Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая Страница 24

— Об остальном?

— Да, об остальном. Посмотрите сами…

Он повел его в гостиную и указал на лежащие на столе два кожаных мешочка.

— Здесь деньги, что вы одолжили мне вчера вечером. А в другом мешке драгоценности, которые составляют вашу часть отцовского наследства… и мою тоже.

— Мне не нужно вашей. Я вполне обойдусь своей!

Жак уж было направился к столу, чтобы раскрыть кожаный мешок и приступить к разделу содержимого, но Водрок удержал его со словами:

— Послушайте, братец, вам предстоит рискованное путешествие. И вы не знаете, что поджидает вас на этом пути. Если я попаду в затруднительное положение, меня всегда сможет выручить дядюшка, вам же неоткуда будет ждать ни поддержки, ни помощи. Будем же верить в лучшее! Уверен, настанет день, и вы вернете мне все сполна!

Водрок почувствовал, как Жак крепко сжал ему руку, и понял, что тот глубоко растроган. Чтобы успокоить его, он посоветовал:

— Поторопитесь привести в порядок свои дела, братец. Ибо, прежде чем вы надолго покинете нас, мне хотелось бы, чтобы вы еще успели заехать со мною по одному адресу…

Жак еще раз окинул брата удивленным взором.

— Заехать с вами по одному адресу? Куда же это? И к кому?

— К президенту Франсуа Фуке. Он просил нас заехать к нему домой. Он уверен, что у него в доме вы будете в полной безопасности, и я вполне разделяю его мнение. Фуке — порядочный человек, на которого можно положиться…

— Я ничуть не сомневаюсь в его порядочности. Но не знаете ли вы, по какой причине он хочет встретиться со мною? Ведь, если он хотел мне что-нибудь сказать, у него был случай сделать это, когда мы были у дядюшки…

— Дело в том, что, едва вы покинули улицу Жунер, как Фуке и Белен тотчас же отправились в Лувр. Хлопотать за вас… Не думаю, чтобы Фуке снова попытался убедить вас изменить свое решение, тем более когда вас уже не было. Он в конце концов поддержал вас перед дядюшкой. Однако, если хлопоты их увенчались успехом, думается, чем раньше вы об этом узнаете, тем лучше. Кто знает, может, у вас уже не будет никакого резона скрываться бегством!

— Вы совершенно правы, Водрок. Хорошо, тогда я готовлюсь к отъезду, будто ничего нового не случилось, а потом мы с вами отправимся к Фуке…

Президент еще не вернулся, когда они добрались до его дома на улице Дю-Фур.

Фуке не грешил той слабостью к расточительной роскоши, за которую суждено было так дорого заплатить его сыночку, не имевшему на то ни средств, ни возможностей. Однако президент любил жить в свое удовольствие и ни в чем себе не отказывая, так что в гостиных его, обставленных без вызывающего блеска, можно было заметить всякие вещицы, неопровержимо свидетельствующие, что президент охотно принимает подношения от тех, кому ему случалось оказывать услуги.

Однако двое вошедших вряд ли обратили внимание на эти редкие безделушки. Удобно устроившись в креслах, они тут же погрузились в глубокие размышления. И каждый думал о своем.

Водрок, сгорая от нетерпения, с тревогой задавал себе вопрос: неужто хлопоты дядюшки с президентом закончились полным поражением? Он знал о связях Фуке, связях тем более влиятельных, что Американская компания, благодаря разумному руководству, переживала период успеха и процветания; знал он и о том, что Белен пользовался расположением Ришелье и даже самого короля — и не только за свою страсть к приключениям и путешествиям, благодаря которой французская корона обогатилась многими новыми островами в Карибском море, сулившими ей немалые прибыли, но и за свою неподкупную честность и преданность. Но вдруг там сочтут, что Жак совершил слишком тяжкий проступок, чтобы дать ему полное отпущение грехов?

Ведь нарушение королевского указа, запрещавшего дуэли, грозило смертной казнью, а эшафот означал позор для всей фамилии. Вместе с тем не мог Пьер не знать и того, что король, в своей бесконечной снисходительности, мог даровать Белену так называемый «Указ о заточении без суда и следствия» — указ, по которому Жака сажают в тюрьму, но оберегают не только от суда, но и от эшафота. В этом случае честь Диэлей будет, конечно, спасена, но удовлетворится ли таким решением Дюпарке? Согласится ли на заточение, даже если ему пообещают, что оно будет недолгим?.. Ведь в неволе дни тянутся бесконечно…

Что же до Жака, то все его мысли были о Мари. Нисколько не прощая девушку, он всю свою злость, всю ненависть вымещал на Сент-Андре. Ведь для него не было ни малейших сомнений, что старик каким-то нечестным способом завоевал доверие дочки Боннара… Злоупотребил ее невинностью. Конечно, предложение жениться на ней так ослепило девушку, что ему только оставалось воспользоваться благоприятной ситуацией…

И все-таки, поразмыслив хорошенько и вспомнив ту незабываемую ночь в Дьепе, он задавал себе вопрос: так ли уж долго сопротивлялась Мари? Он воскрешал в памяти, как податливо стало ее тело под его поцелуем, теплоту ее грудей, незаурядную чувственность и пылкий любовный темперамент, что предугадал он в ней тогда, и в душу его закралось опасение, а не сама ли она первой бросилась в объятья своего будущего супруга…

Когда наконец объявился Фуке, мысли Жака были в таком смятении, что он спокойно позволил Пьеру поспешить за новостями, создавая впечатление глубочайшего безразличия к своей собственной участи.

Фуке явился с видом серьезным и почти мрачным. Передав лакею шпагу, он направился к молодым людям, бегло взглянул на Дюпарке и сразу обратился к Водроку:

— Благодарю вас, сударь. Вы сдержали слово. Подозреваю, вам пришлось приложить немало усилий и использовать всю свою силу убеждения…

— Ну что вы, сударь, будто вы не знаете, как любит и восхищается вами мой брат… Я лишь уведомил его, что вы желаете его видеть, вот и все. Мне даже не пришлось его убеждать.

— Благодарю вас, — только и ответил на это Фуке.

Он направился в сторону Жака, который неподвижно, не шелохнувшись, сидел подле витрины с безделушками.

— Позволительно ли мне спросить вас, сударь, — обратился к нему президент, — вернулись ли вы вновь к своему решению? Переменили ли вы свой выбор?

— Догадываюсь, вы имеете в виду мой побег за границу, не так ли?

— Вы не ошиблись, сударь.

Дюпарке смело посмотрел ему прямо в глаза и без колебаний ответил:

— Мое решение зависит от воли короля и герцога Ришелье. Если им угодно покарать меня, я сделаю все, что в моих силах, дабы избежать наказания, которое считаю незаслуженным. Если же, напротив, ко мне намерены отнестись снисходительно…

Фуке резким жестом прервал его слова:

— Гнев короля, как и его снисходительность, не безграничны, они знают и золотую середину. Похоже, вы забыли об этом, Дюпарке…

— Вы хотите сказать, что, благодаря вашему вмешательству, вам удалось добиться этой золотой середины?

— Именно так, сударь.

Тут Пьер шагнул к президенту и, силясь привлечь к себе его внимание, спросил:

— Так что же будет с Жаком, его арестуют или нет?

— Вопрос совсем не в этом… Если я верно понял намерения вашего брата, он решил бежать не для того, чтобы укрыться от правосудия, а желая спасти честь семьи Диэлей… Так вот, могу заверить вас, что честь Диэлей будет спасена.

Он замолк. Однако возбуждение Пьера не спадало. Больше всего его беспокоило, какая участь уготована Жаку. А того, казалось, это ничуть не интересовало. Можно было подумать, речь шла о ком-то ему совсем незнакомом.

— Итак, Дюпарке, — вдруг снова заговорил президент, — вам придется подчиниться. Надобно смириться и оплатить свои долги. Самой малой ценою… И я просил бы вас поблагодарить кардинала Ришелье за то, что он согласился дать нам королевский «Указ о заточении без суда и следствия». Вы будете заточены в Бастилию…

— В Бастилию?! — в ужасе воскликнул Пьер.

— Ни за что на свете! — вскричал Дюпарке, вдруг возвратившись на грешную землю и осознав наконец, какая ему предназначена участь.

— Будьте же благоразумны!

Жак насмешливо ухмыльнулся:

— Выходит, Ришелье решил заточить меня в Бастилию, и я же, по-вашему, должен благодарить его за проявленное ко мне великодушие? Сесть в тюрьму во имя спасения семейной чести Диэлей! Согласиться на это наказание, дабы уберечь от позора свою собственную честь!.. Позволительно ли мне в таком случае полюбопытствовать, сударь, как поступили бы со мной, если бы я вместо того, чтобы принять вызов Тюрло, отказался драться с ним на дуэли?

— Не надо было убивать его, сударь! — сухо заметил Фуке.

— Выходит, следовало позволить ему убить себя!

— Да пусть бы и так! — снова заметил президент.

Жак пожал плечами и замолк. Невольно повернулся к Фуке спиною и, будто впервые заметив, стал разглядывать выставленные в витрине вещицы.

— Не следует думать, Дюпарке, — сурово продолжил президент, — будто нам с вашим дядюшкой не стоило никакого труда добиться снисходительности кардинала. Смею вас заверить, нам не раз пришлось прибегать ко всяким дипломатическим уловкам и просто нижайше взывать к его милосердию. Поначалу на все наши мольбы был один категорический ответ: «Дюпарке нарушил волю короля, а потому должен быть обезглавлен». А теперь выслушайте меня. После долгих просьб Белену д’Эснамбюку все-таки удалось уговорить его заточить вас в Бастилию. Таким образом, вам удастся избежать не только эшафота, но и позорного суда, на котором было бы ясно произнесено, что вы пошли наперекор воле короля…