Елизавета Луговская - Вы прекрасны, вы грустны Страница 36

- Я не могу, я не...

Но король не слушал. Он резко встал с кровати, молча оделся и хлопнул дверью.

Как-то влюбленные договорились, что если вдруг когда-нибудь поссорятся (тогда они в это не верили, и их уговор напоминал обоим фантазию), то ни один из них не ляжет спать, не написав письма и не сделав попытки примирения.

Всю ночь прождала Луиза весточки от короля, но не дождалась. Она даже забыла, что решение было обоюдным, что она с таким же успехом могла послать письмо королю. Письма от короля не было, и Луиза поняла: Людовик не простил обиды.

Это была трагедия. Луиза немедленно завернулась в старый плащ, собрала немного вещей и покинула Тюильри, направясь в монастырь Шайо.

Настоятельница с первого взгляда на девушку поняла, что дело в сердечной драме, а такое, как правило, быстро проходит. Поэтому она попросила Луизу остаться пока в прихожей. Пусть остынет. Луиза, обессилевшая от бессонной ночи, села на полу, прислонилась к стенке и стала тихонько плакать, пока не уснула. Через час за ней пришли монахини и проводили в комнату для гостей.

На следующий день король занимался текущими государственными делами он принимал в Лувре испанского посла. Внезапно из группы придворных донеслось:

- Что вы говорите! Лавальер ушла в монастырь!

Людовик услышал только имя. В сильном волнении он воскликнул, обратясь к придворным и забыв об этикете переговоров:

- Что с Лавальер?

К счастью, переговоры с послом были закончены. К королю подошел его брат и полушепотом сказал, что Луиза укрылась в монастыре Шайо. Король тут же велел подать карету. Его глаза встретили встревоженный взгляд королевы-матери.

- Вы совершенно не владеете собой, ваше величество! - сказала Анна Австрийская.

- Ах, мадам! - воскликнул разъяренный король. - Пусть я не владею собой, но сумею владеть теми, кто бросает мне вызов!

Он выбежал на двор и, не дожидаясь, пока подадут карету, вскочил на лошадь, вонзил шпоры и галопом помчался в Шайо.

Приезд короля всполошил монастырь. Луиза тут же выбежала ему навстречу. Король заключил ее в объятия.

- Почему вы не думаете о тех, кто вас любит? - с нежным укором сказал Людовик.

Луиза хотела было что-то ответить, но заплакала и не смогла. Вся эта сцена происходила на глазах монашек, которые, наблюдая за ней, достали носовые платки.

Людовик привез Луизу в Тюильри в карете и поцеловал при всех. А вечером, как всегда, посетил ее в ее покоях и преподнес ей "меру вкусного овса", как называл он свой акт любви.

В Париже в то время находился испанский посол, и своим поведением Людовик не мог порадовать не только его, но и всех, кто думал о хороших отношениях двух стран. Ну а королева была в очередной раз оскорблена. С королем надо было что-то делать, нужно было его перевоспитывать, дать ему понять, что не только инстинктами должен жить глава государства.

Вскоре в королевской часовне к Людовику XIV подошел аббат и обратился к нему с невиданно смелым увещеванием. Еще никто не говорил так с королем Франции. Но почему-то Людовик не остановил его, и более того - он слушал священника, ловя каждое его слово. Аббат Боссоэ, о котором Франция еще услышит не раз, говорил:

- Пусть ложные любезности и трепетные желания, получившие названия пороков, разобьются о готовность следовать слову Божьему. Оно обретет спасительную ярость. И сокрушит всех идолов, и опрокинет все ложные алтари, на коих приносятся ложные жертвы обожаемому созданию.

Но проповедь аббата впечатлила Людовика ненадолго. В жизни двадцатичетырехлетнего короля появилось новое увлечение - он строил Версаль. С помощью архитекторов Лебрена и Ленотра он хотел возвести самый красивый в мире дворец. Он был очень увлечен своей новой работой, и вместе с молодыми архитекторами король не знал отдыха. Когда же такие минуты все же наступали и чертежи отодвигались в сторону, он садился писать нежное письмо Луизе.

Когда возвращался в Париж, тут же бросался к ней, и любовники испытывали такую радость, что забывали о всякой осторожности. Результат этих встреч ждать себя не заставил - вскоре Луиза обнаружила, что беременна. Не сказать королю она не могла и в слезах призналась. Реакция короля приятно ее удивила - Людовик XIV пришел в полный восторг. И с этих пор отбросил всякую осторожность. Он стал прогуливаться по Лувру со своей подругой на глазах у всех, как бы желая показать, кто его истинная жена.

Несчастная королева, казалось, по-прежнему ничего не замечала. Анна Австрийская старалась изо всех сил поддерживать реноме своего сына, фрейлинам Марии-Терезии под страхом смерти был отдан приказ ограждать молодую королеву от любой информации на тему короля и Луизы. И вроде бы все удавалось. Королева вела себя так, как будто ничего не происходит, как будто она ничего не знает. Но один эпизод дал понять, что это видимость, что она мужественно терпела поведение Людовика, и обо всем если не была осведомлена, то догадывалась.

Однажды вечером дверь в ее комнату оставалась открытой, и мимо нее по коридору прошла Луиза. Королева подозвала мадам де Мотвиль и спокойно сказала ей:

- Вот эту девушку с бриллиантовыми серьгами любит король.

Ее слова были для фрейлины как удар молнии. Она попыталась успокоить Марию-Терезию.

- Ваше величество, нынче такая мода, что мужьям приходится изображать неверность. Увы, это так, - сказала мадам де Мотвиль.

- Да, мода, я понимаю, - грустно вздохнула Мария-Терезия, - но очень жаль, что эта мода заставляет его любить другую женщину.

Королева была очень грустна, и многие при дворе искренне жалели молодую женщину.

Но о ребенке Лавальер королева, слава Богу, не знала. Не узнала даже и тогда, когда Луиза уже не могла это скрывать. Король в то время вернулся во главе победоносной армии после войны с герцогом Лотарингским. Кампания прошла успешно, и Людовик в приподнятом настроении поспешил к своей любовнице. Ее вид не очень вдохновил короля. Тут же было решено подыскать ей какое-нибудь неприметное жилище, чтобы не вызывать излишних пересудов. Совсем недавно король как будто нарочно выставлял Луизу напоказ, но теперь, когда ее живот округлился до неприличных размеров, он понимал, что станет всеобщим посмешищем, и поэтому готов был спрятать ее как можно дальше от двора.

Луизе подыскали небольшой двухэтажный домик недалеко от Пале-Рояля. Она без сожаления рассталась с мансардой, которая была собственностью Генриетты. Теперь она обрела самостоятельность, у нее появились слуги. Обо всем позаботился королевский министр Кольбер. Вот что сам он говорит об этом периоде в своих мемуарах:

"Чтобы ухаживать за ребенком при полном сохранении тайны, как и было приказано королем, я нанял некоего Бошана с женой. Они прежде находились в услужении в моей семье и проживали на улице Урс. Я объявил им, что один из моих братьев сделал ребенка даме, занимающей видное положение в обществе, и что ради спасения чести их обоих я вынужден позаботиться о новорожденном, а потому доверяю его их попечению, на что они с радостью согласились".

Кольбер нашел для Луизы и акушера. 19 декабря в четыре часа утра Кольбер получил от акушера записку: "У нас мальчик, сильный и здоровый. Мать и дитя чувствуют себя, слава Богу, хорошо. Жду распоряжений".

Распоряжения, как и следовало ожидать, оказались для Луизы жестокими. Ей позволили побыть с сыном только три часа. В шесть часов, еще до наступления рассвета, акушер забрал ребенка, пронес его через Пале-Рояль и согласно полученным инструкциям передал Бошану с женой, которые ждали на лугу, прямо напротив Буйонского дворца. В тот же день новорожденного отнесли в Сан-Лe. По тайному приказу короля он был записан как Шарль, сын г-на де Ленкура и мадемуазель Елизаветы де Бe.

Вскоре, конечно, по Парижу поползли слухи, что у короля родился незаконный ребенок. Луизе, как ей этого ни хотелось, нельзя было отсиживаться в своем убежище. Нужно было показаться публике как ни в чем не бывало. Она пришла в собор и с трудом отстояла полуночную мессу. Придворные смотрели на нее с усмешкой. Ей не удалось скрыть свое состояние и свою тайну, не удалось никого обмануть. И от этого она пришла в еще большее отчаяние.

Король не отвернулся от Луизы, не разлюбил ее. Весной он привез ее в почти достроенный Версаль. Теперь она занимала официальное положение фаворитки. А в апреле 1664 года Людовик решил устроить в ее честь празднество невиданной красоты, включающее музыкальные и театральные представления, балет и феерию, фейерверк. Король в честь Луизы де Лавальер танцевал главную партию в балете, а 13 мая на сцене была сыграна премьера шедевра драматурга Мольера "Тартюф", поставленного в ее честь.

Но Луиза не умела быть счастливой, ценить драгоценные мгновения счастья, которые дарит жизнь, и все время впадала в меланхолию, часто плакала. Вскоре появилась причина для слез. Она вновь забеременела от короля. Как и первый ее сын, этот был рожден под покровом тайны, окрещен как "Филипп, сын Франсуа Дерси, буржуа, и Маргариты Бернар, его супруги". Опять Кольбер отдал его в надежные руки. И опять мать была лишена своего дитяти навсегда.