Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли Страница 47

Она покачала головой:

– Ничуть. Она была Еленой Троянской, родом из Лидии. И она не больший миф, чем моя тетя Атланта в Новой Зеландии или моя тетя Мина из легенды о Дракуле, которая сейчас живет в Сиэтле. Сначала были они. А перевранные истории появились потом.

– Но… Елена? Ну что ж: тогда хотя бы понятно, откуда у тебя такая внешность… – промямлил Лахлан, явно потрясенный услышанным, и тут же нахмурился. – И какого черта она снизошла до вампира?

Эмма содрогнулась.

– Ты хоть сам прислушайся, с каким отвращением ты это произнес! Ты имел в виду – «снизошла до моего отца»! – Она прижала ладонь ко лбу. – А что, если он – Деместриу? Ты об этом не задумывался?

– Деместриу? Я знаю, что этого быть не может. Я помогу тебе найти твоего отца: ты получишь ответы на все вопросы. Я клянусь тебе в этом. Но ты не дочь Деместриу.

– Почему ты в этом так уверен?

– Ты – добрая, прекрасная и не сумасшедшая. Его потомство будет таким же, как он. – Глаза Лахлана стали синими. – Злобными, грязными паразитами, которым самое место в аду.

По спине Эммы пробежал озноб. Настолько глубокая ненависть… Она неизбежно должна распространиться на любого вампира.

– Мы себя обманываем, Лахлан. Между нами ничего не получится, – произнесла она тоном, в котором даже сама услышала полную безнадежность.

– Нет, получится. Нам предстоит преодолеть трудности – и они будут преодолены!

Когда он заявил это вот так – Эмма не ощутила ни малейшего признака сомнений, она и сама почти поверила в то, что два настолько различных существа смогут быть вместе.

Неожиданно Лахлан проговорил сдавленным голосом:

– Господи, Эмма, я не стану спорить с тобой, когда так долго, не мог тебя найти. – Протянув руки, он обнял ее. – Давай больше не будем об этом говорить. Я хочу кое-что тебе показать.

Он поднял ее с кровати, поставил на ноги и повел к двери, хотя Эмма была обнажена.

– Мне надо надеть сорочку!

– Здесь никого нет.

– Лахлан! Я не хочу, чтобы меня заставляли ходить голой против моего желания! Договорились?

Он улыбнулся, словно находил ее скромность трогательной.

– Тогда надень тот шелк, который я вскоре с тебя сорву. Ты совершенно не жалеешь свою одежду.

Эмма бросила на него возмущенный взгляд, прошла к комоду и выбрала ночную сорочку. Когда она повернулась, то увидела, что Лахлан натянул джинсы. Она уже обратила внимание на то, что он начал стремиться к тому, чтобы ей было уютнее.

Лахлан повел ее вниз, мимо галереи, так что они оказались в конце замка. Там он прикрыл ей глаза ладонями и ввел в комнату, где воздух был влажным, а ароматы – роскошными и многообразными. Когда он убрал ладони, Эмма ахнула. Он привел ее в старинный солярий, но теперь туда проникал лунный свет, заливавший то, что в нем росло.

– Цветы! Живые цветы! – выдохнула она, изумленно осматриваясь. – Ночной сад!

Эмма повернулась к нему. Ее нижняя губа мелко дрожала.

– Это для меня?

«Всегда для тебя. Все для тебя!». Лахлан кашлянул в кулак:

– Это – твое.

– Как ты узнал?

Эмма подбежала к нему и бросилась в объятия. Крепко обнимая его (а она становится сильной!), она начала шептать ему на ухо слова благодарности, сопровождая их легкими, дразнящими поцелуями. Это немного ослабило сосущее, звериное отчаяние, которое все еще не отпустило Лахлана. Он был потрясен, когда понял, насколько она уверена в том, что их отношения оборвутся.

Он надеялся, что после прошлой ночи и этой их узы будут надежно скреплены. Что до него, то он безвозвратно принадлежал ей. И при этом она смеет представлять себе будущее без него? Когда она отстранилась, он неохотно отпустил ее.

Ему необходимо использовать все доступные средства для того, чтобы убедить Эмму. Пока она порхала среди растений, нежно водя кончиками пальцев по их гладким Листьям, ему хотелось начать убеждать ее прямо здесь и сейчас. Когда она притянула один из цветков к губам и провела по ним лепестками, блаженно закрыв глаза, его тело затопило желание. Он заставил себя откинуться на шезлонге, но, наблюдая за ней, чувствовал себя так, будто непристойно подглядывает за чем-то сокровенным.

Она подошла к мраморной стойке, тянущейся вдоль одной из стеклянных стен, и, опираясь на нее одной рукой, встала на цыпочки и потянулась к растениям, свисающим с кашпо.

Лахлан подошел к ней сзади и решительно взял за бедра. Она неподвижно застыла и, чуть задыхаясь, спросила:

– Ты собираешься снова меня любить, да?

Вместо ответа он посадил ее на стойку, сорвал с нее сорочку и уложил прямо на цветы.

Глава 28

– Так что я теперь королева?!

– Слава королеве Эмме! – воскликнула Никс. – Ты пять дней не могла позвонить из-за твоей коронации?

– А может, из-за того, что когда я в прошлый раз пыталась позвонить, ты постоянно вешала трубку? – Эмма не стала упоминать о том, что когда она позвонила два дня назад, Никс ничего не соображала. – И потом, я говорю совершенно серьезно, – добавила она, встряхивая флакончик с лаком для ногтей.

Красный лак назывался «На самом деле я не официантка».

– И я тоже. И кто твои подданные? Надеюсь, они не вампиры-валькирии, иначе тебе некого будет облагать налогом. Или они оборотни?

– Да. Я королева оборотней. – Она прыгнула на кровать и стала засовывать между пальцами ног кусочки ваты. – Ты не хочешь поздравить меня с тем, что я выполнила то, что мне предначертано судьбой?

– Гм. А как ты сама к этому относишься?

Резкий укол разочарования оказался настолько неожиданным, что Эмма случайно провела полосу у себя по ногтю. Она нахмурилась: у нее возникло такое чувство, будто ей следовало что-то сделать. А так ее положение оказалась просто странной причудой прежней судьбы. Причудой, которая сделала ее королевой.

– Я из школяра стала королевой. Я должна быть счастлива, так ведь?

– Ага, – отозвалась Никс без всякого выражения.

– Так Анника дома?

– Не-а. Ушла заниматься э-э… одной кусачей проблемой.

– И как она все это приняла?

– К счастью, у нее дел по горло. Иначе она пришла бы в полный раздрай из-за того, что ее Эмма оказалась у пса.

Эмма содрогнулась.

– Ты же скажешь ей, что я здесь по доброй воле?

– А как же. Она поверит, отбросив другие варианты: А – ты бредишь и Б – он запугал тебя и заставил ему подчиняться.

Эмма вздохнула и сказала:

– А что происходит в ковене? – Она надеялась, что Никс поговорит с ней подольше.

Так как у Лахлана было немало королевских дел: земельные споры, наказание за плохое поведение, централизованные реформы региона – у Эммы появилась масса свободного времени, причем даже днем. Оказалось, что ей, как и Лахлану, теперь достаточно было спать всего четыре-пять часов в сутки.

Ночи принадлежали им одним. На закате они неизменно отправляли всех из замка, чтобы им никто не мешал ни в помещениях, ни за их стенами, а вот днем ей становилось скучно. Лахлана это обеспокоило, и он спросил, не удовлетворится ли она «покупками через компьютер». Она похлопала ресницами и ответила: «Ради тебя я постараюсь».

– Ты очень от всего отстала, Эм, – ответила Никс. – Тебе ни за что не уследить за нашей мыльной оперой.

– Ну же, расскажи хоть немного!

– Ладно. Первый эпизод… – Никс говорила недовольным тоном, но Эмма прекрасно знала, что тетка обожает сплетничать. – Мист и Даниэла не вернулись с охоты за вампирами. Мист, конечно, могла удариться во все тяжкие. А вот с Даниэлой все гораздо более таинственно. Чтобы она вдруг куда-то пропала? Странно… О! Кстати о пропажах! Кэдрин готовится к гонкам за талисманом.

Гонки за талисманом были вариантом «Удивительных гонок» для бессмертных: победитель добивался власти для своей группы Закона. Кэдрин Хладносердечная всегда побеждала.

– Наверное, глупо спрашивать, волнуется ли она, – заметила Эмма.

Много веков назад Кэдрин сохранила жизнь юному вампиру и из-за этого потеряла двух своих сестер. Она пожелала стать бесчувственной, чтобы эмоции больше никогда не мешали ей принимать правильное решение – и какая-то сила неожиданно удовлетворила ее пожелание.