Автор неизвестен - Настя Страница 8

Вот, наконец, и дверь лавки. Настя остановилась перед нею в нерешительности, словно за нею ее ждала сама судьба. Возможно, что так оно и было. Решив, что лучшее ее качество сейчас — это решительность, Настя надела солнцезащитные очки и резко дернула ручку двери на себя. Внутри все было так же, как и в прошлый раз, за прилавком стоял все тот же черноволосый парень с тонкими испанского типа усиками. Сделав глубокий вдох, девушка подошла к прилавку. «Здравствуйте», — сказала она. — «Не могли бы вы мне помочь?». «В чем именно, м-мадам-м», — с лукавой улыбкой переспросил ее продавец. Настя, как смогла, объяснила мужчине, что ей нужны ключи к набору «Узница по своей воле». В ответ парень оценивающе осмотрел ее снизу до верху, и сказал, что ключи есть, но они стоят дорого. Настя сказала, что это ничего. Но когда он назвал цену, Настя не поверила своим ушам — таких денег у нее не было! Сумма была несравнима со стоимостью всего купленного ею набора, она не набрала бы ее, даже если бы сейчас заняла денег у всех своих знакомых. Все еще не доверяя услышанному, девушка переспросила дрожащим голосом: «В-вы шутите, да? Скажите мне, что вы пошутили». Парень улыбнулся еще шире и ответил: «Наоборот, я вполне серьезно. Как ты полагаешь, красотка, сколько должен стоить ключ от сейфа, в котором лежит миллион зеленых?». И тут Настя все поняла. Мерзавец прекрасно знал, что ей тогда продавал, и еще тогда знал, что все этим кончится, и теперь наслаждался своей безграничной властью над нею. Хорошо, что он не мог видеть слез, которые заполнили глаза девушки под очками. Она снова стала слабой и беспомощной — ведь теперь именно от этого негодяя зависело, как сложится дальнейшая Настина жизнь. «Они мне очень нужны, пожалуйста!» — попросила она. «Понятное дело, что нужны!» — усатый гад нехорошо ухмыльнулся. — «Не были б нужны — не приходила бы наверное, а?» Настя в отчаянии спросила, что же ей тогда делать. Ну, есть выход, сказал продавец, если она, Настя, согласна, конечно. Девушка понимала, что предложение будет самым неприятным из тех, что она слышала в жизни. Но делать было нечего. «Что вы хотите от меня?» — спросила Настя. «Я — ничего», — ответил продавец, скептически поглядывая на Настю, с ног до головы задрапированную в бесформенные вещи, — «а вот у меня есть знакомые, которые тобой, возможно, заинтересуются. Ты, кстати, не девочка часом?» «Что-что?» — непонимающе переспросила Настя. «Ты что, дура? Я тя спрашиваю, пользованная ты или нет?» — «Я… нет, наверное…» — «Ну ты даешь, старушка! Ты че, сама не знаешь?.. Ладно, потом проверим. Если нет, то хорошо — больше дадут… В общем, так», — парень начал загибать пальцы, — «во-первых: ты попалась, это и так ясно. Во-вторых: я собираюсь заработать на тебе бабки. Есть масса людей, которые готовы неплохо платить за таких курочек, вроде тебя. В-третьих: если будешь вести себя правильно — разойдемся по-хорошему. Поработаешь подстилкой пару недель и отпущу. Ну и, конечно, поснимаю с тебя всю эту фигню. Поняла?» С этими словами он прошелся со своей стороны прилавка, закуривая сигарету. Настя не знала, что ей делать. Эта сволочь оставила ей выбор: либо она сейчас уходит, и продолжает жить со всем этим, либо отрабатывает на него минимум полмесяца, причем о том, чем ей предстояло заниматься, она боялась даже подумать. В любом случае это означает конец ее теперешней жизни. Или нет? Она вспомнила доцента, которого «изнасиловала» в институте, собаку, которую чуть не убила в отместку за прошлые грехи. Если она будет действовать решительно, то у нее все получится. Она добудет эти ключи. И добудет их тут же, сегодня! Слезы высохли у нее на глазах, безволие покинуло ее. Главное, чтобы он не догадался, на что она способна, не понял ее намерений. Она окинула пристальным взглядом содержимое полок и прилавка — ни ключей, ни чего-либо подобного. Ясно, что сама она их не найдет. Зато теперь она точно знала что ей делать!

Стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно мягче и беззлобнее, она сказала, что согласна. Он захлопал в ладоши, как бы одобряя ее выбор, и сказал, что о деталях они договорятся в подсобном помещении. Закрыв входную дверь лавки и повесив на ней табличку «перерыв», он прошел в темный проем в дальнем углу помещения, скрытый занавеской. Она последовала за ним в полумрак хранилища, где на полках лежала масса всякой всячины, какой не увидишь даже в порнофильмах. Намеренно громко цокая каблучками, так как Таня когда-то рассказывала ей, какое действие это производит на мужчин, она подошла стулу, стоявшему посреди хранилища, и села на него, высоко закинув правую ногу на левую. При этом как бы случайно ее ноги оголились до колен. Расчет был прост — если ее ноги нравятся ей, то уж мужчине они понравятся и подавно. И она была права: единожды бросив беглый взгляд в ее сторону, продавец уже не переставал пялиться на ее ноги самым откровенным образом. Он ходил вокруг нее и повторял все то же, что сказал ей перед этим, но в подробностях. Ее это сейчас мало интересовало. Чтобы раззадорить его, Настя стала поигрывать носком правой туфли: вверх-вниз, вправо-влево. Через минуту подобных упражнений, она краем глаза заметила, что у парня в штанах образовалось что-то новое, довольно внушительных размеров. Довольная своим опытом, она нагнулась, якобы чтобы поправить надоевшие ей широкие «браслеты» на ногах, и заодно едва уловимым движением провела рукой по своей правой голени. В этом месте негодяй запнулся на полуслове, но она даже не посмотрела на него — и так все было ясно. Она продолжала свои действия, прибавив к этому еще и плавное раскачивание ноги в колене. Неясные блики, исходившие от закрашенного белой краской окна в глубине подсобки, перебегали с носка туфли на ее боковую часть, оттуда — на каблук, и — обратно. Призывно поблескивали пряжки-замочки на «браслетах». Сама она смотрела то в сторону, то на свои ноги, стараясь сохранять безучастное выражение лица и лишь время от времени облизывая верхнюю губу самым кончиком языка — у нее и вправду пересохло во рту от сдерживаемого внутреннего волнения. Парень уже запинался вовсю. В конце концов он совсем запутался и, чтобы скрыть это, обратился к ней: «Ты меня вообще слушаешь или нет?» Настя ответила, что конечно, она его слушает. «Просто тут очень жарко», — добавила она. — «И я слегка разгорячилась. Я, наверное, сниму с себя кое-что». С этими словами она развязала и изящным движением сняла с шеи платок и опустила воротник гольфа, обнажив при этом поблескивающий хромом шипов и матовой «кожей» ошейник вокруг ее нежной тонкой шеи. Женственно, насколько она умела, сняла с себя пиджак, открыв взору продавца стройный стан и пару соблазнительных выпуклостей. Еще выше приподняла край юбки, чтобы показались края чулков и резинки от пояска на ее изящных бедрах. Она хотела соблазнить подонка, хотела получить над ним контроль — пусть таким, совершенно новым для нее способом. Нет нужды говорить, что делала она это впервые в своей жизни, единственным указанием к действию для нее были несколько сцен обольщения, виденных ею в фильмах, да собственная интуиция, которая подсказывала: то, что нравится тебе самой, тем более понравится ему. То в тебе самой, что заставляет тебя сейчас дышать глубже, будет заставлять дышать глубже и его. Только гораздо сильнее, чем тебя! В то же время она боялась перестараться, боялась вспугнуть его. Он должен думать, что инициатива исходит от него! И он, сам того не подозревая, помог ей. «Намаялась ты, наверное, за эти дни?» — почти участливо спросил он ее, пододвинув второй стул спинкой вперед, и сел напротив Насти, расставив ноги в стороны от спинки. Он сложил руки на спинке стула и уперся в них подбородком, словно ленивый школьник за партой. Он был ей виден весь через деревянную, с перекладинками, спинку — и то самое, у него в штанах, тоже. Судя по размерам, он ее хотел. Как тот кобель в парке, как толстяк в экзаменационной комнате. Теперь нужно было переходить с ним на «ты». Ничего, что он старше ее — так надо, он и не заметит. Она помнила: когда входишь в поток желания, то утрачиваешь ощущение реальности, осторожность. И с ним должно быть так же. Настя готова была пойти до конца: так или иначе, а за недели «работы» на него она все равно натерпится большего. Откинувшись на стуле и отбросив челку со лба, она сказала: «Да нет, ничего. Сначала было туго, а теперь, знаешь, даже приятно. Очень стимулирует, знаешь ли». И, демонстративно поменяв ноги местами — теперь «атаковала» левая — улыбнулась ему очаровательно-застенчиво. Она видела это в «Основном инстинкте», и тогда это на нее саму произвело впечатление. Он судорожно сглотнул. А она продолжала: «Представляешь, я испытываю наслаждение везде — дома, на улице, да даже сейчас (Настя отметила, что при этих словах у него на лбу выступили капельки пота). Я и мечтать о таком не смела! Ты может, не поверишь, но я тебе где-то даже благодарна». Ее голос звучал невинно, словно у пятилетней девочки, и в то же время в нем чувствовалась порочность зрелой женщины. Она сняла очки и, устремив в его лицо взгляд своих ангельски-дьявольских больших карих глаз, протянула очки собеседнику. «Видишь», — сказала она и, томно смежив веки на пару мгновений, призывно облизнулась. — «Это чтобы люди не видели, как мне хорошо… Скажи, как тебя зовут?» — «Сергей… (слегка хриплым голосом, почему-то отведя глаза на секунду в сторону)» — «Серж… Не возражаешь?.. Так вот, Серж, а сам-то ты рассматривал эти «побрякушки» перед тем, как выставлять их на продажу?» — «Да… Само собой…» — «И ты, конечно же, «само собой» представлял, как должна выглядеть девушка, примерившая все это?» — «Н-н-да, наверное…» — «Тебе было приятно об этом думать?» — «Да…» «Ты представлял себе вот это?» — Настя призывно вытянула к нему левую ногу (расстояние между ними было таково, что точеная ножка в чулочке и туфельке оказалась сантиметрах в двадцати от его лица. Его глаза расширились, впитывая в себя предложенное им божественное зрелище. Озорно улыбнувшись, Настя несколько раз повернула ступню вправо-влево, чтобы ни один сантиметр божественной формы не остался незамеченным. Он сидел и смотрел, как зачарованный, и это ее даже позабавило. Настя чувствовала, что все это начинает разогревать ее по-настоящему. Она решила пошалить: сдвинувшись на самый край стула, чтобы уменьшить расстояние между ними, Настя приблизила ножку к его лицу и шаловливо коснулась носком туфли кончика его носа. «Попался», — весело сказала она, и опуская ногу, вскользь задела его губ, подбородок, а затем — много ниже — то самое место между ног. Не будь на ноге туфли, она бы непременно почувствовала, как там горячо. Скованность куда-то ушла, словно от бокала мартини. Настя нежно провела рукой по своей стройной шейке, по шипам ошейника, и как бы невзначай, укололась об один из них. Едва-едва, только чтобы выступила маленькая капелька крови. «А это ты себе представлял?» — еще раз дотронувшись рукой до ошейника, она протянула ему руку с уколотым пальцем: «Ох, посмотри, что я наделала! Ты не поможешь мне, Серж?» — «О чем разговор?» — Он взял ее руку в свою (на удивление нежно, отметила Настя) и, приблизив к ней свое лицо, сунул Настин пальчик себе в рот. Пока он зализывал ранку, Настя щекотала пальцем его язык и губы. Почему-то ей не было противно — напротив, это еще больше возбуждало ее. «Хочешь увидеть больше, Серж?» — «Угу» — и Настя с грацией дикой кошки снимает с себя юбку и кружевные трусики. В другое время она бы умерла со стыда — ведь она сидит перед ним только в облегающем гольфе, чулках и туфлях. Сейчас она сама этого хотела. В голове ее проносились, быстро сменяя друг друга, постыдные фантазии, тщательно подавляемые ею самой с начала подросткового периода — вот она подсматривает через щелку в мужское отделение душевой; вот ее родители занимаются сексом, а она стоит рядом и смотрит на это с любопытством, потом папа приглашает ее присоединиться к ним… Сейчас все это кажется ей таким смешным и наивным! Серж встал, опрокинув при этом стул, который, падая, ударил Настю деревянной спинкой по ноге. Она этого почти не почувствовала, настолько была занята своими эротическими фантазиями и представлением, которое сейчас устроила. Парень же, со словами: «Больно тебе, бедненькая», стал перед нею на колени и принялся целовать и гладить ушибленную Настину ножку. От этого зрелища — и от влажного тепла его губ — у девушки, как уже много раз за последние дни, взмокрело меж ног, слегка закружилась голова. Парень в это время, не прекращая ласкать ее ногу, то спускаясь губами до подъема, то взбираясь вверх по голени до бедра, забрался одной рукой Насте между ног, возбуждая там все, что попадалось его на пути. Когда его указательный палец очутился в ней, по всему телу Насти разлилось, подобно винному теплу, звенящее чувство предвкушения величайшего события в ее жизни. Она слышала, что когда это происходит в первый раз, то бывает больно. Какое там! Если бы ей на голову сейчас упал стоящий неподалеку стеллаж с кучей сексуальных приспособлений, она бы и то не почувствовала. В этот момент парень добрался рукой до того самого предмета сзади между ее ягодицами. Он поднял на нее свое лицо — в его глазах ни осталось ни зла, ни подлости, ни издевательских огоньков. Только желание! Он словно обезумел — пока Настя, как могла, помогала ему освобождаться от одежды, он, обхватив ее бедра и жадно припав к пушистому участку между ее ног, пил ее сок. Резкие приливы удовольствия, которые вызывал его язык, чуть не сбросили бедную Настю со стула. Наконец он освободился от всей одежды и остался перед ней голый. Настя была просто поражена размерами и мощью его орудия. Ей очень захотелось прикасаться к нему, ласкать его, принять его в себя, как тихая гавань принимает после боя потрепанные военные корабли. Теперь уже она стояла перед ним на коленях, держа в руках горячий, пульсирующий кусок плоти. От него исходил ни с чем не сравнимый запах. Он не был приятным или изысканным — напротив, он будил в ней все низменное, грязное. И сейчас он был дороже ей любых духов! Отступил на второй план даже запах пота, обильно исходивший от них и наполнявший атмосферу подсобки пороком. Настя несколько раз поцеловала член прямо в головку, а затем, ощутив на губах солоноватый привкус похоти и вспомнив кадры из одного срамного фильма, открыла свой прелестный ротик пошире и надела свою голову на пульсирующего «мальчика». Запрокинув голову и застонав от страсти, Серж прижал Настину голову к своему паху — Настя уткнулась лицом в пахучие заросли на его лобке, из глаз потекли слезы счастья. Почувствовав, что не может больше дышать, Настя высвободилась из сладкого плена, оставив на своем языке непередаваемый вкус мужского достоинства, а на члене — следы губной помады. Тем временем Серж через голову снял с нее гольф. Острые шипы бюстгалтера, едва вмещавшего разгоряченные Настины груди, воинственно блеснули. Настя уложила партнера на пол, лицом (и, соответственно, членом) вверх, и, кокетливо примостясь над ним, словно птица, устраивающаяся в своем гнезде, расставив стройные ноги по бокам от его тела, стала опускаться на его орган. Все это время она неотрывно смотрела ему в глаза, ожидая момента, когда его конец войдет в нее, а он ласкал руками ее ноги от носков туфель до колен, иногда легонько пощипывая ее то за икру, то за подъем. И вот она почувствовала его сначала на своих нижних губах, затем глубже, глубже, и, наконец, села полностью! Снова вверх и (уже быстрее) вниз. Боли она не почувствовала, только глянув вниз, увидела, что к следам ее помады на основании члена, соединявшего теперь их в одно целое, прибавились потеки крови. Это только подстегнуло ее. Ее приседания стали чаще и интенсивнее, подымаясь по его стволу, она с головокружительной скоростью обрушивала свой зад вниз, добровольно насаживаясь на кол из живой разгоряченной плоти. Серж стонал. Они взялись за руки, сжав их так крепко, что побелели костяшки их пальцев, и он стал помогать ей в ее нелегком деле. Настины груди ныли так сладостно, словно были сделаны из того же материала, что и маленький набухший вырост у нее между половыми губами. При каждом приседании каблучки-шпильки цокали и издавали скребущий звук трения острого металла по дереву. Искусственный член в Настином заду завел механизм ритмичных сокращений мышечного кольца, раздражая его своими ребрами. И когда они оба ощутили первый неимоверной силы удар оргазма — начавшись от места их соединения между собой, экстаз разлился по их телам, горячим потоком заполнив все их члены — Настя поняла мутнеющим в дымке любовного угара сознанием, что ноги ее больше не держат. От усталости икры, ступни, пальцы ног свело судорогой, и это была самая сладостная судорога в ее жизни — каждая ее нога была словно объятый оргазмом половой орган! Чувствуя, что сейчас потеряет сознание от передозировки наслаждения, она закричала, нет, вернее, взвыла, словно волчица. Ее хриплый, грудной, полный страсти вой соединился с подобным ему стоном Сержа. Если бы в этот момент кто-либо проходил по улице рядом с лавкой, то непременно услышал бы их. Упав на колени, Настя легла Сержу на грудь, распластавшись на нем. Они слились в глубоком поцелуе, их языки сплелись подобно сонму змей, и это было приятно. Сергей продолжал работать тазом, вгоняя свой член все глубже и глубже в горячее Настино тело и вызывая в них обоих все новые и новые волны страсти, шипы Настиного бюстгалтера впились ему в груди, раздирая их до крови — это лишь еще более разъяряло его. Ошейник Насти оцарапал Сергею грудь и горло, но он не замечал этого. Они ласкали друг друга руками везде, где только могли дотянуться, а там, в самом низу, Настины ножки в туфельках терлись о его грубые мужские ноги, пришпоривая Сергея в икры острыми каблучками-шпильками: «Глубже, глубже, сильнее, не останавливайся, еще, еще, ЕЩЕЕЕ!» Сознание покидало их, движения стали похожи на судороги при эпилептическом припадке — отрывистые, толчками, неритмичные спазмы охватили тело Насти, ноги ее задрожали крупной дрожью, оставляя на ногах Сергея кровавые отпечатки каблуков. Ее пот смешался с его потом, ее кровь — с его кровью, а внизу из нее уже извергались потоки белесой спермы, которые просто не в силах было вместить ее влагалище… Казалось, что этому не будет конца!..