Машенька для Медведевых - Кира Лафф Страница 56

Гул в голове становится чуть тише.

Глаза слепит от чрезмерно яркого света, и сердце начинает биться быстрее, потому что я совсем не узнаю помещение, в котором оказался. Яркое. Слепяще-светлое. Чёрт… я что, в больнице?

— Пустите… — хриплю. Почему-то кажется безумно важным сесть, или даже встать.

Головокружение сильное, но я отмахиваюсь от людей в белых халатах, сбиваю какие-то стекляшки, они бьются о пол, но я всё равно продолжаю свои попытки обрести вертикальное положение.

— Он дезориентирован. Юля, успокоительное набери! — строгий женский голос заставляет всё внутри сжаться. Я не хочу, чтобы меня успокаивали! Мне нужно понять… нужно увидеть Сашу. Мать их!

— Где брат! — рычу.

В этот момент в ногу вкатывают иглу.

Мышцы резко становятся ватными, и я снова беспомощно оседаю. Пульс замедляется, сознание затуманивается. Очередная вязкая пелена манит в свои объятия, и будто через толщу воды я слышу взволнованный голосок:

— Доктор, можно мне в палату! Прошу, пустите к нему…

Слабая улыбка трогает губы, когда я слышу звенящий голосок Маши, и я опять отключаюсь.

Глава 63

Маша

— Да пропустите же меня, наконец! — ломлюсь в дверь палаты, но врачи закрылись с обратной стороны. Я только одним глазком увидела Мишу, и, вот, снова в коридоре.

— Девушка, успокойтесь, иначе вам придётся уйти! — медсестра смотрит строго.

— Я хочу видеть его! — заявляю, упирая руки в бока. — Хочу знать, что всё в порядке!

— Вам же объясняли, ваш молодой человек сейчас в надёжных руках. У него переломы рёбер, носа и сотрясение мозга! Ему нужен покой, а ваши крики, наоборот, только усугубляют ситуацию.

Вздыхаю, опуская руки.

Да, понимаю, она права. Вот только жуткое чувство вины не даёт мыслить трезво. Мне кажется, если я буду рядом, то смогу хоть чем-то помочь!

— Маша, идём, я тебе кофе принесла, — Катерина обнимает меня за плечи, увлекая за собой.

Обессиленно плюхаюсь в кресло.

Делаю глоток обжигающей жидкости. Вкуса почти не чувствую. От стресса я потеряла способность ощущать что-либо помимо сводящего в ума зуда беспокойства.

Александр всё ещё в полиции. Миша борется за жизнь…

И всё из-за меня…

Понимаю, что я не по своей воле оказалась в этих обстоятельствах. Если бы не тот роковой вечер моего девичника, мы с Медведевыми никогда бы и не встретились. Каждый из нас благополучно жил своей жизнью. Я бы, наверное, вышла замуж за предателя-Жору. Продолжала бы дружить с Алькой… рано или поздно с ними обоими всё равно разошлась. Но… возможно, к тому моменту успела бы совершить кучу ошибок? Неужели, получается, что Александр и Михаил спасли меня от неправильного решения? От серости? Сами того не ведая, показали кто есть кто?

— Как там дед? — в сотый раз за ночь спрашиваю Катерину.

— Ничего, справляется. Их с Сашей допрашивают. Кто-то, — она выразительно смотрит в потолок. — Сверху. Повезло, что у мужа моей Лики были связи в Думе. Иначе…

Катя проглатывает последнюю мысль. Я и сама не хочу думать. Если бы не депутат, у которого были личные счёты с Хлыщёвым, Мишу и Сашу было бы не спасти… Повезло, что у Влада, мужа Лики, оказались нужные связи.

— Ну ничего, ничего… — Катя обнимает меня, утирая слезу со щеки. — Самое страшное позади, доченька. Не плач! Всё хорошо, слышишь? Их начальник, как его там?

— Рамзин?

— Да, он! — Катя кивает. — Почуял, что жареным запахло и теперь во всю поёт о должностных преступлениях Хлыщёва. Его взяли, теперь уж точно посадят! Там, вроде бы, и видео какое-то компрометирующее нашли. Всё один к одному.

Её слова заглушает дикий пульс. Умом понимаю, что страшное позади, но остановиться не могу. Уже вошла в режим «паники», теперь, наверное, лишь со временем смогу успокоиться… Хотя сейчас кажется, что не смогу вообще никогда.

Спустя пару часов Катерина засыпает прямо в кресле в комнате ожидания. Но я — нет. Пью кофе. Много кофе с сахаром. После пятого стакана, часов в шесть утра меня уже начинает подташнивать. Понимаю, что бодрость моя нездоровая. Чувствую себя сломанным роботом со сбитой программой, заставляющей всё время ходить кругами по комнате.

В семь, совершенно обессиленная, падаю в кресло.

Как только смыкаю глаза, меня срубает в сон.

Не знаю, сколько проходит времени, но, когда просыпаюсь, солнце уже стоит высоко в небе.

Ощущаю на руке чью-то горячую ладонь. Чувствую до боли знакомый запах мужского парфюма. Мне тепло, потому что на плечах мужской пиджак.

Медленно поворачиваю голову и вижу спящего Александра…

По телу проходит взволнованный трепет. Ёжусь спросонья.

Он пришёл… Его отпустили из полиции. Значит, всё кончено?

Рука в его ладони дёргается, и Медведев открывает глаза.

Сразу просыпается и внимательно смотрит на меня.

Я тоже не могу отвести взгляд. Его глаза — тёмные, глубокие. Лицо в ссадинах, на разбитой губе запеклась кровь. Да, Саше тоже досталось, но, видимо, не так, как его младшему брату.

Мы смотрим друг на друга безумно долго. Его сумасшедшая энергетика пробирает до костей. Внутри — целый вихрь эмоций. Одновременно на меня обрушивается всё, что я испытывала за последнюю неделю: ненависть, страх, желание, стыд, влюблённость… Ощущения такие сильные и острые, что внутри словно кислотой разъедает. Удушливые волны подкатывают к горлу, а на глазах выступают слёзы.

— Прости, Маша… — Александр шепчет, продолжая пристально смотреть мне в глаза. — Прости, если сможешь.

В его лице столько невысказанных чувств, что мне становится горько.

Прикрываю глаза и отвожу взгляд. Не могу. Не могу ничего ответить. Слишком печёт в груди…

Я вспоминаю все унижения, через которые мне пришлось пройти. Скреплю зубами.

Чувствую себя грязной, хотя, вроде бы, ничего постыдного не делала… Это они со мной делали. Они… Сперва унизили, потом спасли… Боже мой. Как же всё сложно!

Обнимаю себя и отворачиваюсь. Почему мне так сложно смотреть ему в глаза? Почему это так невыносимо?

— Маш… —