Между нами море (СИ) - Алешкина Ольга Страница 8

— Что-то случилось или котик сегодня не в духе?

— Мил, сворачивай зоопарк, знаешь ведь, не выношу. И встань ты уже с постели, чего ты вечно валяешься. Может тебе делом каким заняться?

— О-о… — протянула она, поднялась рывком и в секунду оказалась возле меня. Опустила на моё плечо руку, ткнулась губами в ухо и шепнула: — Кажется, у кого-то был сложный день. Я знаю, что нужно делать.

— Я заскочил на минуту, переодеться, — предупредил я, удивляясь — не вставляет, как прежде. Не возбудился ничуть. Конечно, продолжи она, эффект себя ждать не заставит, но с пол оборота уже не завожусь. Или мне мешает занятая другими вещами башка? Я убрал её руку с плеча и не выпуская сразу запястье, добавил: — Бежать нужно, действительно, важная встреча.

Главное не обманул в этот момент.

Калитка оказалась не заперта, я толкнул её и стал осматриваться в поисках собаки, у Фаины жил смешной, добродушный пёс. Маркус, кажется. На привязи она его держала только в сезон, в остальное время пёс спокойно передвигался по территории и встречал входящих приветственным лаем. Сегодня вместо собаки навстречу мне спешил армянин. Ни малейшей приветливости на лице, скорее обеспокоенность, моё водворение ему явно не по вкусу. Он притормозил под яблоней и, раскинув руки, уцепился ими за ветви, будто вознамерился преградить мне дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А Маркус что ж не встречает? — опередил я его своим вопросом. Не из интереса, скорее хотел обозначить: я здесь не чужак.

— Маркус издох, год назад, — ответил он, внимательно ко мне приглядываясь.

— Хозяйку позови, — с нажимом попросил я и кивнул на беседку: — Тут подожду.

Возможно, уместнее напроситься в дом, чтобы без свидетелей наверняка, но так больше шансов получить отказ в аудиенции, подумалось мне. Беседка тоже неплохо, ажурные деревянные панели достаточно скрывают от посторонних глаз. Я распахнул двери, подобные входу в салун, осмотрелся и выбрал стол в глубине, ближе к кирпичному дурню, служившему здесь мангалом и барбекю. Всего вместилось три деревянных, добротных стола, но тот единственный возле которого стоял диван, остальные снабжены скамейками под цвет столешниц. Я опустился на гладкий кожзам, уставился на носок своего кеда и задумался — а не переборщил ли я с небрежностью? С этим нарочитым «проезжал мимо». Офисный костюм, конечно, тоже не вариант и переоделся я намеренно, но не слишком ли упросил? Cвитер этот бесформенный, хипстерский какой-то…

«Блядь, ты серьезно?» О шмотье сейчас думать самое время.

Казалось, прошла уйма времени с момента, как армянин нехотя развернулся и скрылся в глубинах дворовой территории, а её всё не было. Уверен она здесь, не отлучилась ни по каким мимолетным делам, только выйдет ли… и что я стану делать, если нет? Проникну в дом силой, непрошеным гостем? Пожалуй. Обследую каждую комнату, каждый закуток и найду её. А потом заставлю поговорить со мной.

Она вошла неожиданно, с пылающими уже щеками, хотя за этим я здесь и сидел — ждал, однако сумел проворонить её приближение. Я повернулся на скрип двери и увидел её, Асю. Мою маленькую юную Асю с уже взрослым, даже тяжелым взглядом. Этот взгляд полоснул меня мимолетно и спрятался. Она бы и сама, по-моему, спряталась с головой в свою огромную, словно с чужого плеча толстовку, но довольствовалась лишь надежно укрытым телом. Возникла неловкая пауза и Ася на удивление отмерла первой, сказав: «Здравствуй Гордей». И засуетилась. Закружила, подыскивая себе место.

Я прохрипел «привет», но получилось как-то жалко, беспомощно. Может боялся спугнуть? А ну упорхнет испуганным юрком и вновь — неизвестность. Она стащила с рук садовые перчатки в цветочек, одна из которых прохудилась на указательном пальце и метнулась к раковине. Задрала рукава до локтя, вымыла руки.

— Чайник поставлю, — озвучила она вслух, не то себе, не то мне.

Набрала воды, чиркнула спичкой и опустила пузатый, со свистком раритет на огонь, по-прежнему суетливо.

— Сядь ты уже, — бросил ей и похлопал по обивке рядом. Будто это не я, будто это она пришла ко мне в дом. Интонация получилась колючей, немного раздраженной, хотя на деле никак не вязалась с тем, что происходило у меня внутри, вероятно, повлияла нелепая эта её суета. Я сглотнул и гораздо мягче добавил: — Не думаешь же ты всерьез, что я пришел чаи гонять.

— Ты гость, — пожала Ася плечами, избегая смотреть на меня и наконец села. Опустилась на скамейку напротив. Ладно не за соседний столик.

— Как поживаешь, Ася?

Она задумчиво посмотрела на свои ладони и ответила:

— Обыкновенно. Как все.

— Детишек один, двое? — как бы между прочим, спросил я, пропуская вопрос о возможном муже.

— Нет у меня детей, — отрезала она. Ей явно не нравилось это анкетирование.

И вновь повисла пауза. Дерьмовая такая, тягучая. Сидим, как гребанные одноклассники, встретились спустя годы, а поговорить не о чем. Вот и шпарим стандартными вопросами. Как будто не было тех пьянящих дней, того единства, той… любви. Черт с ним, допускаю, влюбленности.

Бред. Мы даже не в одной школе учились! Какие мы в задницу одноклассники. Какого хрена ты мямлишь? Скажи ей все что думаешь! Скажи. Ты имеешь право знать.

— Почему? — повторил я вслух. И гораздо требовательнее, ещё раз: — Почему?

Ася не переспросила — что именно? К чему относится это размытое «почему», она поняла правильно, она прекрасно знала и молчала. Я ждал. Терпеливо, стараясь не слушать колотящее сердце, не позволять личным демонам накручивать себя. И когда мне уже надоело ждать, когда я был готов закричать «я тебя спрашиваю!», сдерживая себя из последних сил, подняла на меня свои «миндалины» и едко выдохнула:

— Да, какая теперь уже разница.

Мой кулак с грохотом опустился на стол. Она вздрогнула, моргнула, я резко поднялся. Ася отшатнулась, вероятно, думая, что я приближусь и съёжилась вся. Хаотично покружил, между столов, суетясь, как она недавно, потер ежик волос на затылке… Взревел дурацкий чайник, словно подав мне сигнал, я повернул рукоятку газовки и закричал:

— Какая разница?! А я скажу тебе какая разница. Когда ты потерял человека, ставшего тебе роднее всех родных, он просто исчез, растворился, оставив лишь шлейф воспоминаний, когда ты даже не имеешь права заявить в полицию, чтобы усилить поиски, потому как, ты никто, не брат и ни сват, никто. Когда ты молишь несговорчивую ближайшую родственницу пойти и написать это гребанное заявление, а она уперлась рогом, когда ты бегаешь к морю по утрам и вечерам уже не окунуться, нет — получить ответы, наивно и отчаянно, ведь именно там вы должны были встретиться, и ты спрашиваешь его, пытаешься получить хоть какой-то знак. Когда в лицах прохожих девушек ты ищешь знакомую улыбку и не находишь в тысячный раз, когда ты вообще не отображаешь какого хрена произошло, ты строишь миллионы догадок, мучавших тебя, грызущих, съедающих изнутри, потому что тебе важно, необходимо, черт возьми, знать и понимать… — задохнувшись сбился я. Глубоко добрал воздух и выпалил: — Когда ты доведен до отчаяния, поверь, тогда даже мятая записка с размашистым — да пошли вы все! — будет за радость. Вот она, эта гребанная разница! Поняла?

Она, с опущенной головой, кусала губу и молчала. Я сделал пару шагов, разделявших нас, наклонился к её лицу, больше проверить не ревет ли, и шепнул в самое ухо:

— Ты поняла?

Ася подняла лицо, стиснула зубы и, не разжимая их, едва подала голос:

— Мне нечего добавить.

— Да пошла ты! — осатанел я и двинул на выход. Обернулся и съязвил: — Спасибо, что жива.

В секунды оказался в машине, повернул ключ и резко тронулся, ещё злясь, но уже проклиная себя за несдержанность.

Глава 7

Ася

Если дышать глубже, набирая воздух ртом, шансы пресечь нахлынувшие слезы возрастают. А ещё запрокинуть голову и часто-часто моргать — стандартные, но действенные манипуляции, проверено не мной одной. Главное не будить обиду внутри себя, лучше о ней вовсе не думать. Сейчас они мне ни к чему, оплакано уже всё по восьмому кругу, поэтому я уставилась в небо в который раз, за последние дни, восхитившись его ясности. Там, за Уралом, оно ещё хмурое, мутно-серое, как моё сознание, и не спешит радовать обывателей.