потеряет сознание. Ее руки были повсюду: обхватывали, дразнили, лишали его разума. Эмма застонала – и присосалась с неожиданной жадностью. Она никогда не пила так много – но если ей нужно, он отдаст. Он начинал слабеть – но не хотел, чтобы все закончилось.

– Эмма, я сейчас…

У него закатились глаза – и его накрыла волна мрака.

Глава 26

«Не оглядываться. Обуюсь в машине. Бежать как можно быстрее».

Она так и сделала. Стремительно бросилась в шикарный гараж, пытаясь найти ключи от множества машин – и не находя ни одного. Она была на грани отчаяния. А потом у нее в голове прозвучали тихие слова, похожие на шелест падающего шелка.

«Беги!»

Так она и пытается! Ключей нет. Она побежала обратно и заглянула за замок в надежде найти рабочий грузовичок. В этот момент ее устроил бы даже гадский трактор!

Эмма застыла и нахмурилась, ощутив, что над самым горизонтом появляется тепло. Словно загипнотизированная, она подняла лицо ему навстречу. Полная луна. Она восходит сегодня.

Эмма ощутила этот свет. Так, как, в ее представлении, люди ощущают солнце.

Ее слух невероятно обострился: что-то звало ее из леса за замком. Во время своих прежних вылазок она не заходила в этот темный уголок. Его вид побеждал даже ее новообретенную отвагу.

«Беги туда».

Ей пришлось бороться с желанием броситься прямо в этот ужасающий лес. Лахлан ее там поймает: он ведь охотник, следопыт! Это одно из его прирожденных умений. У нее не будет шанса скрыться.

И все же ее тело судорожно дергалось, словно она отчаянно соскучилась по этому лесу – пусть никогда прежде там не бывала. Неужели она начала сходить с ума, раз у нее возникают такие мысли?

«Беги!»

Вскрикнув, она уронила кроссовки и повиновалась, убегая от замка и гневного оборотня, который должен был вот-вот очнуться. Эмма ворвалась в лес – и обнаружила, что все видит. Ее и без того поразительное ночное зрение стало еще лучше.

Но почему она это видит? Неужели его кровь так сильно на нее влияет? Она выпила очень много. Теперь она знает: ночью оборотни видят не хуже, чем днем.

Она ощутила запахи лесной подстилки, влажной почвы, мха… Она даже различила запах камней, влажных от росы. Головокружительный Диапазон ароматов. Возможно, она даже пошатнулась – но ее ноги абсолютно твердо стояли на земле, словно она бегала так тысячи раз.

Запахи, звуки ее дыхания и биения сердца, воздух, обтекающий ее тело… Блаженство. Это – настоящее блаженство.

А потом она ощутила нечто новое. Бег был сильнейшим возбуждающим средством: каждый шаг распространялся по ее телу словно долгая ласка. Она услышала, как яростный рев Лахлана разнесся на многие мили вокруг замка. Казалось, весь темный мир вокруг нее содрогнулся. Услышав, как он шумно ломится следом за ней, она ощутила острую потребность утолить желание. Ею владел не страх того, что он с ней сделает, когда настигнет, а предвкушение. Она услышала, как яростно колотится сердце приближающегося к ней Лахлана. Даже ослабев от потери крови, он стремительно бежал за ней.

Он будет гнаться за ней вечно.

Она знала это совершенно определенно, словно он мысленно сказал ей об этом. Он заявит на нее свои права – и больше никогда ее не отпустит. Так всегда делают оборотни.

«Теперь и ты такая, как он», – прошептал ей ее разум.

Нет! Она не намерена сдаваться!

Подруга оборотня позволила бы себя поймать. Дожидалась бы его, нагая, лежа на траве или привалившись к стволу дерева, раздвинув ноги и закинув руки за голову, наслаждаясь тем, что он гонится за ней, предвкушая его свирепость.

Она сходит с ума! Откуда она может знать такие подробности? И она никогда не стала бы приветствовать свирепость. «Начинай плакать сразу, при первом признаке боли». Такого правила она всегда придерживалась.

Она как раз выбежала на поляну, когда почувствовала, что Лахлан бросается на нее. Она напряглась, готовясь к болезненному падению на землю, но он перевернулся так, чтобы удар пришелся на его спину, а потом уложил ее на траву. Когда она открыла глаза, он стоял над ней на четвереньках.

Он был намного больше ее. И глаза у него не были привычно золотистыми. В них снова мелькала эта странная синева. Его выдохи были низким раскатистым рычанием. Эмма знала, что его тело ослаблено – она ощутила, в какой мере, пока он бежал, – но его явная решимость придавала ему силы.

– Перевернись! – приказал он.

Его голос стал искаженным, хриплым.

Молния прорезала небо над ними. Казалось, Лахлан ее не заметил – а вот Эмма воззрилась на нее так, словно это была редчайшая комета. Неужели от валькирии в ней больше, чем она считала?

– Нет! – крикнула Эмма.

Вспышки молний показывали и то, чем Лахлан был внутри. У него тоже были клыки, ярко-синие глаза, а ибез того невероятно сильное тело бугрилось новыми мышцами. Он сорвал с нее рюкзачок и куртку, разрезал когтем одежду, чтобы сорвать ее. Он огрызался и рычал, а она ошеломленно смотрела на иллюминацию, горящую в небе над ними.

– Руки… за… голову, – прохрипел он, сдирая с себя джинсы.

Она послушалась. Он по-прежнему возвышался над ней, наклоняясь, чтобы поцеловать или лизнуть, передвигая то руку, то колено. Происходило что-то, чего она не понимала. Это не были просто случайные движения, это был… Обряд!

Пока он двигался над ней, потребность встать на четвереньки становилась непреодолимой. Откинуть в сторону волосы и подставить ему шею. Он провел языком по ее соску – и ее спина выгнулась ему навстречу.

– Перевернись…

Казалось, в ее теле поселился кто-то посторонний: кто-то чувственный и агрессивный. И этот кто-то выполнил его приказ. Позади нее продолжалось движение, которого она не видела. Эмма почувствовала, как его мощная эрекция скользнула по ее спине и толкнулась ей в ногу.

«Вдыхай запахи ночи; ощущай, как полная луна заливает тебя светом».

Она сходит с ума! Она окончательно убедилась в этом, когда опустила грудь в траву перед собой и подняла зад. Лахлан радостно закричал, а потом стремительно раздвинул ей колени своими. Она почувствовала, как становится влажной от желания, хоть он ее даже не трогал. Ей было томительно больно. Она ощущала себя пустой. Она знала, что почувствует запахи земли, если только он войдет в нее. И она покачала бедрами, словно призывая его.

– Не делай этого! – прошипел Лахлан.

Его ладонь легла на ее ягодицы, и он сжал руку, удерживая ее неподвижно.

Эмма застонала, чувствуя, как у нее закатываются глаза.

– При такой луне… я не могу… быть таким, как надо. Если бы ты знала, о чем я сейчас думал…

Она шире раздвинула ноги, хотя зверь был у нее за спиной и сходил с ума от луны. А его плоть могла разорвать ее. Ей надо было бы свернуться комочком и закрывать голову Руками. А не качаться туда-сюда, пытаясь его привлечь.

– Тебе этого не надо. Никогда. Я едва… могу удержаться…

Она почувствовала, что он передвинулся, а потом… ощутила его губы на своем интимном месте. Она закричала от неожиданности и острого наслаждения. Он лежал под ней на спине, лицом между ее коленей, сомкнув руки у нее за спиной, притягивая ее вниз. Она не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

Он застонал, не отодвигая головы, а его объятие стало еще крепче.

– Я мечтал о том, чтобы снова почувствовать твой вкус! – прорычал он.

Ее когти зарылись в траву – от срезанной зелени исходил острый аромат. Лахлан втянул ее в рот – и Эмма закричала. Молния ударила по небу словно хлыст. Она не в состоянии была двигаться, не могла прижиматься бедрами к нему так, как ей было необходимо. Она не чувствовала, как земля царапает ей колени, хоть и знала, что это должно происходить. Она сходила с ума.

– О Боже, да! Лахлан, пожалуйста! Погружавшийся в нее язык сменился пальцем.