Шахразада - Избранницы Рахмана Страница 46

Ночной дождь освежил воздух, пение птиц наполняло его прозрачными серебряными лучами, в свете солнца сверкали шелковые ковры, устилающие парадную лестницу, сияли бесценные украшения гостей, столы пиршественных залов ломились от яств. Знаменитые десять тысяч булочек громоздились на блюдах, ожидая того мига, когда церемония будет окончена и гости начнут трапезу.

На мгновение все замерло, словно остановленное рукой могущественного волшебника. Секунда, и все пришло в движение. Заревели зурны, зарокотали барабаны. По изумрудно-зеленому ковру спокойно и с достоинством шел владыка страны, царь Сейфуллах. Рядом с ним, о великое чудо из чудес, шла его прекрасная жена. Никогда еще дворцовые церемонии не украшала собой эта дивная женщина. Ибо древние традиции запирали женщин на их половине дворца. Сегодня же радость царственной четы была столь велика, что правила были позабыты, и царица впервые за долгие годы почтила своим великолепным появлением радостную церемонию.

Издалека наблюдала за этим юная Ли Лайфань. На глаза ее навернулись слезы. Ибо в этом неторопливом, гордом шествии была и частица ее усилий. Она благодарила своих богов, что в этот день может радоваться вместе со своей прекрасной пациенткой.

Царь и царица опустились на шелковые подушки, смолк дворцовый оркестр. В полном молчании перед тронным возвышением замер Рахман, одетый в алые церемониальные одежды. Сейчас он тоже проникся величием момента. Ибо видел, как торжественны родители, как радуются обретению достойного наследника и будущего мудрого повелителя страны. Юноша мысленно обратился к той, благодаря чьим усилиям и он сам, и царь с царицей присутствовали сейчас здесь. Проще говоря, Рахман думал о своей любимой, искал ее глазами в толпе. Искал и не находил. И это омрачало его торжествующую радость.

Наступила тишина, не прерываемая даже дуновением ветерка.

– Возблагодарим же Аллаха всесильного и всемогущего за ту радость, какую даровал он нам в этот прекрасный день малой коронации! – Голос царя гремел над празднично украшенной дворцовой площадью. – Достойные гости! В этот день я с радостью и удовольствием называю своего наследника!

Царь взял с низенькой скамеечки вышитую золотом черную шапочку – символ царской власти. Ее примерять не решался никто. Она увенчивала головы мужчин рода Фатимидов лишь раз в жизни – в тот день, когда на торжественной церемонии царствующий монарх называл нового наследника престола. Сам царь Сейфуллах прекрасно помнил тот день, когда эта шапочка украсила его голову. Трепет и торжество того дня не забылись. Потому сейчас он с благоговением поднял ее над собой, потом поцеловал алмаз, что увенчивал лобное украшение, и шагнул вперед.

– Подойди ко мне, сын мой!

Рахман шагнул вперед. Сердце его билось так сильно, что готово было выскочить из груди. Юноша никогда не думал, что древняя церемония может наполнить волнением его душу. Но сейчас, в двух шагах от отца, он почувствовал, как предательски подкашиваются его ноги. Увидел он и слезы в глазах царя. Увидел и понял, что миг высокого торжества настал.

– Я здесь, великий царь! – Даже простые слова древнего церемониала были наполнены сейчас иным смыслом.

Рахман склонил голову, и на его черные волосы легла коронационная шапочка. В этот миг понял юноша, что принял на себя и великую честь в будущем стать царем, и великую обязанность править мудро и справедливо.

Стояла тишина, Рахман привыкал к своему новому положению. Глаза Сейфуллаха взглянули вопрошающе, а губы чуть слышно шепнули: «Клятва, мальчик!»

«О да, Аллах милосердный. Я же должен произнести слова клятвы…» Но Рахман медлил еще миг, пока не почувствовал, что сейчас, наконец, голос его будет звучать достойно, как положено царю, а не плачущему мальчишке.

– О мои царственные родители! О мой великий народ! В этот день я, Рахман из рода Фатимидов, принимая титул наследника, клянусь, что отдам силы свои и саму свою жизнь на благо нашей прекрасной страны, да продлит Аллах в веках ее жизнь и славу!

И вновь взревели трубы, сотни радостных возгласов раздались вокруг… Сияли глаза царицы, смеялись от счастья глаза царя.

Великий миг настал. Но царь не торопился возглавить праздничное шествие, дабы отведать церемониальных яств. Он еще раз поднялся с трона.

– О мои возлюбленные братья! Этот день стал для нашего царства еще более великим и радостным. Ибо сейчас мы не только обрели наследника. В этот миг я с наслаждением объявляю, что через положенный после оглашения срок состоится свадьба моего сына, наследника престола, Рахмана из рода Фатимидов.

– Свадьба, отец мой? – в голосе Рахмана слышалось недоумение. И пожалуй, досада.

– О да, мой сын. Ибо нет для человека большего счастья, чем разделенная любовь, нет большей радости для мужчины, чем дом, где встречает его любящая женщина, нет большей силы для мужчины, чем та, которую дает счастливая семья.

– Но, отец…

Одного взгляда в торжествующее лицо царя было достаточно, чтобы все вопросы потеряли смысл. Вот сейчас, понял Рахман, решится его судьба. В этот миг он навсегда утратит ту единственную, которую избрал царицей своей души. «О как печально права была моя прекрасная Ли, когда просила назвать ее лишь лекарем… Она предчувствовала, что эта минута настанет…»

Невероятная боль и горечь затопила душу Рахмана. Разом померкли все краски, казалось, даже само солнце перестало светить. Словно обреченный на казнь, поднял Рахман голову, до сих пор увенчанную коронационной шапочкой.

Сейчас… Это произойдет сейчас.

Макама двадцать восьмая

– Возлюбленные гости! Нет ничего прекраснее и достойнее в мире, чем семья. Но счастливой может быть лишь семья, которую скрепляет большая любовь. И великая судьба, всегда смеющаяся над традициями и людской спесью, соединяет сердца, сообразуясь лишь с собственными понятиями об истинных чувствах. И потому перед величием любви умолкают все мелочные человеческие суждения о достойном и принятом. Ибо когда приходит любовь, нет места расчету! И потому сейчас, о мой сын, я хочу назвать тебе имя той, кто станет твоей женой. Помоги мне, о моя прекрасная жена!

Царица встала рядом со своим мужем, взяла сына за руку.

– О мой любимый сын. – Голос Захры прерывался, и она даже не пыталась скрыть своих слез. – Мы с отцом будем счастливы в тот миг, когда ты женишься на прекрасной и мудрой Ли Лайфань!

Тишина повисла над площадью. Лишь два сердца, разделенные несколькими десятками локтей, начали биться учащенно.

«О боги, что говорит эта женщина! Неужели безумие посетило ее в этот ясный день! Но почему же еще вчера я не увидела никаких признаков?»