Эффект Лотоса (ЛП) - Вольф Триша Страница 5

Которым, согласно отчету детектива Вейла, первые два дня был парень жертвы. Любовная пассия всегда становится главным подозреваемым, пока не сможет оправдаться.

Джеймисон Смит сотрудничал с местными копами и был оправдан в течение сорока восьми часов, когда предоставил алиби. Считается, что личное суждение не должно бросать тень на расследование, а алиби, предоставленное близким человеком, ставят под сомнение. Но любовница Джеймисона, Кимберли Тауэлл, предоставила неоспоримое доказательство его местонахождения на предполагаемое время смерти его подруги. Он был с Кимберли. Прикованный наручниками к ее кровати. И есть видео, доказывающее это.

Долгий выдох. Перевернуть страницу.

Дела, в которых замешана измена, вызывают у меня отрицательные эмоции. Конечно, я стараюсь не позволять личным чувствам мутить воду, но я тоже человек. И как и любой человек, я эмоционально реагирую на детали, которые бьют по моему слабому месту.

Но иногда те вещи, что делают нас людьми, могут даже способствовать расследованию.

Все зависит от того, как ты на это смотришь.

Прямо сейчас, сидя в международном аэропорту Мельбурна по Флориде и бегло просматривая материалы дела, я уже понимаю, что воспринимаю дело слишком лично.

Я ненавижу этот Богом забытый штат.

Убирая папку, я замечаю агента Нолана через стеклянные раздвижные двери. При виде него я чувствую, что вернулась домой, в отличие от ощущений, которые мне дарит возвращение во Флориду. Я встаю, чтобы поздороваться, и с небольшим кивком он хватает мою ручную кладь, и мы уходим. Нет времени на любезности — нас ждет дело.

Это нравится мне в нем больше всего.

Как я встретила специального агента Риса Нолана:

Через шесть месяцев мое дело отложили в дальний ящик. Честно говоря, оно и раньше продвигалось не очень хорошо, но через шесть месяцев детектив Даттон официально «сдался». Когда ниточки обрываются, а детективы не знают, куда двигаться дальше, дело становится «висяком» или «глухарем». Это не значит, что мое дело было закрыто — нераскрытые убийства никогда официально не закрывают — они остаются открытыми. Их просто откладывают в дальний ящик.

Каждый детектив, с которым я беседовала, признавался, что в свободное время работает над «висяками». Только у них мало этого свободного времени. По их словам, для них это непреодолимая потребность, по крайней мере, раз в год открывать дело и просматривать файлы, на случай если спустя время что-то предстанет перед ними в новом свете. Найдется часть головоломки, которую они пропустили.

Никто не чувствовал непреодолимой тяги работать над моим делом. Через шесть месяцев недоукомплектованная и перегруженная работой полиция Лизбурга объявила дело Синтии Маркс (мое настоящее имя) «висяком». Вместо этого копы занялись более неотложными расследованиями, такими как местный наркобизнес.

В конце концов, я же выжила. Детектив Даттон расследовал не убийство. Не было никакого сходства между нападением на меня и любыми другими в районе Лэйк Каунти. Над копами не висела опасность еще одного нападения.

Начальники отделов и детективы перезванивали все реже. Паузы в трубке телефона становились все длиннее. Вскоре я перестала звонить.

Мое дело было безнадежно.

Родители были рады забыть об этом. Разговоры о нападении вызывали у них только беспокойство и боль. Я не повторила судьбу Эмбер. Они не потеряли меня так, как ее. Их дочь, их единственный ребенок, выжил. Они не жаждали справедливости. И я больше не могла привлечь их к своим одержимым поискам.

Я переключилась на другие случаи со схожими деталями. Расширила радиус поиска. Может, нападавший был не из местных. Может, нападение не было вызвано личным мотивом. Возможно, преступник переезжал из города в город, по пути нападая на молодых женщин. И кто-то не смог соединить нужные точки.

В отдел ФБР по расследованию нераскрытых преступлений агент Нолан попал не по своей воле. В возрасте двадцати девяти лет Рис получил травму на задании. Выстрел в бедро. Ранение почти на год отправило его на скамейку запасных, где он усердно работал над восстановлением, чтобы снова стать оперативником.

Это было у нас общее.

После выздоровления я также сменила курс. Прямиком до Миссури. С новым именем, новой личностью и новой карьерой. Добровольная программа защиты свидетелей.

Агент Нолан никогда больше не будет оперативным агентом. А я никогда не получу диплом психолога. По какой-то иронии судьбы наши неудачи свели нас вместе.

Я позвонила в отдел по расследованию нераскрытых преступлений и поговорила с угрюмым агентом Ноланом, у которого не было времени на жертв-параноиков. Позже на той же неделе ко мне постучали, а за дверью стоял угрюмый агент с папкой в руках.

Я стала его первым официальным «висяком».

Рис утверждает, что передумал по одной причине: жертвам редко удается рассказать свою историю. Он столько раз жалел, что не может попросить мертвых рассказать о своих секретах. Теперь ему представился такой шанс.

Может, мне следовало обидеться на такое сравнение. Но на самом деле, когда мы встретились я была ни жива, ни мертва. Меня нашли на грязном берегу озера. И эту грязь было никак не отмыть. И хотя меня подняли со дна озера, к тому времени, когда я уехала из города, я все еще фигурально была «на дне».

Но у меня были ответы, которые могли бы помочь раскрыть дело, даже если я этого не осознавала.

После нашей первой встречи, на которой он задавал вопросы, чтобы заполнить пробелы, Рис вернулся в Квантико, и даже на расстоянии мы неустанно работали над моим делом.

Он повторно опросил свидетелей из «Док Хауса» и водителя такси. Он поговорил с полицейским из моего родного городка, расспросил детективов, назначенных на мое дело. Внимательно изучил фото с места преступления. Запомнил мои травмы. Расположение, степень, глубину каждой раны. Каждый ушиб и ожог на коже.

Через три месяца после возобновления расследования Рис знал мои шрамы так же хорошо, как я сама.

Но, несмотря на все наши поиски, мы так и не приблизились к разгадке того, почему на меня напали одной мартовской ночью. Казалось, я была случайной жертвой. Несмотря на то, что детали моего дела совпали с аналогичными преступлениями по всей стране, Рис предположил, что я могла стать первой жертвой преступника. Случайная девушка, оказавшаяся не в том месте, не в то время.

Вполне возможно, если я была первой жертвой, образ действия убийцы с тех пор изменился.

Не могу описать, какую безнадегу я чувствую от этой мысли.

В годовщину моего нападения Рис убедил меня вернуться в Сильвер Лэйк.

Я поклялась никогда не возвращаться… пока напавшего на меня не задержат… и было больно нарушать эту клятву. Мы прошлись по моим передвижениям. От кампуса до старого дома Дрю (где Челси сообщила мне о беременности). От квартиры, которую я делила с соседкой (где мы с Дрю поссорились, а полиция приняла мое заявление) до «Док Хауса» (где меня напоила соседка, помогая забыть все произошедшее). Затем до пристани озера, недалеко от общины Сильвер Лэйка, где до сих пор живут мои родители.

Мы с Рисом уставились на подрагивающее на воде отражение полумесяца.

Лотосы блестящим переливающимся полотном покрывали озеро.

Я слушала стрекотание сверчков, навязчивую мелодию, которую не помню той роковой ночью. Озорное лягушачье кваканье потревожило спокойный воздух. Пустынная и жуткая тишина, от которой бросало в дрожь.

Это был момент, когда я рассказала Рису о Нем. Секрет, который я скрывала от всех, — спутанные воспоминания, с которыми я боролась, в одни дни желая поверить в своего призрачного героя, и отрицая его существование в другие.

Мужчина, который вытащил меня из воды.

Единственное воспоминание, — реальное или нет — которое осталось у меня с той ночи.

В тот момент мне захотелось обладать способностями Риса. Хотелось посмотреть на его лицо и прочитать, о чем он думает. Но потом я испугалась того, что узнаю.