Эффект Лотоса (ЛП) - Вольф Триша Страница 8

— Спасибо, — она сжимает мою руку, прежде чем отпустить. Затем разражается слезами. Ручейки бегут по ее сухим щекам, словно дождь в пустынном каньоне.

Звук захлопнувшейся двери эхом разносится по узкому коридору. Я быстрее иду к лифту.

Я чувствую, как Рис следует позади меня.

— Ты хорошо поработала, — говорит он. — Завершение — это все, что мы можем обещать. И даже тогда этого может оказаться недостаточно. Мы не можем воскресить их близких из мертвых.

— Я знаю, — и я действительно знаю. Скорбящие родители переходят от одной стадии к другой. Они застревают на пункте «наказать убийцу» и иногда, когда настает время двигаться дальше, они не могут этого сделать.

— Бетани — самая искренне скорбящая мать из всех, кого я встречала, — говорю я. — Надеюсь, я помогу ей восстановить справедливость.

Я считаю, что настоящий писатель-криминалист должен уважать жертву.

Существует четкая разница между созданием персонажа с нуля, когда из ничего ты строишь живую личность, и описанием настоящего человека.

Если я убью вымышленного персонажа, читателю может быть больно. Пока он не возьмет в руки следующую книгу.

Но когда я изучаю людей — реальных людей — чтобы рассказать об их истории, когда я погружаюсь в их жизнь, я несу ответственность перед ними — жертвами, а также оставшимися членами семьи и друзьями. Я беру на себя обязанность с величайшим уважением описать их мучительный опыт. Быть сострадательной и человечной.

Хотя бы ради того, чтобы дистанцироваться от самого настоящего убийцы, которого вы тоже изображаете.

Вам нужна четкая грань между добром и злом.

Мне нужна.

Именно голос жертвы, а также голоса их близких, направляют мое повествование.

Мы с Рисом молчим, спускаясь на первый этаж. Когда двери открываются, наши мысли уже заняты другим.

Следующий пункт в нашем списке — место преступления.

Глава 7

Книга Дрю

Лэйкин: Тогда

Я увидела его в первый день занятий по психопатологии, изучающей психические расстройства и ненормальное поведение. Я сидела во втором ряду. Он представился как Дрю. Не профессор Эббот. Даже не профессор Эндрю Эббот. Просто Дрю. Он был молодым учителем. Крутым учителем. Который подмигивал вам во время разговора и заставлял чувствовать себя особенным.

Он читал вводную лекцию об определении ненормального.

— Мы слышим это слово и инстинктивно, подсознательно воспринимаем его как негативное. Что-то аномальное — это не нормально, а значит неправильно. — Дрю оглядел комнату, встречаясь глазами с некоторыми студентами. Я была одной из них. — Я хочу, чтобы вы забыли о предвзятости. Просто отбросьте ее. Ненормально не значит неправильно. Вместо этого думайте о психопатологии с точки зрения того, насколько страдает качество жизни вашего пациента из-за его расстройства.

Он был великолепен. И красив. Смертельная комбинация, наполнившая воздух вокруг него. Он притягивал всех с гравитационной силой черной дыры, одновременно одаривая светом и теплом как от солнца.

Девушка в первом ряду подняла руку.

— А как насчет неадаптивного поведения, Дрю? В чем разница между ним и психическим расстройством?

Мне хотелось закатить глаза. Привлёкшая его внимание девушка — с упругими, подпрыгивающими сиськами и упругими, подпрыгивающими локонами, — должна знать разницу, если смогла сдать вступительные экзамены. Может, она забрела не в тот класс. Спутала со своим факультативом по поэзии.

Блондинки с упругими сиськами всегда посещали факультатив по поэзии.

Я насмехалась над ней, и в то же время завидовала. Завидовала тому, как она встала и задала глупый вопрос, чтобы привлечь его внимание. И это сработало.

Когда она оглядела класс, мое сердце дрогнуло, а пульс участился. Она была сногсшибательна. Ее красота стала настоящим ударом для всех девчонок в группе. Я чувствовала, как шок волной прокатился по аудитории, словно коллективный эффект домино.

Дрю оперся о ее стол.

— Отличный вопрос, ээ…?

— Челси.

— Психические расстройства — это причина. Неадаптивное поведение — это нездоровый способ справиться с расстройством. В большинстве случаев оно усиливает болезнь.

И все это мы знаем еще со школы.

Ощущение дискомфорта исчезло так же быстро, как и появилось. Я не могла завидовать такому глупому человеку, как Челси. Тем не менее, я продолжала украдкой следить за ней. Мне было любопытно.

Позже, когда Дрю выбрал меня, когда он выделил меня из моря глупых девчонок, стремящихся повеселиться с «горячим профессором», у меня больше не было причин бояться Челси.

Но, как заметил бы Дрю, одержимость страхом — это само по себе неадаптивное поведение.

Дрю встал и взглянул на класс.

— Пациент может использовать множество механизмов выживания, чтобы справиться с симптомами, — он расхаживал по кабинету, и мне понравилось, как он двигался в своих джинсах. — Например, однажды я лечил пациента, который полагался на толкование снов, на основании которых делал выбор в течение дня. Он не мог выйти из дома, оплатить счет или даже принять душ, пока я не проанализирую его сон.

Руку поднял еще один студент.

— Итак, вы, по сути, контролировали их выбор, их жизнь. Разве это не опасно?

Это вызвало у меня любопытство. Я наклонилась, желая узнать ответ.

— Да. Фрейдистские техники могут быть опасны в неумелых руках, — сказал он. — В этом конкретном случае задача заключалась в том, чтобы посредством психоанализа заставить пациента самого интерпретировать собственные сны, по сути, позволяя ему управлять своей жизнью. Заглянув в подсознание, мы обнаружили, что на самом деле во сне пациент переживал подавленные воспоминания. — Дрю подошел к доске и сделал пометку о восстановленных воспоминаниях.

— Вспомните компьютер. Ум — это завораживающая запутанная паутина. Наши воспоминания мчатся по нитям паутины, по сети, соединяясь с папками с данными. Но вот в чем загвоздка: наши воспоминания не обладают полной ясностью или детализацией. Наши умы меняют их. Каждый раз, мысленно воспроизводя воспоминание, мы видим его немного по-другому.

Он говорил о психологии так, словно читал стихи. Вы чувствовали себя так, словно он разговаривает напрямую с вами, тет-а-тет. Лично.

Я знала, что влюбилась в него в тот первый день.

И я знала — где-то в глубине души — что эта любовь меня уничтожит.

Глава 8

Открытая концовка

Лэйкин: Сейчас

Как и у любого писателя, у каждого настоящего писателя-криминалиста есть свой стиль, свой голос, а также своя собственная история. Мы прилагаем все усилия, чтобы изучить дело, убийцу, жертв. По сути, мы стараемся проложить свой путь к истине.

Будет ли дело раскрыто, будет ли пойман убийца, зависит от обстоятельств. Все книги — разные, как и люди. Как отпечаток пальца, каждая книга уникальна.

Некоторые авторы излагают факты и подводят читателей к истине, используя одну основную теорию, постепенно открывают детали, пока они не выстроятся в одну картину. И словно адвокат перед присяжными, писатель надеется, что в конце концов докажет свою теорию и убедит читателей.

Для меня недостаточно просто исследовать и выложить теорию. Мне хотелось — мне нужен был — какой-то итог. Я сгорала от желания посмотреть в глаза пойманному убийце. Знать, что он в последний раз украл чью-то жизнь. Что для него это конец.

Конечно, это должно происходить на безопасном расстоянии. Сидя в темной гостиной и просматривая в Интернете фото преступников в наручниках. Смотря видео, где офицеры проводят их через двери тюрьмы. Вот почему так важно использовать псевдоним. Так «плохие парни» не смогут добраться до автора. Это опасно, но еще это…

Приносит краткое удовлетворение.

А потом все начинается сначала.

Я вытаскиваю ящик с документами и начинаю копать. Искать следующее дело.