Мегги Леффлер - Диагноз: Любовь Страница 38

Ди залила меренгу в форму для пирога, добавила бананы, отправила форму в духовку и выставила необходимую для выпечки температуру. Я присела рядом, ожидая, когда пирог зарумянится.

— Алисия, по поводу твоих теорий… — попыталась остановить ее Роксана.

— Потом мама сказала: «Давай сменим частоту и посмотрим, как они отреагируют». Она мигнула светом трижды, и ей ответили три раза.

— Алисия, ты знаешь…

— Вот я и думаю, что это может означать? Кто перемигивается светом в гостиной посреди ночи только для того, чтобы развлечься? Разве что те самые люди, которые делают бомбы и оставляют их под мостами, или в высотных зданиях, или в…

— Мэдди когда-нибудь говорила тебе о том, что она лесбиянка? — перебила Роксана.

— Что?.. — Алисия застыла в изумлении.

Ди перестала протирать стол.

— О чем ты говоришь? — Алисия напряженно смотрела на Роксану.

— О твоей матери. Мэдди гомосексуальна!

— И когда это с ней случилось?

— Она всегда была такой.

Кофе был готов, из-под крышки вырывался пар. Ди начала расставлять на столе чашки и блюдца, стараясь делать это бесшумно.

— Она знала это, когда выходила замуж за моего отца? — спросила Алисия.

— У нее был серьезный роман с женщиной до того, как она познакомилась с Фрэнком. Но она сказала, что хотела бы вести более традиционную жизнь.

— Ага. И устроила мне вот это, — пробормотала Алисия.

— Она старалась любить твоего отца. Но они не очень подходили друг другу. Твоя мать, несмотря на взбалмошность, великолепная поэтесса. А Фрэнк никогда не признавал ее таланта. Он просто занимался зарабатыванием денег. Звучит так, словно я обвиняю его. Но на самом деле все иначе. Он хороший человек, и у него были серьезные намерения. Но он… — Роксана открыла рот, чтобы добавить что-то, но внезапно передумала. — Ты, кажется, хотела о чем-то спросить.

Алисия пожала плечами.

— Нет.

— Хотела. Скажи мне, о чем ты хотела узнать.

Тишина длилась и длилась, становясь почти непереносимой. Мы словно застыли в пробке на красный свет. «Кто двинется первым? — подумала я. — И из-за кого эта пробка?»

Мне хотелось, чтобы Ди начала разливать кофе и достала пирог, и тогда Алисия не чувствовала бы себя обязанной продолжить разговор.

— Все-таки я не понимаю, — наконец вымолвила Алисия. — Почему мама в три часа ночи стояла в гостиной и мигала лампочкой?

— Милая, некоторых вещей я не могу объяснить.

— Я действительно беспокоюсь за твой желудок, — сказала Ди чуть позже. Она вернулась в гостиную с подушками и красными простынями в цветочек, неся все это на выпирающем животе. Похоже, она абсолютно нормально принимала новое состояние своего тела или просто привыкла к этому. Я смотрела, как она ловко раскладывает диван и застилает его простынями. Через пять минут Ди исчезла в поисках второго одеяла, а я скрутилась на не застеленном до конца диване в позе эмбриона, держась за живот.

— Мне так неудобно из-за твоего самочувствия, — сказала Ди, возвращаясь в комнату со стеганым ватным одеялом.

Мой желудочно-кишечный тракт, обычно прекрасно сбалансированный бактериями и пищеварительными ферментами, не мог справиться с чересчур обильным обедом, который я в него запихала. Раздутый закупоренным внутри газом, мой бунтующий кишечник выдавал такую перитонеальную боль, что мне не оставалось ничего другого, кроме как лежать, свернувшись калачиком.

— Это была прекрасная еда. — Я вздрогнула, сообразив, что Ди стоит надо мной с развернутой простыней. — Ой, я сейчас подвинусь…

Я медленно села, держась за живот, чтобы беременная женщина могла закончить стелить постель.

— Ты уверена, что не хочешь пепто-бисмола? — спросила Ди, встряхивая простыню, которая вздулась парусом, а потом медленно спланировала на поверхность дивана.

— Нет, нет. Мне скоро станет лучше, правда, — сказала я, делая неуверенную попытку заправить угол простыни. Удивительно, но для человека в ее положении, когда обязательно уменьшается емкость легких, Ди ни капли не задыхалась. Интересно, ездит ли она на велосипеде в Амстердам или они вместе с мамой занимаются йогой?

— Значит, это был Винсент Оорспронг, — сказала я.

— Мы расстались. — Ди бросила подушки поверх простыней.

— О!

— Больше месяца назад.

— О…

— Вот еще одеяла, если ты замерзнешь.

Она отвернулась в тот самый момент, когда меня скрутил очередной приступ боли, поэтому мои слова прозвучали скорее как стон, а не как вопрос:

— Кто… будет… принимать… твои роды?

Ди остановилась и медленно повернулась в мою сторону.

— Что?

— Кто… будет… принимать… Кто твой доктор? — глотнув воздуха, повторила я вопрос. Мой живот издал странный звук, похожий на шорох волны, набежавшей на берег.

— У меня нет врача. Тебя что, тошнит? — обеспокоенно спросила Ди. Она даже потянулась за мусорной корзиной.

— Я в порядке. Я правда в порядке, — сказала я, вздрогнув. — А когда твой срок?

— Рожать? — Ди задумчиво посмотрела на свой живот. — Не знаю.

— Как не знаешь? — воскликнула я, не веря собственным ушам. — Когда у тебя была последняя менструация?

Ди посмотрела на меня и засмеялась, словно мои слова были чем-то неприличным.

— Я действительно понятия не имею!

И она оставила меня в одиночестве, а я заползла на диван, стараясь сдерживать газы и думая о том, что мои боли при метеоризме не могут сравниться с болью при родовых схватках. Как, черт возьми, Ди намеревается рожать этого ребенка? Хотелось бы знать.

Мои мысли переключились на маму, ведь ей за один раз пришлось рожать двоих детей. Я не могла понять, счастье это или проклятие.

В гостиную вошла Алисия, явно недовольная перспективой провести ночь на одном диване со мной. Выглядела она так, словно не хотела разговаривать, но не могла сдержаться.

— Здесь воняет, — заявила она.

— Прости, — пробормотала я. Я не была уверена, стоит ли спрашивать ее о том, все ли с ней в порядке, да и не знала, как заставить ее признаться, что не все. Вместо этого я продолжила разговор: — Я спросила у Ди, когда ей рожать, но она ответила, что не знает. Она выглядит так, словно может разрешиться в любой момент, но ей до этого даже дела нет!

— А-хха, — зевнула Алисия, как попало сгребая одеяла и заворачиваясь в них.

— Как ты думаешь, она вызовет повивальную бабку или решит лечь в больницу? — спросила я. — Она принимает витамины для беременных?

Спустя несколько секунд Алисия резко ответила:

— Понятия не имею.

— А как насчет Роксаны? Она сама обращается к врачам? Знаешь, я думаю, что ей следовало бы пройти обследование и сдать кое-какие анализы, чтобы проверить работу печени. И ультразвуковой…

— Мне насрать, — ответила Алисия, отворачиваясь к стене. — Моя мать лесбиянка.

Глава 11

История болезни

То, что преподносит вам пациент, является смесью слухов… косвенных намеков… легенд… преувеличений… и невозможностей.

И великое искусство составления правильной истории болезни состоит не в том, чтобы проигнорировать эти несуразности, а в том, чтобы понять их истинный смысл.

Воскресным вечером я вернулась с железнодорожной станции в тихий Парчмент-хаус. Полностью вымотанная, я свалилась на диван и потерла глаза, все еще думая об Алисии. Когда мы расставались с ней в Лондоне, она выскочила из такси и с такой силой хлопнула дверью, словно мы с ней дико разругались, а я об этом забыла.

— Доберешься отсюда сама? — спросила Алисия, вытаскивая ручку своего чемодана на колесиках.

— Ну да, конечно, но… Как насчет тебя?

— А что насчет меня? Я выяснила все, что хотела, — сказала она, и этот ее ответ сбил меня с толку, поскольку, как я поняла, Алисия до сих пор не разобралась в том, почему мать бросила ее.

— И теперь ты вернешься домой? — поинтересовалась я.

— Домой? Ха! Ни в коем случае! — Алисия зашагала прочь, дергая свой чемодан за ручку, как упрямого ребенка.

— Так куда… Что мне сказать Бену? — выпалила я, стараясь задержать ее. Я все еще не была уверена, почему меня беспокоит уход Алисии. До того как она появилась на пороге моей комнаты в общежитии, я была уверена, что прекрасно проживу за границей и в одиночестве. А теперь я чувствовала себя игрушкой-головоломкой, из которой вывалились и потерялись некоторые детали.

— Скажи ему, что я пошла по магазинам, — бросила на прощание Алисия и ушла, оставив меня расплачиваться с таксистом, а затем искать поезд, на котором нужно было добраться до станции Ватерлоо, а затем обратно в Винчестер. Странно было наблюдать, как Алисия исчезает в толпе людей, идущих по лондонской мостовой. У меня появилось ощущение, будто я никогда больше ее не увижу.