Луанн Райс - Каменное сердце Страница 31

— Могу я вам помочь? — спросила учительница. Она выглядела очень молодо — с трудом верилось в то, что она уже закончила колледж.

— Я ищу Флоренс Литтлфильд, — вежливо ответила Мария.

Учительница взглянула на нее с подозрением.

— Вы не ее мать, — сказала она.

— Нет, я ее тетя. Мария Дарк.

Мария пожала учительнице руку.

— Теперь я вас узнала. Я видела вашу фотографию в «Нэшнл Джеографик», — сказала та, улыбаясь. — Дети знают, что вы учились в нашей школе, у нас на стенде висит ваш портрет. Фло вон там, вместе с братом. — Учительница указала в сторону окна. В сером свете Мария разглядела две небольшие фигурки.

— Спасибо, — поблагодарила она учительницу, повернулась и уже хотела идти, но вдруг остановилась. — Не могли бы вы сказать, где жарят попкорн?

— В учительской. Там есть микроволновка.

— A-а, — сказала Мария. Она подумала, что очень странно задавать вопрос, преследовавший ее в школьные годы, девушке, которая тогда еще даже не родилась.

Фло и Саймон стояли рядышком, прислонившись к стене, и смотрели, как играют другие дети. Несмотря на то, что они заметили Марию, ни один из них не пошевелился.

— Привет, тетя Мария, — сказал Саймон, когда она подошла к ним вплотную.

— Привет, мои дорогие, — отозвалась она, не пытаясь их обнять. Ей не хотелось смущать детей перед их товарищами. Поскольку дети могли подумать, что она принесла какие-то недобрые известия, Мария решила успокоить их.

— Я как раз проезжала мимо школы, — сказала она, — вот и решила зайти. Я ведь тоже здесь училась. Оказывается, в дождливые дни здесь по-прежнему жарят попкорн.

— Да, — ответил Саймон.

Фло молчала. Она смотрела в пространство, старательно избегая встречаться глазами с Марией.

— Фло? — обратилась к ней Мария. — Может быть, поздороваешься?

Та медленно перевела взгляд на тетку и несколько секунд неотрывно смотрела на нее. Кожа девочки была бледной, как будто она простудилась. Софи одевала ее по-прежнему аккуратно: на Фло был красный комбинезон и голубая водолазка. Косички были перевязаны бантиками из толстой желтой пряжи.

— Привет, — сказала Фло и снова уставилась вдаль.

— Почему вы не играете? — поинтересовалась Мария. Никто из детей ей не ответил. — Так почему? — настаивала она.

— Мы не хотим, — ответил Саймон.

— А ты, Фло?

— Мы не хотим, — повторила девочка.

— Жаль. Большая перемена была моим любимым временем, — сказала Мария, покривив душой в попытке скрыть охватившую ее тревогу.

— Мама не хочет, чтобы мы с тобой разговаривали. И папа тоже, — с усилием выговорил Саймон.

— Я этого не понимаю, — заметила Мария. — Я люблю вас. Родители объяснили вам причину?

— Потому что ты хочешь навредить нашей семье, — ответил Саймон. — Ты хочешь, чтобы нас забрали у родителей, — грустно закончил он.

— Саймон, все совсем не так, — сказала Мария.

— Нам пора идти. Мы не можем с тобой больше разговаривать. — Саймон подтолкнул Фло, она споткнулась. Мария подхватила ребенка, и на какое-то мгновение Фло прижалась к ней.

— Убери от нее руки, сука, — сказал Саймон.

— Саймон! — воскликнула Мария, шагнув вперед, к своему десятилетнему племяннику. Однако он отступил назад, потянув за собой Фло.

Не размышляя, одним движением Мария схватила Фло за руку и подняла длинный рукав водолазки. Жемчужно-белая кожа девочки была покрыта синяками. Фло заплакала.

— Отлично, — бросил Саймон Марии тем же голосом, каким говорил его отец. — Видишь, что ты наделала? — Они с сестрой бросились бежать.

Мария стояла, не двигаясь, и смотрела им вслед. Она знала, что должна обратиться к учительнице Фло, к директору или школьной медсестре, но вместо этого побежала по лестнице вниз, выскочила через северную дверь на парковку и застыла, стоя среди машин, под проливным дождем.

Глава 17

Облака, собравшиеся над Хатуквити за эту неделю проливных дождей, никак не хотели расступаться. От низкого давления у Марии постоянно болела голова; кроме того, тучи казались ей предвестниками беды. Она позвонила в школу и поговорила с учительницей Фло и директором. Казалось, ее звонок принес им облегчение.

— Я рада, что семья обеспокоена этой ситуацией, — сказала директор школы миссис Кэннон. — Мы очень тревожимся за Фло и Саймона.

— Тогда почему вы ничего не предпринимаете? — спросила Мария. Успокаивающий дружеский тон директора взбесил ее. Мария скорее поняла бы, если бы миссис Кэннон пылала ненавистью так же, как она.

— Мы сообщили о своих подозрениях в органы, расследующие дела по жестокому обращению с детьми. Они прислали к Литтлфильдам социальных работников, но те ничего не обнаружили.

— Ничего? А как же синяки? — недоумевала Мария. — И вообще, вы видели, как дети изменились? Фло всегда была такой веселой, общительной, а Саймон таким вежливым! — Мария не могла забыть пренебрежительного выражения на лице мальчика и того, как он назвал ее.

— Мисс Кальдероне, наш школьный психолог, пыталась поговорить с ними обоими. Однако дети твердят одно и то же: дома все в порядке, они любят родителей, а родители их.

Каким бы страшным противоречием это ни выглядело, но Мария верила, что родители действительно их любят. Она видела, какой сплоченной может быть их семья, как они всегда защищают друг друга.

Ей казалось, что Гордон создал собственную вселенную, единственными жителями которой были его жена и дети, где он правил единолично.

— И что же будет дальше? — поинтересовалась она.

— Мы надеемся, что дети доверятся кому-нибудь, — сказала миссис Кэннон.

— Или Гордона придется ловить на месте преступления? — спросила Мария.

— Боюсь, что так. Хотя мы, собственно, не знаем наверняка, что это он.

На мгновение Мария онемела. Ей уже показалось, что она нашла союзника, кого-то, кто тоже хочет защитить Софи и детей от Гордона, однако сейчас директор говорила, что это могла быть и Софи.

— Мы знаем, что это Гордон, — ледяным тоном сказала Мария.

Повесив трубку, она почувствовала себя так, словно отсиживается, ждет, пока уляжется буря, хотя в глубине души знает, что у этой истории не может быть счастливого конца.

Одиночество сводило ее с ума, поэтому Мария поехала навестить мать. Хэлли сидела на диване в гостиной и вышивала, она протянула вышивку Марии, чтобы та оценила ее.

— Это футляр для очков, подарок Джулиану на день рождения, — сказала Хэлли. — Я сама придумала, как его сшить.

Мария полюбовалась узором — это был вышитый мелкими стежками герб Кантри-клуба Хатуквити, а над ним скрещенные клюшки для гольфа.

— Уверена, что ему понравится, — заметила она. Мария смотрела, как мать вертит вышивку в руках, и думала, что этот подарок стоит Хэлли немалых усилий. Похоже, она питала к Джулиану сильные чувства.

— У вас с ним как, серьезно? — внезапно встревожившись, спросила Мария.

— Нет, — отрезала Хэлли безапелляционным тоном.

— На днях я была в церкви, говорила с отцом Хоуксом, и вспомнила похороны отца.

Хэлли бросила на Марию короткий взгляд:

— Ты говорила с ним о Софи?

— Нет, мы говорили о местной истории.

— После смерти отца Софи так заботилась обо мне, — сказала Хэлли, глядя на свою вышивку. — Мне казалось, что моей жизни настал конец, но Софи пришла мне на помощь. Она была такой хорошей девочкой.

— Наверное, трудно было остаться одной с тремя детьми, — нерешительно сказала Мария.

— Действительно трудно, — ответила Хэлли. — Сейчас с трудом верится, что с тех пор прошло столько лет. Мне шестьдесят семь, но в душе я ощущаю себя шестнадцатилетней.

Хэлли никогда не закрашивала седину. Она явно только что вернулась из парикмахерской: Мария обратила внимание на то, что волосы матери были уложены и закреплены лаком. Прическа старила мать, в то время как выражение лица Хэлли было потерянным и немного инфантильным.

— Могу себе представить, — без всякой иронии сказала Мария. Она присела рядом с матерью и взяла ее за руку. — Я приехала поговорить с тобой о Саймоне и Фло.

— Хорошо, — ответила Хэлли. — Только давай я сначала приготовлю нам чай.

Хэлли направилась в кухню ставить чайник, Мария пошла за ней. По дороге Хэлли бросила в стиральную машину несколько полотенец. Потом зазвонил телефон — это была Джинджер Тэлискер. Хэлли устроилась на стуле рядом с висевшим на стене телефоном — это означало, что она собирается поболтать всласть. Несколько минут Мария смотрела на мать, но та не обращала на нее внимание. Тогда она встала и поехала домой.

Ближе к вечеру выглянуло солнце. Мария схватила свои инструменты, завела мотор шлюпки и поплыла к островам Духов. Теплый бриз разогнал застилавшие небо тучи. Морская прогулка помогла Марии избавиться от неприятного осадка, оставшегося в душе после разговора с матерью. Впервые за последние дни она почувствовала себя свободной от семьи и стала думать о женщине, чью могилу не посещала с того дня, когда начались дожди.