Эммануэль Арсан - Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен-Жермен Страница 5

— Деньги — не главное, Жад. Есть еще бриллианты тети Берты. Они настолько крупные, что выглядят вульгарно.

Жад и Милен немного посидели, прижавшись друг к другу.

— Я буду скучать по тебе, — пробормотала Милен. — А тебя не удивляет, что я не пытаюсь тебя удержать?

— Удивляет. Я думала, ты будешь очень сердиться.

— Я много думала этой ночью. До сих пор твое тело было для тебя рабочим инструментом. Ты дисциплинировала его танцем, а теперь ты будешь использовать его, чтобы заработать на жизнь. Это хорошо, но этого недостаточно. Следует также научиться получать удовольствие, как это делаю я. Я наслаждалась, Жад, и, надеюсь, это продлится еще не один год… Теперь твоя очередь. Может быть, я пыталась придержать твою зрелость, чтобы сохранить свою молодость, кто знает. Тем не менее, похоже, мой возраст теперь уже стал и не так важен. А ты должна стать женщиной…

— Я уже женщина.

— Нет, Жад. Но ты скоро ею станешь.

2

Со спортивной сумкой через плечо, в брюках и свитере, с волосами, упрятанными под красный берет, Жад бросилась к Ролану, ждавшему ее у стойки регистрации первого класса. В руках он держал посадочные талоны.

Он взял сумку девушки и прижал ее к себе.

— Никогда не прячь свои волосы, — прошептал он.

Жад сняла берет, обнажая длинную каштановую косу, и бросила его в мусорное ведро.

— Это заслуживает награды, — сказал Ролан и кончиком языка тихонько прикоснулся к ее уху. — Сумку регистрировать не нужно. Но я хочу видеть, что ты взяла с собой. Покажи мне все.

Он провел ее в салон первого класса, расположился в углу и заставил распаковать вещи. Ролан внимательно смотрел содержимое сумки — шорты, брюки, футболки. Он многозначительно поморщился.

— Ты хочешь взять именно эту одежду?

— Это то, что у меня есть, — ответила Жад.

— К счастью, я все предусмотрел.

И он протянул ей кожаный дорожный чемодан.

— Открывай. Все, что там лежит, — твое. А еще один чемодан уже отправлен в багаж.

Жад с любопытством расстегнула латунную застежку. В верхней части чемодана она нашла бюстгальтер и трусики из бежевого шелка.

— Я никогда не носила нижнее белье, — запротестовала она.

— Но, снимая его и обнажая свое тело, ты доставляешь удовольствие тому, кто на тебя смотрит. Попробуй, нужно попробовать все. Давай, одевайся.

Жад побежала в туалет. У раковины перед зеркалом стояла стюардесса и наносила макияж. Она презрительным взглядом окинула почти мальчишескую фигурку, проскользнувшую в одну из кабинок.

Дверь не доходила до пола, оставляя зазор сантиметров в тридцать. Жад заперла ее и разделась. Она улыбнулась и тут же возбудилась, думая, что стюардесса, наверное, увидела ее одежду, брошенную на пол. Она вытащила трусики, крошечный треугольник из тонкого шелка, который не прикрывал ее ягодицы и удачно подчеркнул линию бедер. Тело отозвалось на прикосновение нежной ткани. Бюстгальтер обтянул ее грудь, коричневые соски просвечивали сквозь прозрачный шелк.

Потом Жад вытащила плотное зеленое платье из хлопка с вырезом на спине, доходившем практически до ягодиц, а также пару туфель из тонкой кожи на высоких каблуках.

Когда она вышла из кабинки и бросила джинсы и свитер в мусорный бак, стюардесса была поражена. Жад увидела себя в зеркале и поняла, с чем связано это удивление. Ее тело, скрытое до того под неприглядной одеждой, теперь было подчеркнуто, удачно выставлено на всеобщее обозрение. Ее бедра приобрели соблазнительную округлость, обозначилась грудь, пышная и дерзкая, а ноги стали еще более стройными. Жад стянула с волос резинку и тряхнула волосами.

— Такое вот превращение гадкого утенка, — смеясь, сказала она стюардессе, а потом вышла, гордо подняв голову.

Она направилась в салон первого класса. Ролан при ее приближении поднялся, и Жад заметила в его глазах желание. Она прижалась к нему — ласковая и торжествующая.

— Почувствуй, как я тебя хочу, — прошептал ей Ролан, положив ее руку на ширинку своих брюк.

Когда она села рядом с ним, ее платье задралось, неприлично обнажив ноги. Ролан погладил ее бедро, почти достигнув трусиков. Жад бросило в жар. Она незаметно раздвинула ноги, чтобы Ролану было удобнее ее ласкать.

— Вот так я люблю тебя, — пробормотал Ролан. — Если ты хочешь, чтобы я был счастлив, всегда откликайся на мои предложения. Ласки — это подарки. Ты ведь хочешь их получать?

Жад кивнула, хотя ей было немного не по себе. Тем не менее она решила поддразнить Ролана:

— Вы что, филантроп?

Даже после их близости Жад не решалась называть любовника на ты. Ролан тихо усмехнулся, обнажив ровные зубы, «зубы, словно созданные, чтобы нежно покусывать», — подумала Жад.

— А ты колючка… Ты же прекрасно знаешь, какое удовольствие мне доставляет видеть тебя красивой и желанной. Все ли мужчины смотрели на тебя, когда ты шла по салону? Я хочу, чтобы каждый из них хотел тебя. Вот этот, например…

Он указал пальцем на дородного бизнесмена, читавшего «Уолл-стрит-джорнел» в нескольких шагах от них. Жад встала и, слегка покачивая бедрами, подошла к нему. Упругие ноги, выпуклые ягодицы — она нагнулась, чтобы взять журнал, лежавший на столике рядом с креслом мужчины. Изогнувшись и переминаясь с ноги на ногу, она медленно и равнодушно перебирала журналы. Мужчина был явно заинтересован ею, и Жад это знала. И вдруг, словно случайно, она уронила свою туфлю-лодочку под кресло этого господина. Жад посмотрела на него и сконфуженно попросила:

— Пожалуйста, простите меня, мне нужно достать свою туфлю.

Девушка опустилась на колени и просунула голову между его ног. Теперь важного господина больше не заботили цены акций на бирже, он весь сфокусировался на обольстительных ножках Жад. Ему было интересно, насколько высоко задерется платье девушки, когда она протянет вперед руку. Через несколько мгновений Жад, вся взъерошенная, поднялась с туфлей в руке, одарив мужчину очаровательной улыбкой. Она наклонилась еще раз, чтобы надеть туфлю, а потом вернулась к Ролану. Мужчина наблюдал за тем, как она удаляется. Он был совершенно ошарашен.

Ролан поздравил Жад.

— Ты хорошо справилась с заданием. Но в следующий раз надо будет сделать кое-что посложнее, — сказал он, как будто это было уроком катания на лыжах или на виндсерфинге.

— А что может быть сложнее? — спросила она.

— Ты могла бы его коснуться, например, или начать ласкать себя…

— Здесь? При всех?

— Ну и что? Это всегда возможно.

— Но вы не будете ревновать?

— Желание, которое испытывают к тебе другие мужчины, делает тебя еще более красивой. Мне недостаточно того, что ты принадлежишь исключительно мне, когда мы вдвоем. Только что, когда я смотрел издалека, как ты возбуждаешь этого господина, ты принадлежала мне в гораздо большей степени. Ты была той самой Жад, которую я держу в объятиях, и ты же соблазняешь мужчину прямо передо мной, чтобы мне угодить.