Елизавета Луговская - Вы прекрасны, вы грустны Страница 19

В ночь с 13 на 14 июня ей приснился страшный сон. Горят крымские степи, огонь приближается к лагерю русского войска, вспыхивают палатки, шум, крик. Воины в панике, ржание лошадей, и в огне - лицо Василия. Он кричит: "Софья, Софья, зачем ты послала меня на смерть?" Она проснулась в холодном поту и услышала собственный крик: "Вася! Васенька!" Когда осмотрелась по сторонам, вытерла пот со лба и вздохнула с облегчением: это только сон. Но тревога камнем легла на сердце.

Сон Софьи был ясновидческим. Именно в этот день, 13 июня, в степи, где стоял лагерь русского войска, начался пожар. Армия еще не встречала на своем пути татар, но ходили слухи, что степь подожгли именно они. Голицын принял мужественное решение продолжать поход. Теперь войско двигалось еще медленнее. На следующий после пожара день по выжженной степи прошли еще две версты по направлению к речке Ачкакрак.

Сидя в своей келье, Софья вспоминала злосчастный поход. По рассказам Василия она ярко представляла каждый день этого тяжелого шествия, как будто сама принимала участие в нем. Однако в сообщениях гонцов не было и намека на трудное, бедственное положение. Но она не верила этим сообщением. Она догадывалась, что князь ни за что не покажет свою слабость и не станет тревожить свою возлюбленную. Все это она узнала позже, когда он вернулся.

Лошади начали ослабевать, солдат косили болезни. 16 июня огонь был погашен проливным дождем, но на много верст вокруг трава была выжжена. Войска не могли пройти дальше, их не пускала засуха. Они остановились у речки Ачкакрак.

Дела шли все хуже и хуже. Многие солдаты заболели из-за того, что пили грязную, зараженную воду. Лошади падали и были не способны тащить орудия, не говоря уже о повозках с провиантом. Оставалось пройти еще 200 верст, чтобы достичь Перекопа, который открывал вход на Крымский полуостров. Даже если бы армия двигалась с прежней скоростью, это расстояние можно было бы покрыть не меньше чем за шесть недель. 17 июня Голицын собрал военный совет, на котором было решено повернуть обратно.

Кончилось тяжелое лето и вместе с ним тяжелое время ожидания. В начале сентября она упала в его объятия. Офицеров наградили медалями с изображениями двух царей и правительницы и с начертанием начальных букв их имен. Софья тонко повела политику, в народе и среди боярства сложилось мнение, что поход был в общем успешным, потому что не ставил своей целью захват Крыма, а имел скорее разведывательные цели.

Софья была довольна. Конечно, она ожидала большего от этого похода, хотя в глубине души и понимала, что такой финал вполне возможен. Ну что ж, поход этот не поколебал ее власти, а в следующем будут учтены ошибки прошлого.

Теперь она думала о венчании на царство. Она отдала приказ чеканить монеты, на которых была изображена с короной, скипетром и державой. Ей посвящали панегирики в стихах, и царевна все чаще стала появляться перед народом на праздниках и торжествах. Она повернула все дело так, что незавершенная военная кампания князя Голицына только подняла престиж ее правительства.

Но в отношениях с Василием наметилось похолодание. Это было связано с тем, что Голицын не смог стать воином в ее глазах, как она ни старалась представить его таковым для ближайшего окружения.

Итак, первый крымский поход был неудачным. И очень скоро назрела необходимость второго похода. В декабре 1687 года в Москву приехал польский резидент Доминик Довмонт. На приеме, устроенном по его прибытии, Довмонт сообщил, что король был поражен тем, что он подвергся нападению крымских татар и белгородской орды. По официальным результатам крымского похода этого случиться не могло. Василий отрицал этот факт и утверждал, что крымцы были заперты на полуострове из-за приближения русской армии. Когда Довмонт произносил свои претензии, взгляды Софьи и Голицына встретились. Василий отвел глаза.

Она хотела реабилитировать его в собственных глазах и перед самим собой. О репутации в окружении, в том числе и враждебном, она позаботилась. 5 сентября ее правительство обнародовало память - хвалебный документ, посвященный крымскому походу. В нем были такие слова: "А как ты, Ближний Боярин и Оберегатель и Дворовый воевода Князь Василий Васильевич с товарищы, переправясь реку Конску, пошли к речке Акчакраку и Карачакраку: и Крымской хан с ордами, увидав о том вашем Бояр и Воевод многолюдном и стройном приходе и о промысле над собою, познав свое бессилие, около Перекопи и на Днепре все степи выжгли, чем бы им от вашего Бояр и Воевод с полками наступления свободиться; и, видя их, Хан с татары на себя ваше Бояр и Воевод полков ваших Их Великих Государей ратных наступление, пришли в боязнь и во ужас и отложа обыклую свою дерзость, нигде сам не явился и юртов его татаровя нетокмо в противление к вам вышли, и нигде не показались и бою с вами и полков ваших с Их Государей ратными людьми не дали, и пришед в самое отчаяние, ушли за дальния свои поселения за Перекоп и в иные места".

Список воевод второго крымского похода был обнародован 28 октября. Голицын опять был назначен главнокомандующим. Князь был очень встревожен этим назначением. Софья это прекрасно понимала. День ото дня усиливалась партия Петра, который из мальчика начал превращаться в мужа. Конечно, Софье будет не хватать мудрого Василия. И все же такой он ей был не нужен. Пусть во время второго похода он исправит ошибки первого и тогда, может быть, опять станет ее достоин.

Но Софья говорила это самой себе и не понимала, что не до конца была с собой откровенна. Теперь, на исповеди, Сусанна, не раз проанализировав свое тогдашнее поведение, знала, в чем было дело. И честно призналась в этом отцу Михаилу. Дело было в новом мужчине, который начинал занимать ее сердце, потому что, во-первых, олицетворял в себе все те качества, которых не было у Василия, во-вторых, как мужчина по-настоящему волновал ее.

Этим человеком, вторым ее фаворитом, и вскоре, когда князь отбыл во второй военный поход, ее правой рукой стал Федор Леонтьевич Шакловитый.

На приказной службе он сделал блестящую карьеру. После работы подьячим в приказе Тайных дел стал дьяком Разрядного приказа, а с 27 августа 1682 года - думным дьяком. Во время восстания стрельцов он был главным организатором дворянского ополчения, он же устроил такую нужную ей, Софье, засаду на Ивана Хованского, благодаря которой стало возможным его физическое устранение. В декабре 1682 года Софья назначила Шакловитого главой Стрелецкого приказа. За "разбор" стрелецких полков и предотвращение возможности нового восстания Федор Шакловитый был пожалован в думные дворяне. В Боярской думе получил исключительное право доклада в приказных чинах и жалованье. Софья понимала, что это позволит ему фактически держать в руках весь гражданский государственный аппарат. Но кому, как не ему, это доверить? Федор Леонтьевич был предан ей. Она помогла ему в его продвижении, он поможет ей в захвате абсолютной власти.

Ей и раньше казалось, что дерзкий взгляд этого человека во время беседы с ней скользит слегка ниже ее глаз. Это возмущало ее, с одной стороны, с другой - приятно волновало, и она делала вид, что не замечает его наглых глаз. Шакловитый хитро, как-то слегка по-мужицки щурил глаза. А в них Софья читала: "Ты женщина, а я настоящий мужик, преданный тебе и хитрый. Я вижу тебя насквозь, всю тебя, вижу, какая ты под одеждой, хочу тобой обладать, и ты тоже не против этого".

Он отличался очень острым умом и завидным здоровьем, действовал быстро и без оглядки на нравственные нормы. Софье это нравилось. После тонкого, нежного, европейски образованного князя Василия Шакловитый казался ей животным, хищным и резким, порой грубым. Но именно это ее и влекло к нему.

Конечно, не только это. Шакловитый пленил еще и тем, признавалась себе Сусанна, что сыграл на ее гордыне. Софья хотела абсолютной власти, и он всячески это приветствовал и делал все для того, чтобы она венчалась на царство. Заказал художнику ее портрет с короной и скипетром, таким образом готовя общественное мнение к коронации царевны Софьи. Тонко чувствуя ее настроение после бесславного возвращения князя Голицына из первого крымского похода, он, не дожидаясь ее намеков, стал действовать так, чтобы князь Василий прослыл героем. Шакловитый играл одну из главных ролей в подготовке торжественных приемов, молебнов, во вручении наград и написании панегириков, сопровождавших возвращение князя Голицына. Боярство и весь неповоротливый аппарат государственной знати Шакловитый называл отпадшим, зяблым деревом.

Проявил он себя и в военных действиях. Вот уж он-то был настоящим воином. Федор Леонтьевич склонен был видеть врага везде. Он всегда был собранным, настороже, ожидающим удара ножа из-за угла. Софья не ожидала особых подвигов Голицына во втором походе, да и сам поход был скорее уступкой союзникам, дипломатическим жестом. Хотя если бы на месте Василия был Федор, он и здесь бы нашел, как себя проявить. Софья не переставала поражаться энергии этого бывшего подьячего во всем - как в государственных интригах, так и на ее спальном ложе. В отличие от ласк Василия, ласки Федора, если их вообще можно было так назвать, были грубы и часто причиняли ей боль. Но это и нравилось Софье. В объятиях Василия она никогда не стонала от боли. Он был нежен и деликатен. Шакловитый набрасывался на нее как зверь, он рычал и фыркал, напрочь забывая, что она царевна, а он ее слуга. Не было царевны и подданного. Были властный, сильный, грубый мужчина и женщина, стонущая от наслаждения в его стальных объятиях, женщина, которая всю жизнь хотела повелевать и счастливая оттого, что в эти минуты так дерзко повелевают ею.