Агагельды Алланазаров - Тюлень Страница 3

С того дня, как старик задумал выйти в открытое море, он время от времени тайком от жены приходил к своей лодке, потому что знал: заподозри она что-то такое, ни за что не согласится с его решением, будет упрекать: “Эй, старый, не забывай о годах своих, не сходи с ума, тебе ли в твои восемьдесят гоняться в море за тюленем!”.

Он потихоньку перетаскал в лодку все, что ему могло понадобиться во время плавания — весла, моторное масло, веревку и длинный шест с крюком на конце.

На поиски тюленя старик мог бы и раньше отправиться, но все надеялся, что кто-нибудь из тех, к кому он обратился за помощью, сообщив, что это надо для лечения больного, однажды придет к нему и скажет: “Вот, отец, этот тюлень запутался в моих сетях, я принес его вам, потому что вы сказали, что для больного это лекарство” или “Он грелся на солнышке на берегу, я незаметно подошел сзади, оглушил его и, не дав опомниться, прибрал к рукам…” Но тюленя, на которого он так рассчитывал, все не было и не было. А ведь это народ, который отдаст последнего верблюда, кормильца семьи, если он понадобится для спасения другого человека…

Рыбачья лодка, словно вступив в схватку с морем, плывет, разрезая носом встречные волны. Прикрепленный сзади, насквозь пропахший бензином мотор, сейчас был похож на вислоухого охотничьего пса, радующегося выходу вместе с хозяином в море и готового при первом же выстреле броситься в воду, найти и притащить подстреленную птицу.

Старик греб веслами до тех пор, пока не ушел далеко от берега, поэтому сейчас его лодка была похожа не просто на обычный рыбачий баркас, а на какую-то дивную птицу, которая, хлопая крыльями по воде, вдруг резко устремляется ввысь. Двигатель лодки работал ровно. С того дня, как надумал отправиться на поиски тюленя, старик тщательно несколько раз просмотрел его, заменил новыми детали, которые могли подвести во время плавания, словом, привел свою лодку в боевую готовность, в то состояние, про которое рыбаки говорят, что при виде воды она рвется плыть по ней. Мотор был в полном порядке, просто старому Балкану не хотелось разрывать предутреннюю тишину ревом моторки, нарушать покой людей, а главное, он не хотел, чтобы шум мотора взволновал его больную жену.

Старик и раньше неплохо относился к спутнице своей жизни, но с тех пор, как она заболела, он стал ценить ее еще больше. Если кто-то один из двоих, проживших долгие годы вместе и вырастивших детей и внуков, вдруг заболевал, тревога охватывала спутника его жизни: “Если он (она) уйдет, я останусь совсем один (одна)…” В последнее время такие же болезненные мысли все чаще приходили в голову старого Балкана. Он не находил себе места, ему все время казалось, что должно случиться что-то непоправимое.

На днях он сказал жившей по соседству младшей дочери, которая несколько раз на дню прибегала проведать свою мать, что хочет отправиться на охоту, если, конечно, погода будет хорошей, дав ей тем самым понять, что кое-что задумал. “Ты присматривай за матерью, не оставляй ее одну!” — наказал он дочери.

Поэтому сейчас он подумал: “Скоро придет дочка и будет рядом с матерью до самого моего возвращения”. А на случай, если вдруг дочь по какой-то причине задержится, он перед самым выходом из дома приготовил все, что может понадобиться жене, поставил рядом с нею еду и термос с ее любимым черным чаем. И все равно его не покидали тревожные мысли о жене, они, словно серогрудые чайки, бились в его голове, не давали успокоиться.

Отплыв от берега на приличное расстояние, старик включил двигатель, его лодка, словно ненароком разбуженный от сладкого сна в лес у кабан, взревела и начала выписывать круги по воде, раскачиваясь из стороны в сторону, а после, встрепенувшись, молнией рванула вперед и стала похожа на закусившего удила необъезженного жеребца. Некоторое время в воздухе висел знакомый запах бензина.

Еще пару дней назад море было похоже на недовольную своим избранником молодку, оно бурлило, пенилось и Бог знает что вытворяло. Бешеные волны, взмывая в небо и плюясь брызгами, готовы были поглотить любого, кто встретится на их пути.

Но то было в характере моря — время от времени вскипать белой пеной, особенно, когда в воздухе запахнет приближающейся осенью, но каждый раз, спустя дней пять-неделю после таких штормов, море успокаивается и снова превращается в бескрайний простор тишины и спокойствия. Сейчас именно такое время, море спокойно, настроение у него благостное. С его поверхности поднимается серовато-белесая дымка, она тонкими нитями вкручивается в небо.

Если внимательно осмотреться вокруг, можно увидеть, что море, словно пристыженное своим недавним хулиганским поведением, стоит притихшее, стыдливо опустив глаза и прикусив, как яшмак, свое зеленое покрывало.

Представший его глазам морской пейзаж старик сравнивал то с ковровым занавесом, которым в последнее время стало модно украшать двери домов и который придавал им своеобразную красот у, то с просторным покрывалом, под которым море скрывало свой таинственный мир.

На мгновение ему почудилось, что очень скоро из-за этого занавеса покажется Берта в длинной белой ночной рубахе с рассыпанными по плечам белокурыми локонами, его Берта, она появится оттуда, как из-за кулис. И это будет все еще та Берта, его несчастная Берта. Он вспоминал ее каждый раз, когда выходил в открытое море и окидывал взглядом его бескрайние просторы…

К началу войны Балкан уже вышел из подросткового возраста, ему исполнилось семнадцать. К этому времени он уже почти три года жил в Красноводске у старшего брата и учился в техникуме на судового механика. Теперь уже недалеко то время, когда он начнет работать на одном из судов Красноводского морского порта. Он всегда с завистью смотрел на плывущие издалека огромные морские лайнеры. В мыслях он представлял себя всезнающим, суровым и гордым капитаном одного из таких судов. Да и старший брат, вспоминая их у тонувшего во время шторма лет десять-двенадцать назад отца, мечтал о том, чтобы Балкан, как и их отец, стал морским капитаном. Брат внушал Балкану: “Если хочешь стать капитаном, надо вначале хорошо освоить технику, а уж потом будешь постепенно расти до капитана”. Он заботился о завтрашнем дне своего младшего брата.

Каждый раз, когда Балкан приезжал из города в родное село на острове, односельчане с восхищением и завистью смотрели на его одежду — бескозырку с надписью и двумя лентами сзади, морскую форму, из-под которой выглядывала полосатая тельняшка, она очень шла ему. И всякий раз, когда он маленьким капитаном приезжал на побывку, к нему домой, чтобы повидаться с ним и поздравить его мать с приездом сына, сказать ей несколько приятных слов, вместе с двумя-тремя подругами непременно приходила одноклассница Балкана по имени Умман. В последний раз он приезжал домой за неделю-дней за десять до начала работы помощником мастера на одном из судов в порту Красноводска, куда он был направлен по окончании техникума. На судне, время от времени доставлявшем из города товар для островного магазина, он и приехал поздно вечером в родное село.

Возле магазина стояла небольшая толпа мужчин и женщин, ребятишек. Местные жители всегда собирались возле магазина в ожидании интересного товара, не хотели отставать от других.

Поздоровавшись со взрослыми, Балкан, взвалив на плечи свой багаж, прошел было мимо, но в этот момент услышал приятный женский смех и остановился. Оглянувшись, он увидел двух своих одноклассниц, Айтувак и Умман. Стоя в сторонке, девушки делали вид, что наблюдают за тем, как идет разгрузка нового товара, на самом же деле весело и с удовольствием разглядывали его. В свою очередь и он радостно улыбнулся в ответ, давая понять, что узнал девушек.

— А, подруги, вы ли это?!

— Что, уехал на два дня и уже своих перестал узнавать? — первой проворковала Айтувак. Накручивая на палец кончик косы, она раскачивалась из стороны в сторону, словно желая выяснить, на твердом ли месте стоит и удержит ли ее земля.

— Ну, конечно, зачем ему нас узнавать, он ведь теперь городским парнем стал, — с упреком в голосе поддержала подругу Умман, всем своим видом давая понять, что и они тоже были бы не прочь стать горожанками.

Балкан не сразу нашелся, как реагировать на неожиданные нападки своих одноклассниц, что им ответить. Но про себя отметил, что со времени их последней встречи девушки заметно повзрослели и похорошели. Сквозь небольшой вырез ворота платьев он увидел округлившиеся груди девушек, они на глазах Балкана с каждым годом наливались соком и теперь подчеркивали красоту и стать девушек.

— Раз уж на то пошло, привез бы ты ее в аул, чтобы и мы могли посмотреть на нее!

Случайно встреченные одноклассницы разговаривали с Балканом так, словно он в чем-то провинился перед ними, в их улыбках таился упрек. Похоже, они пришли к магазину вовсе не за каким-то товаром, а просто так, чтобы показать себя, а заодно и на других посмотреть. Они задавали ему вопросы и сами же на них отвечали, причем, говорили то, что им хотелось. “Эй, парень, когда надумаешь жениться, не забывай, что мы тоже есть!”