Елизавета Луговская - Вы прекрасны, вы грустны Страница 32

- Вы не поедете туда, нет, не поедете! Если, конечно, любите меня! Я люблю вас, люблю, люблю!

И она разрыдалась у него в объятиях. Король побледнел.

- Я тоже люблю вас, вы знаете это, - прошептал Людовик.

- Тогда вы не должны покидать меня, никогда, - продолжая сотрясаться в рыданиях, говорила Мария, - обещайте мне это!

Король прижал к себе девушку еще сильнее.

- Успокойтесь, Мари, я обещаю вам это.

Обещал это король Марии Манчини совершенно искренне, а вовсе не для того, чтобы успокоить ее и сделать то, что должен. Он очень любил Марию, и этот ее эмоциональный всплеск не оттолкнул его от девушки, а напротив - еще более приблизил его к ней.

Король отпустил слегка успокоившуюся Марию и направился к кардиналу Мазарини.

- Ваше высокопреосвященство, я решил отблагодарить вас за вашу безупречную службу. Я решил жениться на вашей племяннице Марии Манчини, сказал он восторженным тоном.

В эту минуту Людовик очень нравился себе. Он сделал решительный шаг и в то же время преподнес его остроумно и тонко.

Но Мазарини был другого мнения. Слова короля ему не понравились. Более того - они его выбили из колеи. А как же все его политические расчеты, которые вот-вот должны были претвориться в жизнь? Правда, он породнится с королевской семьей, но... Нет, это слишком неразумно. Его племянница Мария Манчини сделала больше, чем он от нее хотел. Разве мог он рассчитывать на такое? Если бы знал, то по-другому развернул бы цепь политических интриг.

Королю он ничего не ответил, сказав его величеству, что тот в данный момент находится под впечатлениям эмоций, и предложил отложить этот разговор. А сам поспешил к королеве.

Скрывая свое волнение, он изложил Анне Австрийской только что состоявшийся с королем разговор.

- Не думаю, господин кардинал, - промолвила она сухо, - что король способен на такую низость.

Слово "низость" из уст королевы очень задело Мазарини, но, будучи великим дипломатом, он не собирался этого показывать.

- Если король вздумает сделать это, против вас восстанет вся Франция, я сама встану во главе возмущенных подданных, - холодно сказала Анна.

Мазарини ошибся и понимал это. Не нужно было говорить об этом королеве. Этот брак все равно не мог состояться ни при каких условиях. Мазарини погубила слабая надежда на то, что он может стать членом королевской семьи, хотя он прекрасно понимал, что на это королева не пойдет. И кардиналы бывают подвержены соблазнам.

Разгневанная королева позвала сына к себе. Он напомнила ему, кем он является в этой стране, и сказала, что не имеет права жениться на том, на ком ему хочется в данный момент. Не без злого умысла она напомнила королю о его любовницах, на которых он жениться никогда не собирался.

Король был взбешен. Конфликт с матерью еще более ожесточил его. Если ему перечили, Людовик только больше укреплялся в своем мнении. Ведь он был король!

- Я никогда не откажусь от своей любви, - стараясь держаться хладнокровно, сказал он матери. - А что до вашей испанской инфанты, можете передать ей, чтобы искала себе другого мужа.

С этими словами он покинул покои королевы.

Анне Австрийской было ясно одно - при таком стечении обстоятельств необходимо отправить Марию Манчини в изгнание. И все образуется.

Мария стояла перед кардиналом.

- К сожалению, вы стали причиной скандала, и ваше присутствие при дворе более невозможно. - Мазарини говорил с племянницей как с чужим человеком.

Мария пыталась возразить ему, но слова застряли в горле. А кардинал сказал еще не все.

- Вместе со своими сестрами вы отправитесь в монастырь, неподалеку от Ла-Рошели. Прошу вас известить об этом короля.

Мари, вся в слезах, вбежала в комнату Людовика, куда по распоряжению короля ее пускали без доклада, и, рыдая, воскликнула:

- Меня отправляют в изгнание! Чтобы разлучить с вами!

Придворный, которому было дано задание подглядывать в замочную скважину, поневоле отпрянул - таким громовым голосом Людовик вскричал:

- Никто не разлучит вас со мной!

Затем он обнял девушку и долго целовал ее в губы.

Казалось, момент наступил. Король дрожал от возбуждения, а Мария таяла в слезах в его объятиях. Но и на этот раз она нашла в себе силы устоять. Кто знает - уступи она ему тогда, может быть, судьба ее сложилась бы совсем по-другому.

Король потерял голову. Он кинулся к матери, упал перед ней на колени и умолял позволить ему жениться на Марии Манчини. Он даже не сразу заметил присутствие в ее покоях кардинала Мазарини, который был смущен тем, что его застали с Анной Австрийской в не самый подходящий момент. Но королю было не до амурных тайн королевы и Мазарини. Людовик был ослеплен любовью.

- Я не могу жить без нее! - кричал король. - Я обещал ей, что женюсь на ней, и я это сделаю! Разорвите договор с Испанией! Я никогда не женюсь на инфанте. Моей женой будет Мария Манчини!

Слово взял кардинал Мазарини. Хладнокровным тоном он сказал Людовику, что дал слово его отцу во всем помогать советом его сыну и действовать на благо Франции. Исходя из меркантильных интересов и потворствуя сиюминутным желаниям короля, он рад был бы согласиться на брак его величества и Марии Манчини. Ведь Мари как-никак его племянница. Но интересы государства не позволяют ему сделать это.

- Я скорее сам заколю кинжалом Мари, чем допущу такое ее возвышение посредством государственной измены! - с пафосом произнес Мазарини.

Пыл Людовика, как ни странно, был охлажден довольно быстро. Слова кардинала подействовали на него. Аффект прошел, он поднялся с колен, жалея о своем малодушии, и вышел из комнаты. В его покоях его с нетерпением ждала Мари.

Он передал ей слова Мазарини и дал понять, что бороться больше не будет.

- Вы любите меня, но вы король, и я вынуждена уезжать, - тихо произнесла Мари.

И опять кровь бросилась королю в голову. Слезы потекли из его глаз, и он прочувственно сказал:

- Клянусь вам, любовь моя, что только вы взойдете на французский трон!

Настал день отъезда Мари. Ее должны были сопровождать ненавистная ей мадам де Венель и ее сестры Гортензия и Олимпия. Женщины должны были проследовать на Атлантическое побережье.

Людовик XIV стоял у дверцы кареты. Он даже не пытался сдерживать слез, которые текли по его щекам. Мари, рыдая, целовала ему руки. Когда карета тронулась, она пронзительно вскрикнула. Потом обернулась к сестрам, сочувственно наблюдавшим за этой трогательной сценой, и сказала:

- Вот я и брошена!

Король долго смотрел вслед карете, провожая свою первую любовь.

Но он не собирался расставаться с ней навсегда. Через некоторое время между Бруажем, где находилась Мария, и королем началась активная переписка. Король и Манчини по-прежнему уверяли друг друга в своей любви, при этом король обещал, что изгнание ее будет недолгим, и вскоре они соединятся, и она станет королевой Франции.

Переписка эта очень беспокоила Мазарини, который, разумеется, следил за каждым шагом короля и своей племянницы. Обеспокоенный, он написал королеве, роман с которой у кардинала все еще продолжался:

"Не могу выразить вам, как меня огорчает поведение конфидента (так с королевой в письмах они условились называть короля. - Е.Л.), который не только не пытается излечиться от своей страсти, но и делает все возможное, чтобы ее усилить". По совету королевы он решил воззвать к разуму короля, сыграть на его королевском достоинстве и долге:

"Вы принимаете на себя обязательства, которые помешают вам даровать покой всему христианскому миру и сделать счастливыми подданных вашего государства. Из ответов сей особы на мои письма, в которых я самым дружеским образом пытался наставить ее на путь истинный, а также и из других посланий, пришедших ко мне из Ла-Рошели, я понял, что вы всемерно стараетесь укрепить ее в напрасных надеждах, обещая ей то, что не в силах исполнить ни один человек вашего положения и что невозможно осуществить по многим причинам".

Действительно ли король был уверен, что сделает Мари королевой? Или он продолжал ей обещать это только из упрямства и гордости, не желая отступать от принятых решений? Любил ли он Мари? Безусловно. Но, с детства обладая врожденным инстинктом королей, который заставляет жертвовать личной жизнью ради короны, он вполне мог, по крайней мере, не обещать невозможного. Ведь помчался же он сломя голову навстречу Маргарите Савойской и, если бы не настойчивая психологическая атака Мари, вполне мог стать ее мужем. Так или иначе, но король продолжал обещать бедняжке в письмах, что непременно сделает ее королевой Франции и они будут жить наконец счастливо в любви.

Мазарини продолжал вразумлять короля, желая наставить его на путь истинный. Однажды он пошел на крайние меры, как он сам считал. Мазарини заявил, что покинет Францию и вернется в Италию, если король не прекратит свои сношения с Манчини и не перестанет отказываться от брака с испанской инфантой. Однако это не подействовало, и кардинал, забыв о своей угрозе, продолжил тактику планомерного давления на Людовика.