Рейн Митчелл - Дружба, йога и любовь Страница 22

Поверьте, невозможно начать избавление от эмоционального и духовного мусора, скопившегося в вашей жизни, если вы предварительно не научитесь держать голову высоко, не раскроете сердце, не подниметесь над прежним образом жизни, шаблонными действиями и постоянным ожиданием провала.

Подняться, раскрыться, скрутить себя. Вымыть, очистить, повторить. Не тратьте слишком много времени на раздумья, просто сделайте это. Не теряйте форму.

Намасте.

Ли

P.S. Субботние занятия Баррет для детей «Славный песик», похоже, начали терять популярность. Расскажите о них друзьям. И не забывайте, йога не только для девочек. Мои сыновья, занимаясь йогой, отлично проводят время!

Ли нажимает «отправить» и закрывает ноутбук. Она проводит в Интернете немало времени — в основном по необходимости, — но так и не стала знатоком компьютера. «Поза месяца» обычно публикуется на сайте лишь раз в три месяца, если повезет. Так странно, что преподаватель йоги должен вести активную сетевую жизнь, просто чтобы не терять контакт с учениками и рекламировать свой бизнес. Тем не менее есть нечто приятное и уютное в том, чтобы лежать в постели, проверять электронную почту и заказывать на дом продукты (Ли начала прибегать к этой услуге, с тех пор как Алан уехал). Она привыкла.

В последние месяцы жизнь некоторым образом вошла в колею. Ли не утверждает, что не скучает по Алану. Но она не стала бы признаваться в этом всем подряд, потому что, как ни унизительно быть брошенной (с весьма смутной перспективой воссоединения в будущем), еще неприятнее ощущать отсутствие близкого человека столь обостренно. Инцидент с Аланом заставил ее задуматься — а стоит ли прилагать такие усилия к тому, чтобы не злиться? Может быть, немного праведного гнева не повредит? Может быть, действительно нужно представить, как она сворачивает блудному мужу шею, и не стыдиться этих образов?

Ли всегда кажется, что в такие минуты она предает своих учеников. Она чувствует себя лицемеркой.

На прошлой неделе, лежа в постели, она представляла, как колотит Алана и орет на него. Но у Ли имелись оправдания. Алан пришел, чтобы обсудить контракт с «Миром йоги» и спросить, что она думает по этому поводу. После встречи с гостями из «Мира йоги», которая состоялась три недели назад, муж неустанно давил и требовал согласиться. Еще не вполне понятно, сколько они будут зарабатывать, но, несомненно, гораздо больше, чем теперь, и дополнительным бонусом станет зарплата Алана.

— Дай мне подумать, — сказала Ли.

— Да, конечно. Но они не намерены ждать вечно. Это отличный шанс для тебя.

Ее не раздражает, что Алан так энергично требует изменений. Ли и сама не то чтобы против, но почему он, вместо того чтобы честно и откровенно изложить свои мотивы и признаться в личной заинтересованности, тратит силы, пытаясь убедить жену, что речь идет лишь о ее пользе и карьере? Почему Алан не может сказать правду? Неужели это так трудно?

— Я думаю, Алан.

Они сидели за столиком в гостиной, пока дети занимались у Баррет. Алан смотрел на жену — грустно и умоляюще. Потом в его глазах появился знакомый блеск — Ли хорошо знала, что это значит. На мгновение она забыла все, что разделило их с мужем, и ощутила прямую связь, которой они всегда пользовались, чтобы общаться без слов. Несомненное вожделение Алана накаляло Ли, хотя они не обменялись ни единым словом. Женщина поняла, как сильно скучает по его прикосновению, по облегчению, которое всегда испытывала после секса. Она рассматривала полные губы мужа и желала Алана. Когда впоследствии Ли призналась Кэтрин — девушка была единственной, с кем Ли обсуждала подобные вещи, — то сказала, что возбудилась. Все лучше, чем признать тоску и одиночество.

В тот день Ли посмотрела на Алана и удержала его взгляд на секунду дольше обычного — и в следующее мгновение он повалил жену на кушетку в гостиной и принялся ласково поглаживать по бедрам. Ли обхватила его ногами вокруг пояса, и Алан понес ее в спальню. Оба как будто страшно изголодались. Когда их губы встретились, Ли услышала собственный стон, тело словно начало таять — она уже давно такого не ощущала. Внутренний голос твердил снова и снова: «Он вернулся, он вернулся», — как будто женщина пыталась убедить себя. Страх, что у мужа может быть любовница, рассеялся — Алан не был бы с ней таким, если бы встречался с другой.

Потом Алан поднялся с постели и начал натягивать одежду.

— Было хорошо, детка, — сказал он.

Хорошо? Полтора часа силовых упражнений — вот что такое «хорошо». Ли описала бы пережитые ощущения другим словом.

— Подумай о контракте, ладно?

Через две минуты Алан ушел. Не остался, а опять исчез. И тогда Ли подумала, не пора ли набить ему морду.

Мобильник на столе у кровати звонит, и Ли видит номер матери. Утром в субботу она уж точно не жаждет такого звонка, но из чувства долга тянется к трубке. Впрочем, это не только долг. Она испытывает одновременно любовь и жалость к матери и всегда с неизбывным оптимизмом надеется, что однажды та перестанет видеть в дочери собственные недостатки. Они любят друг друга, несмотря на все разногласия.

В юности Элен мечтала стать писателем. Она получила работу в издательстве сразу после колледжа и вместе с подругой снимала комнату на Бэнк-стрит, в Вест-Виллидже, задешево, как это водилось в шестидесятые годы. По словам самой Элен, она была счастлива, как никогда в жизни. Ей нравилась работа, она сочиняла ночами, сидя за кухонным столом, и получала «многообещающие отказы» из «Нью-Йоркер», «Макколл» и прочих изданий, куда посылала свои рассказы. Она не сомневалась, что вот-вот совершится чудо и перед ней распахнутся все двери.

Но потом Элен познакомилась с будущим отцом Ли. Он был на двадцать лет старше. Легендарный редактор из «Рэндом хаус». Высокий, красивый, умный — как она могла отказать, когда он сделал предложение? Элен надеялась, что у нее появится гораздо больше времени для творчества, как только она бросит работу и переедет в Дариен.

Все пошло не так. И Элен явно не стала исключением из правила. Она попросту растворилась в жизни мужа. По сравнению со знаменитыми писателями, которые бывали в гостях у мужа и отдыхали с ним в выходные, амбиции Элен казались просто нелепыми, а «многообещающие отказы» подтверждали, что ей недостает таланта. Она стала типичной матерью-домохозяйкой.

— Прости, если разбудила, Лили, детка. Никогда не угадаешь, какой у тебя распорядок дня.

— Все в порядке, ма, я уже не сплю. Как дела?

— Просто прекрасно. Честное слово. Я уже давным-давно не была так счастлива.

— Я очень рада, ма.

Так и есть. Когда мать в депрессии, она начинает жалеть себя, злиться, срываться на Ли и на тех, кто окажется поблизости, попрекать их за то, что они ничего не понимают и не ценят жертвы, на которые она пошла ради семьи. Любую хорошую новость, даже о собственных внуках, она воспринимает как личное оскорбление. Когда мать счастлива, то ругани меньше — по крайней мере она излагает претензии более бодрым тоном.

— Ты не хочешь знать почему, детка?

«Я надеялась, что ты спросишь про близнецов», — думает Ли.

— Я как раз собиралась, ма.

— Ох, Ли. Тебе понравится. Это объединяет многие мои интересы…

Мать говорит таким тоном, как будто заранее предвкушает критику и надеется подавить ее в зародыше.

— Жду не дождусь, ма.

— Конечно, ты скажешь, что я сошла с ума. Но, честное слово, я нашла себе дело, которое нас сблизит, детка. Ты знаешь, что я всегда хотела сойтись с тобой поближе.

— Знаю, ма.

«Я тоже всегда этого хотела». Но Ли молчит. Если она выскажется, то мать обвинит ее в нетерпимости и завяжется получасовая ссора.

— По твоему настоянию я начала заниматься йогой…

— Да, ты говорила. Я очень рада, ма.

Насколько ей известно, мать посетила два занятия, а потом решила, что это пустая трата денег. Может быть, она передумала? Ли чувствует легкую тревогу и жалеет, что ответила на звонок.

— Ты, конечно, не поверишь, но у меня хорошо получается. Я могу сделать почти все — ну, наклониться и так далее.

— Ты всегда была гибкой.

— Разумеется, ты так не считаешь, но это правда. Короче говоря, я подружилась с нашим преподавателем, его зовут Лоренс. Очень милый молодой человек, и от него приятно пахнет. Даже не вздумай называть его Ларри! Я пригласила Лоренса на ужин, потому что хотела показать ему дом. Он привел друга — Кори, или что-то в этом роде. Тоже очень приятный. И Боб совершенно не возражал, что двое мужчин составляют пару… Я знаю, ты думаешь, что Боб — республиканец, но на самом деле он за Либермана.

У Ли такое ощущение, как будто мать входит в дом с огромным чемоданом и заявляет, что собирается пожить у нее полгода. «Ох, мама, неужели ты скажешь именно то, что я и так подозреваю?»

Когда Ли была маленькой и играла на флейте, учительница сказала, что у девочки есть способности. Элен немедленно сама взяла два урока. Мать никогда особенно не одобряла стремления Ли, но как только дочь поступила в медицинский колледж, Элен пошла на курсы медсестер. Когда сестра Ли поступила в Джулиард, Элен стала учиться играть на фортепьяно. Конечно, приятно, что мать пытается быть ближе к детям и ищет общие интересы, но Элен неизбежно разочаровывается в собственных способностях и старательно внушает окружающим чувство вины. «Вам все так легко дается. Вы задираете нос. Вы смеетесь надо мной и даже не пытаетесь это скрыть».