Тимоти Финдли - Если копнуть поглубже Страница 21

Том был крупным, мускулистым мужчиной. «Такого встретишь в темном переулке — испугаешься», — сказала она Джейн. На нем тогда был промасленный комбинезон с расстегнутой почти до паха молнией. А под комбинезоном — ничего. Ничего. Мерси прекрасно это видела. Пропахший бензином, в мазуте, Том едва ли представлял собой романтическую фигуру — только чернела копна волос, ослепительно сияли белоснежные зубы и разворот плеч был, как у Геркулеса.

Но суть не в этом. Внимание Мерси сразу привлек человек, а не его наружность.

Сразу?

Именно сразу. Не смейтесь.

Бог знает, сколько подобных разговоров было у Мерси с друзьями и знакомыми, которые полагали, что она свихнулась — надо же: втюриться в Тома Боумена! Даже с матерью — та в свое время вышла замуж за смуглокожего латиноса, о котором все говорили, что он опасен. Бог с вами, отвечала им мать. Ренальдо — испанец. Испанские парни опасны только для быков.

А городские кумушки продолжали пичкать Мерси местными слухами о Томе: после смерти жены, твердили они, он стал сам не свой. Ни на одну женщину не заглядывается — верный знак: что-то у него не так.

Но Мерси не обращала внимания.

Она знала, чего хотела, помня о своей жизни со Стэном. Том был совершенно другим человеком.

Восемь с половиной лет назад, когда, на последних месяцах беременности Джейн, Мерси наняли в дом Кинкейдов, она уже «вдовела» четыре года. Мерси нуждалась в работе и хотела, чтобы эта работа была по хозяйству — пусть люди судачат, сколько угодно. Изучив однажды вечером свой банковский счет, она поклялась ни в коем случае не трогать деньги, полученные за гараж и бензоколонку Тома. Это — сбережения на черный день, который, как ей казалось, обязательно придет.

Я хорошая повариха. Я одна вырастила четверых детей. Я человек надежный и порядочный, и теперь, когда бензоколонка продана, не хочу снова возить грязь за клиентами в кафе. Приличный дам в городе, куда я буду приходить с радостью, — вот что меня устроит.

Я теперь совсем одна, объяснила она Джейн при знакомстве. Трое моих детей иногда приезжают навестить меня, но ненадолго. Сказку вам честно — мне нужна другая семья: возможность вырастить еще одного ребенка, возможность скопить на новую машину и получить какую-то радость в жизни. Она тогда улыбнулась. Наверное, в вашем доме бывает много знаменитостей.

Конечно, в то время Гриффин Кинкейд был еще начинающим актером и ему частенько приходилось колесить по разным городам и соглашаться на любые роли, но у Джейн деньжонки водились и, судя по всему, немалые. Не то чтобы она этим кичилась, однако Мерси почуяла их запах и не ошиблась.

Во время второй, и последней, встречи она выдвинула свои условия: Воскресенье — выходной, после шести — сверхурочные, бензин для поездок по хозяйственным нуждам. И никакой униформы. У меня имеется рабочая одежда, и я не опозорю нанимателей своим видом, но форму носить не буду. Это правило. Понимаете, поработав официанткой, больше не захочешь связываться с формой.

Джейн отворачивалась, прятала глаза — ее так и подмывало захлопать в ладоши. Эта женщина, сидевшая напротив за столом тем летним утром 1989 года, настолько хорошо понимала, кто она, что Джейн отчаянно хотелось громогласно выразить ей свое одобрение. Я могу у нее многому научиться, подумала она на следующий день. И наверное, воспользуюсь этим. И тогда подняла трубку, набрала номер и сказала: Не знаю, договаривались ли вы с кем-нибудь другим, но надеюсь, что еще свободны. Мерси выслушала ее слова и ухмыльнулась. Я бы не стала так ставить вопрос, миссис Кинкейд, ответила она. Свободной назвать себя не могу. Но работать у вас хочу, и приступила к своим обязанностям на следующий день.

Понедельник, 13 июля 1998 г.

Было два часа ночи.

Уилл не мог заснуть. Он дочитал «Лесси, домой!», и сегодня в парке они с Мерси начали «Остров сокровищ», но «голова была занята другим». Эта фраза ему нравилась. Хотя он не мог припомнить, откуда она взялась. Кажется, из предпоследней книжки «Ветер в ивах». Скорее всего, их сказала жаба, которая постоянно была «рассеянна». Вот тоже новое слово.

Он включил прикроватную лампу.

Два.

Давно пора заснуть. Уилл не мог поверить, что до сих пор не спит, хотя погасил свет в десять, когда ушла Мерси.

Целых четыре часа.

Вроде бы.

Скорее всего, так оно и есть.

Уилл слышал, как ложилась спать Джейн. Поднялась по лестнице, споткнулась на верхней ступеньке — черт! Он улыбнулся. Знает, что я слушаю, иначе сказала бы что-нибудь похуже — «дерьмо» или «твою мать».

Почему все думают, что я не знаю этих слов — будто я их никогда не слышал?

Уилл проголодался, но боялся, что его застукают, если он пойдет делать себе сэндвич или полезет за шоколадными чипсами, которые хранились в хлебнице с вечно падающей на пол крышкой.

А еще на кухне было кое-что другое — Мерси принесла из гастронома. Мексиканские тортильи «Начо» в серебристом пакете.

Он старался о них не думать — подперченные, хрустящие, с сыром и с мышью в красном сомбреро на упаковке.

А если проскользнуть на кухню и принести их к себе в спальню — так, чтобы никого не разбудить? И еще — пепси. Он закроет дверь, и никто не услышит, как он будет хрум-хрум-хрумкать и чав-чав-чавкать, будто мышь Начо по телевизору.

Но тапочки не наденет — он не такой дурак. Тапочки всегда выдают. Он это понял по прошлым ночным набегам — то соскочат на лестнице, то из-за них споткнешься в столовой. Уилл зажег фонарик и, представив себя пробирающимся по вражеской территории индейцем, стал красться по коридору второго этажа.

На верхней площадке лестницы спал Редьярд.

И что теперь?

Пес развалился так вольготно, что пытаться через него переступить значило «испытывать судьбу». Испытывать судьбу — тоже новая фраза, которую Уилл выловил из «Лесси, домой!». Уилл прикинул варианты и решил: единственный шанс — разбудить Редьярда и заручиться его помощью. Но именно в этот момент на кухне вспыхнул свет, и луч, словно обвиняющий перст, протянулся по нижнему коридору.

Уилл отпрянул и скрючился в лестничном проеме.

Папа, подумал он. А уже больше двух часов.

Он услышал, как Грифф достал стакан, потом что-то налил — джин или водку. Отец пил только это. Уилл напряг слух, но до него снова донеслось лишь бульканье жидкости, злой шепот и неразборчивое бормотание.

Отец будто говорил обрывками фраз: «не может быть… не понимаю… ни за что не поверю…»

Снова, в последний раз, послышался плеск джина или водки, и свет на кухне погас, но почти сразу зажегся в нижнем коридоре. Уилл вскочил и погасил фонарик, который до этого загораживал, прижимая к телу.

Редьярд к тому времени успел проснуться и, не обращая внимания на мальчика, всматривался вниз — уши торчком — и поводил носом.

Уилл учуял запах зажженной сигареты, услышал, как отец зашаркал в сторону лестницы. Испугавшись, что будет пойман, мальчик инстинктивно съежился и закрыл глаза.

Но Грифф дальше не пошел.

Опустился на нижнюю ступеньку и тяжело вздохнул.

Через несколько секунд Уилл решился разжать веки и взглянул на отцовскую макушку.

Хвост Редьярда стал бить по полу.

Гриффин поднял глаза:

— Хороший песик. Иди сюда.

Грифф почесал собаку за ухом и прижался лицом к морде.

— Редди, Редди, — услышал Уилл, — глупый, что ты знаешь! Ты бы никогда не поверил, что со мной сделали…

Уилл снова потянулся вперед.

И увидел, как с сигареты отца на лестницу упала длинная колбаска пепла. Ему даже почудилось, что он различил звук падения.

Грифф привалился к стене, закрыл глаза и отпил из стакана. Его левая рука по-прежнему покоилась на голове пса.

— Не верю, — сказал он. — Просто не могу поверить. Это чертовски нечестно, — и вдруг заплакал.

Уилл был настолько поражен, что онемел: отец сначала так сердился и вдруг — в слезы!

Слева открылась дверь. Мальчик пригнулся, но в этом не было никакой необходимости — он словно сделался невидимым. В коридоре появилась Джейн. На ходу натягивая халат, она вышла на лестницу и посмотрела вниз.

— Грифф, господи, что случилось?

Гриффин поднял на нее глаза, будто смущенный ребенок, протянул руки и тихо простонал:

— У меня забрали все роли, все, на что я рассчитывал в следующем сезоне. Проклятье!

Джейн села рядом и стала гладить его по голове.

— О, дорогой, как я тебе сочувствую! Откуда ты узнал? Что произошло?

— Я лишился роли Бирона[23]. Я лишился Меркуцио. Всего, что хотел. Чего добивался. Для чего работал. И что мне обещали. Мне не сказали, кто будет играть. Наверное, этот сукин сын Блит. Эдвин-мать-его-так-Блит! — внезапно он повысил голос. — Это чертовски несправедливо!