Маурин Ли - Счастливый билет Страница 3
Маурин Ли - Счастливый билет читать онлайн бесплатно
Нет, отцом девочки был совсем другой человек.
Китти хорошо помнила ту ночь. Это случилось почти девять месяцев тому назад. Был четверг, и в доме не осталось денег, ни единого пенни, до следующего вечера, когда Том должен был принести зарплату. Он, по обыкновению, торчал в пабе — на пару кружек эля у него всегда находились деньги, а дома его дети сидели голодные, и кладовка была пуста, там не осталось даже заплесневелой корки хлеба.
— Я хочу есть, мам.
— Что у нас к чаю, мам?
Тоненькие отчаянные голоса. Это ведь ее дети, они просят свою маму накормить их, а несмышленый младенец напрасно сосет пустую впалую грудь. Молоко пропало, потому что в тот день Китти сама ничего не ела, только пила воду. На нее с укором смотрели маленькие личики. Плачущий несмышленыш жевал ее пустую грудь. Она была их матерью и не могла накормить их — сделать это до следующего вечера не было никакой надежды.
Все, что можно, уже давно было заложено: все подарки на свадьбу, часы от ее семьи, оставшейся в Ирландии, и чайный сервиз от семьи Тома. У Китти так и не нашлось денег, чтобы выкупить их. Потрепанное постельное белье не представляло никакой ценности, от мебели осталось одно название. Словом, у них не было ничего, что можно было бы продать или заложить.
Разумеется, Китти могла бы обратиться к соседям, воззвать к их милосердию. И они непременно пришли бы ей на помощь. Так было всегда. Кто-нибудь обошел бы все дома в округе и набрал бы достаточно еды, чтобы они смогли протянуть до следующего вечера. Как бы трудно ни приходилось им самим, они не дали бы ей умереть с голоду. Китти тоже отдавала еду, опустошая свою убогую кладовку, когда для другой семьи наступали тяжелые времена. Они делились друг с другом горестями и радостями, хотя последние случались редко. Зато когда Джой Махон выиграл в футбольную лотерею, он закатил вечеринку для всех соседских детей, и те объелись мармеладом, разноцветным сахарным горошком и настоящим сгущенным молоком.
Но Китти казалось — то есть она была в этом уверена, — что она прибегает к помощи соседей гораздо чаще остальных. Она не знала ни одной женщины, которую муж держал бы на таком голодном пайке, как ее Том. И почему, со стыдом думала она, чужие мужья должны работать, чтобы накормить ее детей? У них ведь и без того хватало забот.
Итак, в тот поздний душный вечер, когда ее дети хотели есть, а в доме не было денег, и не осталось ничего, что можно было бы продать или заложить, Китти О’Брайен, которой предстояло раздобыть где-то денег или еды, оставила свою семью со строжайшим наказом старшим вести себя хорошо и присматривать за младенцем, накинула на плечи черную шаль, с грохотом захлопнула за собой заднюю дверь и зашагала по Док-роуд, чтобы продать себя.
Потому что не было в мире ничего, что Китти О’Брайен не сделала бы ради своих детей.
В ту ночь, девять месяцев назад, Док-роуд окутывал липкий, наплывающий с моря туман, отчего небо потемнело раньше времени. Людей на улице было меньше обычного, хотя пабы были переполнены, и оттуда изредка доносились звон разбитого стекла, пьяные голоса, смех и ругань. «А ведь один из этих голосов принадлежит Тому», — с горечью подумала Китти. Пока он там пьет, его жена и дети умирают от голода.
В тумане тоскливо взвыла сирена, и Китти заспешила дальше по улице, туда, где собирались проститутки. Она знала это место, потому что давно, еще до замужества, когда она совсем недавно приехала из Ирландии и шла к трамваю, чтобы поехать в город, ее лучшая подруга Лили показала ей улицу, на которой собирались женщины в ожидании платежеспособных клиентов. И с тех пор, проходя мимо, девушки с чистыми свежими лицами и сверкающими яркими глазами смущенно хихикали, демонстрируя изумление.
Неужели это было всего десять лет назад? Китти казалось, что с тех пор прошло целое столетие. Она не бывала в городе с тех пор, как вышла замуж за Тома, и сомневалась, что когда-нибудь побывает там снова.
Когда Китти подошла к тому месту, где ей предстояло ждать, у нее защекотало в носу от одуряющего аромата специй, смешавшегося с туманом. Она понятия не имела, как называется эта улица, но узнала большую латунную вывеску с изображением корабля, висевшую над конторой на углу.
Здесь несколько женщин уже поджидали клиентов, прячась в глубоких нишах дверных проемов, и Китти испугалась, что они подойдут к ней, накричат и заставят уйти отсюда, ведь она была здесь чужой, отбивала у женщин их клиентов. Но в густом тумане все они, подобно ей самой, кутались в теплые шали и поэтому выглядели на одно лицо, и никто не обратил на нее внимания.
А вот мужчин пока не было видно. Китти охватила паника. Она не знала, сколько ей придется ждать, и беспокоилась о своей семье. Но вдруг из темноты выступила неясная фигура, приблизилась к одной из женщин, и они ушли вместе. Китти отчаянно напрягала слух, чтобы расслышать, о чем они говорят. Сколько нужно было просить за свои услуги — шесть пенсов или шиллинг? А может, даже целых полкроны? Лишь бы только хватило детям на еду, а на остальное ей наплевать. С другой стороны, глупо было бы просить меньше принятых расценок. Странно, но Китти не испытывала ни стыда, ни страха. Тем не менее это она, истая католичка, стояла здесь, намереваясь продать свое тело за деньги.
Китти не собиралась проявлять чрезмерную разборчивость. Сойдет и первый встречный — при условии, конечно, что его устроит бедная измученная домохозяйка. Ей нужно как можно быстрее вернуться домой. Ведь за новорожденным присматривает Кевин, которому едва исполнилось шесть лет…
Иностранец! Не темнокожий, конечно, но и не белый, со сверкающими глазами и черными, как ночь, волосами, такими блестящими, что на их густых прядях отражался желтый свет фонарей.
К этому времени еще две женщины ушли с клиентами, а этот мужчина, этот иностранец, в ожидании стоял перед ней. У Китти упало сердце. Впрочем, она тут же сообразила, что было бы глупо ожидать появления высокого светловолосого ирландца, такого же, каким Том был в молодости. Здесь вокруг были доки, так что большинство мужчин, которым понадобилась женщина, были иностранцами.
Готова ли она сделать это с мужчиной, который что-то быстро лепетал ей на чужом языке, быстро и страстно жестикулируя тонкими руками с длинными пальцами? Китти догадалась, что он спрашивает у нее, сколько она хочет.
— Пять шиллингов, — слабым голосом отозвалась она, думая, что, если цена окажется чересчур высокой, он повернется и уйдет.
Но иностранец не ушел. Вместо этого он сделал приглашающий жест, и у Китти душа окончательно ушла в пятки. Он дал ей понять, что они должны покинуть это место вдвоем. Вдвоем!
Китти проследовала за ним до конца улицы, а потом и за угол. Этот район пользовался дурной славой: здесь орудовали убийцы и насильники — так она, во всяком случае, слышала. Мужчина замедлил шаг, и Китти сообразила, что он ждет, когда она покажет ему дорогу и отведет его куда-нибудь. О Боже! Он что же, рассчитывает, что она пригласит его к себе домой? Китти поперхнулась истерическим смехом, представив себе, как подходит с этим иностранцем к дому номер два на Чосер-стрит, поднимается с ним наверх, и все это под пристальными взглядами детей…
— Сюда, — нервно прошептала она, поворачивая за угол.
Там, за вереницей магазинов, мимо которых они только что прошли, должен быть темный переулок.
Иностранец оказался на удивление нежным. До сих пор к Китти никто, кроме Тома, не прикасался. У нее все еще болело внизу живота после рождения Джимми, но этот темноволосый чужестранец вовсе не был груб, подобно ее мужу, и после того как он кончил — мягкое, деликатное извержение, — он на мгновение прижал ее к себе, словно они вместе только что пережили замечательные мгновения. Китти вдруг охватило доселе незнакомое ей чувство, и она поняла, что вся дрожит.
Она подняла на него глаза и впервые как следует рассмотрела своего партнера. У него оказались восхитительные золотисто-карие глаза; она еще никогда не видела столь необычного цвета. Из окна где-то над ними вырвался луч света и упал прямо на его лицо. Иностранец был моложе, чем она решила поначалу; скорее всего, ему совсем недавно исполнилось двадцать. Выражение его лица озадачило Китти, и она не сразу сообразила, что это жалость, всепоглощающая и искренняя жалость. Она вдруг с ужасом вспомнила, что только вчера вечером Том ударил ее в лицо и что щека у нее опухла и на ней красуется огромный черно-синий кровоподтек. А еще Китти подумала, что, наверное, выглядит просто отвратительно. Если бы она умела разговаривать на его языке, то наверняка сказала бы ему, что он не должен ей ничего, поскольку она ни на что не годится. Но потом Китти вспомнила о детях и о том, что они голодны…
— ’Спасибо вам, — прошептал молодой человек. — С’пасибо вам б’льшое. — Он сунул что-то ей в ладонь и растворился в темноте.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.