Бадри Хаметдин - Счастье Феридэ Страница 38

Резкая боль в голове мешала мне сосредоточиться. Профессор то выплывал из тумана, то снова скрывался. Я усилием воли заставила себя не заснуть.

— Феридэ, вы меня слышите? — Голос доктора раздавался над самым ухом.

— Да-да, продолжайте…

— Нет, сегодня вы недостаточно хорошо подготовлены. Поговорим в следующий раз.

Как доктор выходил, я уже не видела.

18 октября

На следующий день доктор вновь посетил меня. Я уже начала приходить в себя и даже немного подумала о своем положении. Было ясно одно — в этом доме я пленница. Но зачем меня здесь держат? Этими вопросами я засыпала доктора, не успел он переступить порог.

— Вы сегодня прекрасно выглядите… Не пытались вставать?

— Слабость в ногах непонятно откуда, — довольно миролюбиво ответила я.

Профессор хмыкнул.

— У вас нервное истощение — это и ежу понятно.

— Но до встречи с вами я себя прекрасно чувствовала.

— Не сваливайте всю вину на меня… Судя по вашим рассказам, хлебнуть вам пришлось немало.

В этом случае доктор был прав.

— Может быть, но я немного лечилась.

С интересом профессор переспросил:

— Лечились? А где?

— В Обзоре… Это недалеко от Варны.

Если это кудахтанье можно было назвать смехом, то доктор рассмеялся.

— Знаю я эту больницу… Прекрасное обслуживание.

Я гневно сдвинула брови.

— Уж получше, чем здесь. Там меня хоть выпускали подышать свежим воздухом.

— Всему свое время. Еще нагуляетесь, — уверенным голосом заявил профессор. — Давайте-ка лучше познакомимся.

Ваше имя я знаю. А меня зовут герр Штольц. Немного фактов из биографии? Я вижу, вы сразу же желаете узнать, на каких правах я держу вас здесь… Подождите немного.

Мне было очень неприятно наблюдать за этим человеком. Его лысина покрылась капельками пота. Можно было подумать, что Штольц волнуется. Я бы так и решила, если бы не знала профессора как жестокого и деспотичного человека. А ведь волнение — удел слабых. Штольц больше напоминал машину, у которой вместо сердца было железо.

— Я продолжу, с вашего позволения. — Доктор снова почесался. — Родился я в маленьком баварском городке. Родители мои — потомственные пивовары — мечтали, что я стану адвокатом. Следуя их наставлениям, я и поступил в университет на юридический факультет. Но судьба свела меня с одним малоизвестным доктором. Чего у него было не отнять, так это самоотверженного служения своей работе. Значительно позднее я понял, что этот человек заразил меня профессией врача. Бросив юридический факультет и поступив на медицинский, я с жадностью стал учиться, впитывая, как губка, знания по всем предметам. Мои сокурсники женились, обзавелись детьми, а я день и ночь проводил в лаборатории. И, поверьте, не зря! Однако годы шли, я старел, а моя идея никак не хотела реализовываться. Мне мешали мои противники, которые как ученые были ничто…

На мгновение Штольц задумался, видимо, вспоминая своих недругов, но, дернув головой, словно желая избавиться от мрачных мыслей, продолжил:

— Теперь я наконец-то у заветной черты, и никто пе помешает мне получить фактическое подтверждение моего открытия. Мой препарат — это революция не только в психиатрии, но и в общественных отношениях.

— Простите, — наконец мне удалось вставить слово, — но я-то тут при чем?

— Вы, Феридэ, — моя надежда! Я хочу испробовать препарат на вас…

Вскочив с кровати, я бросилась к двери. Изо всех сил молотя кулаками, я закричала:

— Помогите!.. Помогите!..

Профессор явно не ожидал от меня такой прыти. Он растерянно протер очки, но не двинулся с места.

— Кричите, кричите, хоть глотку надорвите — не поможет. — Лицо его казалось спокойным. — Здесь стены покрыты изоляционной материей.

В холодных глазах доктора я прочитала крушение своих надежд на спасение. Мне не оставалось ничего другого, как покориться судьбе…

19 октября

Утром, заглянув ко мне на несколько минут, профессор был необычайно приветлив. Он даже не вспомнил про мою вчерашнюю истерику.

— Как себя чувствуете? — традиционно начал он.

— Примерно так же, как канарейка в клетке.

Доктор прищурил глаза.

— Вы сами создаете себе клетку. Будь вы немного разумнее и не так горды, то уже давно бы разгуливали по моему чудесному саду.

— Что-то я не заметила отдыхающих, когда приехала к вам, — сказала я с сарказмом.

— Состояние здоровья остальных жителей пансиона не позволяет им совершать такие прогулки, — как ни в чем не бывало ответил мужчина и добавил: — А вы, я вижу, выглядите гораздо лучше.

— Вас это беспокоит?

Доктор поправил очки.

— Наоборот, я рад.

— Это намек на то, что вы можете начинать свой эксперимент? — зло отреагировала я.

Присев на кровать, профессор почесал мочку уха и спокойно проговорил:

— Напрасно вы так пренебрежительно относитесь к серьезной научной работе. Поймите, я ведь хочу вашего добровольного согласия…

— Вы имеете в виду документ? — спросила я, догадавшись, к чему именно клонит доктор.

— Что-то вроде этого…

— А если я не подпишу?

Профессор взглянул на ручные часы и озабоченно произнес:

— Да-а-а, задержался я в вашей обители или как там у вас… кельи, кажется…

Я промолчала.

— Ну что ж, значит, до завтра. — Мужчина поднялся и направился к двери. Однако, не дойдя до нее примерно шага, он повернулся и сказал: — Кстати, я зашел к вам, чтобы сказать о том, что уезжаю и возвращусь только завтра.

— Вы собираетесь до завтрашнего дня всех жителей пансиона отправить под наркоз? — язвительно спросила я у ненавистного докторишки.

— У вас, оказывается, прекрасное чувство юмора. Жаль, что оно пропадает здесь… — На лице у доктора появилась наигранная горечь, которая вскоре сменилась прежним каменным выражением. — Так вот, о деле. На время поездки в пансионе меня заменит студент… Подумайте о моем предложении…

Дверь закрылась, и я вновь оказалась в одиночестве. Однако сообщение доктора о том, что в это здание имеют доступ и другие люди, меня искренне порадовало. Втайне я надеялась, что со студентом мне придется гораздо проще, тем более что он в отличие от профессора мало походил на каменную стену или безупречный часовой механизм. Возможно, доктор подбирал помощника по своему образцу и подобию, но в данном случае играла роль еще и молодость.

Через час после ухода профессора мне пришла в голову неожиданная мысль о побеге. Она настолько захватила меня, что до обеда ни о чем другом я не могла и думать.

В полдень, как обычно, я услышала скрежет ключа в замке. Дверь распахнулась, и на пороге показалась старушка надзирательница. Наконец-то я могла спокойно рассмотреть это создание. Старушке было лет семьдесят. Она была худощава. На грубом, словно высеченном из камня лице, смуглом и морщинистом, особенно выделялись острые злые глаза да седые усы. Я содрогнулась от ужаса. Эта старая женщина напомнила мне персонаж из давно забытой страшной сказки. «Придется привыкать, Чалыкушу, — подумала я, — ведь до этого твое общество состояло только из одного доктора. Теперь жизнь обещает стать разнообразнее, ведь попечителей будет двое… Впрочем, нет — трое. Как же я могла позабыть о студенте, который должен был навестить меня позже!»

Держа в руках поднос с горячим обедом, старая женщина молча подошла ко мне и поставила его на кровать рядом со мной.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Старуха слегка наклонила голову и сверкнула глазами.

— Извините, — попыталась я завести разговор, — раньше я слишком плохо чувствовала себя и поэтому, возможно, была не очень внимательна к вам…

Женщина, не говоря ни слова, присела на край кровати и уставилась на меня.

— Вы давно работаете у доктора? — спросила я, надеясь разговорить не слишком вежливую прислугу.

Указав пальцем на тарелки, старуха скрестила руки на груди и недовольно пробежалась по мне взглядом. По ее суровому лицу я поняла, что беседы у нас не получится…

После обеда я почувствовала себя неважно, но внезапно накатившийся сон избавил меня от борьбы с головокружением и легкой тошнотой. Когда я проснулась, состояние мало изменилось, однако головная боль явно уменьшилась. Не знаю, сколько еще времени я провалялась в постели, стараясь подавить в себе неприятные ощущения, но, когда ко мне вернулась способность спокойно подумать о предстоящем побеге, как назло, в дверь постучались. Еще через мгновение раздался грохот открывающегося замка, и в дверном проеме показалась худощавая фигура рыжеволосого юноши. В руках он держал тарелку с овсяной кашей и чашку с кусочком белого хлеба.

— Извините, госпожа, — осторожно пробубнил он. — Доктор просил меня зайти и поинтересоваться состоянием вашего здоровья… И заодно принести вам ужин.