Мэриан Кайз - Не горюй ! Страница 3

Когда мы начали встречаться, я по большей части работала вечерами, так что могла видеться с ним только после окончания смены. Но он меня ждал. И когда я приходила домой, вымотанная обслуживанием жителей Лондона (точнее, жителей какой-нибудь Пенсильвании или Гамбурга), он - я до сих пор не могу этому поверить! - мыл мои натруженные ноги, поливал мятным лосьоном и массировал. Хотя время заходило далеко за полночь, а ему надо было вставать в восемь утра, чтобы помогать людям хитрить с их налогами - или что там еще делают бухгалтеры, - он все равно возился со мной. Пять вечеров в неделю! Он также сообщал мне, что случилось в пропущенных мною сериях мыльных опер. Или бегал на автозаправку, работающую круглосуточно, чтобы купить мне сигареты. Или рассказывал забавные истории, случившиеся у него на работе. Я понимаю, трудно поверить, что история о бухгалтерских делах может быть забавной, но у него получалось.

К сожалению, мы никогда не могли куда-нибудь пойти вечером в субботу. Но он не жаловался. Странно, правда?

Да, я тоже так думала.

Кроме всего прочего, Джеймс помогал мне считать мои чаевые. И давал замечательные советы, куда вложить эти деньги: в государственные облигации и все такое.

Я же обычно покупала туфли.

Вскоре, однако, мне повезло и меня из официанток уволили (глупое недоразумение, в котором оказались замешаны я, несколько бутылок импортного пива, предложение сесть на колени - и совершенно неблагоразумный клиент без капли чувства юмора. Я все же надеюсь, что у него не останется шрамов). К счастью, мне тут же удалось устроиться на другую работу, с более приемлемым расписанием, так что наш роман развивался уже в нормальное время.

А еще немного погодя мы съехались. И через некоторое время поженились. Еще через пару лет мы решили завести ребенка. Мои яичники не возражали, от матки тоже не поступало протестов, так что я забеременела. И родила девочку.

Теперь вы вполне в курсе дела.

И если вы ожидаете от меня жутких рассказов о родах, щипцах, стонах от боли и вульгарного сравнения с попыткой выдавить из себя тридцатифунтовый мешок картошки, то, простите, мне придется вас разочаровать.

(Ладно уж, просто смеха ради, вспомните свою самую сильную боль при месячных, умножьте ее на семь миллионов и растяните на сутки - вот тогда вы будете иметь приблизительное представление о том, что значит рожать.)

Да, это было страшно, неудобно, унизительно и очень-очень больно. И одновременно волнующе и прекрасно. Но для меня самым главным было то, что все это наконец закончилось. Я вроде бы помнила о боли, но у нее больше не было власти мучить меня. Однако когда Джеймс меня бросил, я осознала, что скорее соглашусь еще сотни раз пройти через родовые муки, чем испытывать ту боль, которую причинил мне его уход.

Вот как он объявил мне о том, что бросает меня.

После того как я впервые подержала дочку на руках, сестры забрали ее у меня и отнесли в детскую палату, а меня отвезли назад в мою, и я ненадолго уснула.

Проснувшись, я увидела, что Джеймс стоит надо мной, не сводя с меня зеленых глаз, ярко выделяющихся на белом лице. Я сонно и победно улыбнулась ему.

- Привет, дорогой, - сказала я.

- Привет, Клэр, - ответил он.

По глупости я решила, что его мрачность и серьезность - дань уважения моему подвигу. (Вот моя жена, она сегодня родила ребенка: она настоящая женщина, дарительница жизни и все такое прочее.)

Он сел на самый край жесткого больничного стула. Вид у него был такой, будто он вот-вот вскочит и убежит. Что, по сути, и произошло.

- Ты уже посмотрел на нее? - спросила я. - Правда, она прелестна?

- Нет, не посмотрел, - коротко бросил он и добавил: - Послушай, Клэр, я ухожу.

- Почему? - спросила я, поудобнее устраиваясь на подушке. - Ты же только что пришел. (Да, я и сама поверить не могу, что смогла такое сморозить.)

- Клэр, послушай меня, - продолжил он, слегка раздражаясь. - Я ухожу от тебя.

- Что? - переспросила я медленно и осторожно. Надо признать, он таки завладел моим вниманием.

- Клэр, мне правда очень жаль, но я встретил другую женщину и хочу быть с ней. Извини, что так вышло с ребенком и вообще, что я тебя вот так бросаю, но я должен, - пробормотал он. Белый, как призрак, только глаза горят.

- "Встретил другую женщину"? Что ты имеешь в виду? - удивилась я.

- Я имею в виду, что я полюбил другую, - признался он удрученно.

- Значит, ты полюбил другую женщину? - спросила я, чувствуя себя так, будто кто-то врезал мне по затылку бейсбольной битой.

- Да, - сказал он с явным облегчением. Я наконец-го врубилась в ситуацию.

- И ты меня бросаешь? - переспросила я.

- Да, - подтвердил он, глядя на свои ботинки, в потолок, на бутылки с лекарствами, на все, что угодно, только не мне в глаза.

- Разве ты больше меня не любишь? - услышала я свой голос.

- Не знаю, не думаю, - ответил он.

- А как же ребенок? - обалдело спросила я. Не может быть, чтобы он меня бросил, особенно сейчас, когда я только что родила нашего общего ребенка. Ты должен о нас обеих заботиться.

- Прости, но не могу, - сказал он. - Я прослежу, чтобы ты не пострадала с финансовой точки зрения, мы как-нибудь договоримся насчет квартиры и закладной, но уйти я должен.

Я не могла поверить, что мы вот так друг с другом разговариваем. О чем он, черт побери, говорит?! Какая-то квартира, деньги, закладная и прочая чушь. По сценарию мы сейчас должны ворковать над нашей девочкой и ласково спорить, в чью породу она пошла. Но Джеймс, мой Джеймс говорит, что хочет меня бросить! Нет, так не пойдет. Я четко заказывала счастливую жизнь с любящим мужем и новорожденной дочкой, а что я получаю взамен?

- Господи, Клэр, - сказал он. - Мне ужасно не хочется вот так тебя бросать. Но если я вернусь домой с тобой и ребенком, я уже не смогу уйти.

"Но разве не это он должен сделать?" - удивленно подумала я.

- Я знаю, я выбрал неподходящее время. Но я не мог ничего тебе сказать, пока ты была беременна, у тебя мог случиться выкидыш. Вот я и говорю сейчас.

- Джеймс, - слабым голосом произнесла я, - все это очень странно.

- Да, я понимаю, - торопливо согласился он. - Тебе и так много пришлось пережить за последние сутки.

- Зачем же ты присутствовал при родах, если собирался оставить меня через минуту после того, как все закончится? - спросила я, беря его за руку и пытаясь заставить взглянуть на меня.

- Потому что я обещал, - сказал он, отдергивая руку и не глядя мне в глаза. Он напоминал школьника, получившего взбучку.

- Потому что ты обещал... - повторила я, стараясь хоть что-нибудь понять. - Но ты обещал мне кучу всяких вещей. В том числе любить и беречь меня, пока смерть не разлучит нас.

- Ну, прости, - промямлил он. - Но эти обещания я не могу сдержать.

- Так что же будет? - тупо спросила я.

Ни на секунду я не воспринимала то, что он сказал, всерьез. Оркестр продолжал играть, хотя давно уже никто не танцевал. У меня было такое впечатление, что я наблюдаю за всем со стороны, будто Джеймс говорит с кем-то другим. И вообще, никакой это не разговор: ведь наши слова не имеют никакого отношения к тому, что происходит на самом деле. Когда я спросила, что же теперь будет, я не ждала ответа. Я знала, что будет. Он вернется домой со мной и ребенком, и мы забудем всю эту ерунду. Я думаю, мне тогда казалось, что, если он будет продолжать со мной говорить, он поймет, как глупо было с его стороны даже думать о том, чтобы оставить меня.

Джеймс встал. Он стоял слишком далеко, чтобы я могла его коснуться. На нем был черный костюм (мы раньше шутили, что он надевает его только в случае ликвидации какого-то дела), он выглядел бледным и мрачным. Странно, но никогда раньше он не казался мне таким красивым.

- Вижу, ты надел свой погребальный костюм, - с горечью заметила я. Как трогательно.

Он даже не попытался улыбнуться, и тогда я поняла, что потеряла его. Он выглядел как Джеймс, у него был голос и запах Джеймса, но это был уже не Джеймс. Я почему-то вспомнила старый научно-фантастический фильм, в котором телом подружки главного героя овладевают инопланетяне. Она все еще выглядит по-прежнему (розовый пушистый свитер, миленькая сумочка, бюстгальтер с такими острыми чашечками, что ими можно пауку глаз выколоть, и так далее), но глаза у нее изменились.

Человек посторонний мог бы решить, что передо мной все тот же Джеймс. Но, глядя в его глаза, я понимала, что мой Джеймс ушел. В его геле холодный, не любящий меня незнакомец. Куда подевался мой Джеймс, я не знала.

- Я забрал почти все свои вещи, - сказал он. - Я свяжусь с тобой. Всего хорошего.

Он повернулся и быстро вышел из палаты, практически выбежал. Мне хотелось кинуться за ним, но этот подлец знал, что я не могу подняться из-за нескольких швов в промежности.

Он ушел. Долгое время я лежала как оглушенная. Я была в ужасе и не верила происходящему. Но каким-то странным образом было во всем этом нечто знакомое.