Мегги Леффлер - Диагноз: Любовь Страница 24

— Ну так… ты… — Я не хотела быть грубой, но мне не терпелось узнать, когда два здоровенных чемодана Алисии перекочуют из моей комнаты к тете Роксане. — А что, раньше ее не было дома?

— Дома? Я не знала ее адреса. И мой папа не знал. Она уехала больше четырнадцати лет назад, когда украла мою двоюродную сестру у дяди — того, которого застрелили.

— Подожди. Она… украла твою двоюродную сестру? — повторила я. — Ты уверена, что эта женщина все еще твоя тетя?

— Конечно. Она мама моей двоюродной сестры, разве нет? К сожалению, Роксану теперь депортируют или просто арестуют, как только она появится в Штатах. А я бы хотела снова увидеть мою кузину, Ди. До того как ее забрали, мы великолепно проводили с ней время. — Голос Алисии стал задумчивым. — Мы вместе ходили в походы и при этом пели Кэта Стивенса.

— Здорово, — отозвалась я, все еще размышляя над словами «просто арестуют». Бабушка растила нас в страхе перед арестом и всегда наблюдала за нами в магазинах, настаивая на том, что за покупки надо платить. Наша честность ее не убеждала. Она постоянно твердила, что, если нас поймают даже с пачкой жвачки, мы уже никогда не вернемся в школу и никогда не сможем стать счастливыми. — Ты хотя бы примерно представляешь, чем твоя… чем Роксана может сейчас заниматься?

— В Нью-Йорке она была гадалкой, то есть медиумом, духовным советником. Она всегда злилась, если ее называли гадалкой. Я думаю, что она не бросила это… занятие.

Я перестала жевать цыпленка и с полным ртом спросила:

— Она умеет общаться с умершими?

— Она может притворяться, что умеет, если ей достаточно много заплатят, — подавив смешок, ответила Алисия. Через секунду смех все-таки победил, и она расхохоталась. Я спросила, что в этом забавного.

— Я слышала про то, как на тебя повлиял Джошуа Питер, — она произнесла это таким тоном, будто я долгое время неизвестно чем занималась со звездой шоу «Ушедшие».

— Он на меня никак не повлиял. Он просто ведущий телешоу. И если тебе интересно, я здесь вовсе не из-за него.

— Бен говорил, что предсказание…

— Бен ошибся.

В углу голос давно умершей Дженис Джоплин пел «Я и Бобби Мэджи», а над нашим столиком грозовым облаком повисла тишина, которая завершилась совершенно неожиданной «молнией».

— Слушай, я сожалею, что так случилось с твоей мамой, — сказала Алисия.

«Тогда чем вы занимались с моим братом на заднем дворе? — хотела спросить я. — Зачем ты вообще пришла на похороны? И почему никто не напомнил мне, что в присутствии неуравновешенных личностей нет такой вещи, как стабильность?»

— Бен говорил, что у вас обеих было что-то вроде симбиоза, — добавила Алисия.

— Она была моей мамой, а не ленточным червем, — жестко оборвала я навязавшуюся гостью и вытерла глаза.

Когда мне удалось справиться со злосчастным цыпленком, Алисия проводила меня до вершины холма, чтобы забрать свои чемоданы. Я же вызвала такси до отеля «Ройял», чтобы ей не пришлось идти одной в темноте. На прощание я сказала ей, что мечтаю выспаться.

Вернувшись в свою комнату, я забыла все свои принципы и прижалась ухом к стене, пытаясь выяснить, дома ли сейчас Эд. Но кроме «Быстрой машины» Трейси Чепмена, которую было слышно через противоположную стену, смежную с комнатой Марианн, я не могла уловить ни звука. «Что делает Эд в свою ночную смену? — думала я. — Куда он уходит? У него есть девушка?»

Впрочем, очень скоро я заставила себя не думать о санитаре, каким бы привлекательным он ни казался и какой бы странной ни была наша вторая встреча. Отбросив мысли о нем, я стала внимательно рассматривать небольшую стопку книг, примостившуюся на моем столе, тех самых книг, которые я отобрала в поездку. Вот «Синхрония», но меня тошнит от Юнга, от экстрасенсорного восприятия и важности «совпадений во времени». Вот мой старый верный друг — «Пуанты». Я росла вместе с героями этой книги — Паулиной, Пози и Петровой. Вот чем мне стоит заняться на первых выходных в Англии, решила я. Для начала нужно исследовать Лондон и найти дом на Кромвел-роуд, в котором могли бы расти мои придуманные сестры.

Открыв «Пуанты», я мысленно вернулась к нашему обеду с Алисией. Бен сказал, что, когда твоя мать уехала, все были уверены в том, что она не вернется.

Я смотрела в потолок, под которым туда и обратно метались божьи коровки, и внезапно оказалась в своих воспоминаниях. Мне снова было девять лет, и я стояла в кухне, глядя на наших соседок через дорогу — миссис Мерфи и миссис Фичер, — которые заглянули в гости на чашечку чая. Я только что повесила трубку после разговора с бабушкой о том, что к нам на обед придет моя подруга Джил.

— Не проблема, — сказала я, обращаясь к обеим. — У нас полно мясной запеканки.

Джил начала танцевать, радостно вопя, и даже пыталась отбить чечетку, что было затруднительно, поскольку на ней были мягкие кеды, а миссис Мерфи повернулась к миссис Фичер и трагическим тоном произнесла:

— Бедный Уилл.

— Да нет, все в порядке, — успокоила я их. — Он тоже не возражает.

Папа не возражал, поскольку его не было дома. По четвергам он принимал пациентов в вечернюю смену.

Так или иначе, а моя реплика заставила их многозначительно переглянуться, а потом посмотреть на меня с участливой улыбкой, словно я была слишком мала для того, чтобы понять.

— Мне так жаль его, — тихо сказала миссис Фичер, когда мы с Джил направились к гаражу за нашими велосипедами. — Она уехала, а он один должен растить детей.

— Он хороший отец, — ответила ей миссис Мерфи.

Мне очень хотелось крикнуть: «Нас растит бабушка, идиотки!», но я прекрасно понимала, что даже такие слова не смоют их жалостливого взгляда.

«Неужели Бен поверил сплетням? — думала я теперь. — И как он мог поверить, если мама всем доказала, что они не правы? Она ведь вернулась!»

Я вспомнила, что Алисия назвала Бена Человеком, Который Не Смеется, и подумала об остальных печальных историях, возможно рассказанных ей братом. О том, как бабушка запрещала нам смеяться за обеденным столом. О том, что во время нашего детства папа всегда злился, а мы не понимали, почему он так раздражен. Бен мог говорить и о более поздних неурядицах. До Алисии, до того, как не стало мамы, мы с братом могли часами болтать по телефону о том, как трудно найти человека, которого можно полюбить, и как трудно следовать своему предназначению, когда все против тебя. А потом я вспомнила, каким необычно умиротворенным и спокойным был Бен на похоронах мамы, держа Алисию за руку. Она дала шанс моему брату, и Бен предал меня ради возможности быть счастливым. Мы должны были пережить это вместе. Но как он мог влюбиться в женщину, личность которой была диаметрально противоположна всем ценностям нашей семьи?

«Мама бы оценила то коротенькое черное платье, Холли», — услышала я голос брата и поняла, что он прав. Мама не осудила бы Алисию. «У нее прекрасное тело, и она может позволить себе это платье», — сказала бы она бабушке. А мне она наверняка предложила бы: «Давай подберем тебе платье, в котором ты будешь выглядеть так же хорошо».

Мы с мамой любили вместе ходить по магазинам. «Просто примерь и посмотри, что будет», — говорила она о любой вещи, вне зависимости от ее цены. Такому подходу мама изменила лишь раз, когда у меня пошел «полосатый период», — с пятого класса до старшей школы. Я помню, как она, только завидев, что я приближаюсь к еще одному свитеру или рубашке, футболке или кофте с полосками, говорила мне: «Просто пройди мимо». Мама верила в сочетание вещей. Она не могла купить себе серую шелковую юбку — даже на распродаже, — если у нее не было планов по поводу того, куда и с чем ее надеть. И если юбка сочеталась лишь с белым свитером, мама ее не покупала. Ей нравилось компоновать и подбирать вещи, она любила насыщенные цвета, например вишневый и ярко-розовый. Она бы ни за что не поверила, что кто-то может купить короткое черное платье для коктейля, который никогда не состоится, или для свидания с парнем, которого у тебя пока нет. Разве что в таком платье ты выглядишь совершенно потрясающе. Тогда она сама тебе его купит.

Закрыв глаза, я прислушалась к звукам за стеной и попыталась отрешиться от мыслей. Марианн наконец-то выключила Трейси Чепмена, но из комнаты Эда раздавалась «Moondance» Моррисона. Я представила, как мы с Эдом танцуем в лунном свете. Я отклоняюсь назад, и он протягивает мне розу. Нет, не розу, воздушный шарик. Один весьма памятный воздушный шарик.

Последнее, что я запомнила, погружаясь в сон, — это момент, когда я отпускаю шарик на свободу.

Глава 7

Синий код

Советуйся со своей совестью — вне зависимости от того, как строго она тебя наказывает.

Я никак не могла адаптироваться к смене часовых поясов, поэтому чувствовала себя усталой и разбитой, словно после пары дней в окопах. Интересно, как солдаты справляются с этим на войне, как они заставляют себя вставать и идти вперед, невзирая на то, что ждет их впереди? И как им спится каждый раз на новом месте? Несмотря на все мои старания расслабиться, мне все равно не удалось выспаться, поскольку я пытаюсь принимать решения даже во сне, сражаясь с хаосом и непониманием.