В глубинах тьмы (ЛП) - Уайлд Люси Страница 6

У меня есть план, но для успеха требуется целый ряд шагов, и все может провалиться, если мне не повезет. Учитывая, что меня похитили и заперли чуть ли не со зверем, удача совсем не на моей стороне. Однако я увидела ключ к своей свободе, когда Чарльз повернулся ко мне спиной.

Мужчина подходит к решетке и пристально смотрит на меня. Я бросаю на него взгляд. Почему нахожу этот взгляд обнадеживающим? Это не так. Я здесь не в безопасности, помнишь?

Он отходит и снимает футболку. Мне удается сдержать вздох при виде стольких шрамов на его груди. Он опускает брюки, и я отвожу взгляд. Что он делает?

Я вновь посмотрела, а он отжимается. Мышцы на его руках напрягаются. Он еще крупнее без одежды, как это возможно?

Он слегка ворчит, когда отжимается. Я ловлю себя, что замедляю шаги, а затем полностью останавливаюсь.

Он вспотел, его кожа блестит, когда он начинает приседать. Со своего места вижу выпуклость в его боксерах. Я смотрю на него, и мое тело реагирует, даже когда мой разум испытывает отвращение при виде этого. Я не хочу этого.

Но мое тело ощущает все иначе, покалывая и думая о том, чтобы насадить себя на его длину.

Мне нужно отвлечься. Я подхожу к двери и начинаю ковырять по краям, проверяя, есть ли какой-нибудь способ ее открыть.

Я не слышу его, но он перестал двигаться.

– Не делай этого, – произносит он хриплым голосом.

Я подпрыгиваю от внезапного шума, оглядываясь через плечо.

– Почему нет?

Он указывает на дверь:

– Наказание, если будешь плохой.

Я игнорирую его, поворачиваюсь и стучу в дверь.

– Выпустите меня отсюда!

Я слышу скрежет металла и оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рок появляется на этой стороне камеры. Прежде чем успеваю сообразить, что происходит, из трубы в потолке льется вода. На улице жуткий холод, и я закричала, но это поражает меня всего на секунду.

Каменное плечо отталкивает меня в сторону. Я врезаюсь в стену, но выхожу из холода и снова могу дышать.

Я вздрагиваю, когда с лязгом отключается вода. Рок стоит весь мокрый, как и я.

Перевожу взгляд с него на камеру. Два прута подняты. Там есть люк. Он мог выйти в любое время.

От этой мысли у меня кровь стынет в жилах. Когда я спала, он мог улизнуть и…

– Если ты мог выйти в любое время, почему этого не сделал? – спрашиваю я, стуча зубами от холода. Вода собирается у моих ног, и я двигаюсь боком, пытаясь отойти от лужи и от него.

Рок смотрит на меня, убирая волосы с лица. Он пальцами стирает грязь, я вижу его кожу. И хочу очистить его, смыть ужас этого места, все, что заставит меня почувствовать себя человеком.

– Некуда идти, – отвечает он.

– Ты пытался дотянуться до меня через решетку, – напоминаю я, снова пятясь назад, когда он движется ко мне. – Почему?

– Не разрешается пользоваться люком.

– Ты использовал его сейчас, почему?

Он смотрит на меня горящими глазами, и я чувствую себя обнаженной от его взгляда. Я не могу пошевелиться, когда он вдвое сокращает расстояние между нами. Он смотрит вниз на мое тело, затем на меня.

– Чтобы защитить тебя.

Слова грубоваты, но в них есть теплота. Я этого не ожидала.

– Кто ты такой? – спрашиваю я.

– Рок, – сразу же отвечает он.

– Но кто ты такой? Ты меня знаешь?

Дверь рядом с ним распахивается, и я подпрыгиваю. Входит Чарльз с разъяренным видом.

– Возвращайся в свою камеру! – кричит он Року, который сразу же повинуется, проскользнув в люк, как ошпаренный кот.

– Я учу тебя, – произносит он, глядя на решетку люка. – Я учу тебя уважать меня, а ты делаешь это?

Он закрывает люк, дергая его, чтобы убедиться, что тот не откроется снова.

Я уже направляюсь к двери, стараясь двигаться медленно, пока он отвлекся.

– Куда ты пойдешь? – спрашивает он. – Ты даже не знаешь, где находишься?

Я почти выхожу за дверь, но Чарльз двигается на удивление быстро для своего возраста. И кладет руку мне на запястье.

– Ты хочешь уйти? – спрашивает он.

– Не надо! – кричит Рок.

Внезапно мне захотелось остаться там, где я есть. Это какая-то ловушка. Но Чарльз вытаскивает меня наружу, пинком закрывает за собой дверь, перекрывая звук воющего Рока, подобно волку. В темноте воцаряется тишина, затем Чарльз открывает другую дверь, и меня окутывает свет. Скоро пожалею, что не вернулась к Року, куда угодно, только не туда, где я сейчас.

Глава 8

РОК

Четверо погибли из-за меня. Возможно, пять. И если судить по этому крику, то скоро будет шесть.

Джессика умерла, потому что я не мог лучше контролировать себя. Я так и не узнал, что случилось с мамой. Он никогда мне не говорил. После того, как приехала полиция, мы быстро уехали. Мама была с нами, когда мы тронулись в путь. Мы втроем втиснулись в крошечную машину, никто не разговаривал, мама тихо плакала про себя.

Мы целый месяц спали в машине. На полпути мамы просто не оказалось рядом. Я проснулся и был лишь с отцом. Начал спрашивать, где она, но он заговорил так, будто я ничего не произносил.

– Я нашел место, где мы могли бы жить, – прояснил он, заводя двигатель и трогаясь с места. – Идеальное место.

Мы находились в реабилитационном центре две недели, прежде чем приехать сюда. С тех пор меня держат здесь взаперти. Это мир, который я знаю. Моя память обо всем, что снаружи, стерлось, кроме нее. Это четко и ясно.

Я помню, как ехал в лес, чтобы добраться сюда, зловещее каменное здание, выглядывающее из-за деревьев, вниз по ухабистой колее, в милях от любого места.

Джессика ушла. Мать ушла. Женщины, которых он мне приводил, все ушли.

Первую звали Салли. За прошедшие годы моего заключения я изменился, на подбородке появилась щетина, мышцы начали набухать, несмотря на тесноту камеры. Я тренировался каждый день, больше делать было нечего. Я бы посмотрел, сколько можно присесть, задержав дыхание, а потом попытался бы побить свой рекорд.

Первый бой стал для меня шоком. Отец пришел и сказал мне, что нашел способ заработать нам немного денег. Он выглядел взволнованным, его глаза горели.

– Ты хочешь мне помочь? – спросил он.

Я кивнул, какой у меня был выбор?

В соседней комнате он убрал всю мебель. В каждом углу стояли камеры, а в середине – отдельно стоящая боксерская груша. Я стоял, глядя на боксерскую грушу, не зная, что делать.

– Давай, – указал он, кивая мне.

Это был первый раз, когда услышал от него что-то похожее на похвалу. Каждый раз, когда я бил кулаком по мешку, он бормотал:

– Хорошо, лучше, сильнее, давай.

Слова пришли сами собой. Иногда похвала, иногда резкая критика, но я так изголодался по ободрению, что сделал все возможное, чтобы произвести на него впечатление.

Первый бой состоялся месяц спустя. Мужчина, которого он привел, был выше и сильнее меня. Я чуть глаза не лешился. После этого потребовались недели, чтобы прийти в себя, опухоль на моем лице не позволяла мне есть, я мог только пить. У меня выпал зуб, а в левом ухе так громко звенело, что я с трудом засыпал по ночам.

Отец проклял меня за мою неудачу и заставил тренироваться усерднее. Я выиграл второй бой. Этот мужчина тоже был высокого роста, с татуировкой виде сердца на руке, с которого капала чернильная кровь. Он недооценил меня. Я был быстрее его. В конце его вытащили, бормочущего угрозы сквозь сломанную челюсть.

Отец никогда не говорил мне, для чего нужны камеры, но я догадывался. Люди смотрели и делали ставки на исход, вот почему он был так зол, когда я проиграл, и так счастлив, когда я выиграл.

Он дал мне Салли в награду. Она была под наркотиками и пускала слюни, ее голова кренилась на спинку кресла. Время от времени она хихикала над шутками, которые могла слышать только сама.

– Я купил ее для тебя, – пояснил он, стоя рядом с ней. – Возьми ее.

Я не мог этого сделать. Я стоял рядом с креслом, желая возбудиться, желая трахнуть ее, еще до того как действительно понял, что такое трахаться. Но я не мог этого сделать.