Николай Новиков - Опасная любовь Страница 42

— Твоей квартиры? — уточнил Котляров.

— Клуба имени Фрунзе, бестолочь!

— Надо же, какое совпадение! То-то я смотрю, у Арика такой вид, будто он бежал за твоей машиной через весь город, чтобы вместе войти в наш замечательный клуб. Похоже, серьезная была репетиция, найдены новые творческие решения…

— Заткнись, Боря, — хмуро сказал Аристарх.

— Действительно, — покачала головой Шура. — Ты, Котляров, не имеешь представления, что можно говорить, а что нельзя.

— Ну, орлы, полетим мы или нет? — закричал, врываясь в раздевалку, Эйнштейн. — Еще парочка репетиций — и будем готовиться к премьере. Контрольных прогонов теперь нет. Прошу на сцену, господа лицедеи, прошу, прошу!

— Непременно полетим, Валерий Петрович, — с радостной улыбкой заверила главного Шура.

— Итак, напоминаю, о чем у нас идет речь, — объявил Эйнштейн, когда актеры заняли свои стулья на сцене. — Вы сидите в квартире, трое: муж, жена и любовник жены…

— А если б он был любовником мужа, — глубокомысленно заметил Котляров, — критики бы точно приняли нас за своих и мигом организовали бы гастроли на Бродвее.

— Размечтался! — сказала Шура. — У них самих туда очередь, как в женский туалет на вокзале.

— Спокойнее, не отвлекайтесь, — топнул ногой Эйнштейн. Жалобно заскрипели доски сцены под его грузной фигурой. — Продолжим. Значит, мужики крепко поддали и начинают выяснять отношения, не грубо, не оскорбляя друг друга, а вежливо. Любовник, бедный студент, Боря, внимание, не может понять, как законный муж позволяет такой красивой женщине встречаться с ним? Почему он не носит ее на руках, не дарит каждый день цветы, а равнодушен к ее проблемам и даже не пытается набить морду ему, любовнику? Это просто не укладывается в голове студента. Вспомнил, Боря?

— Да я и не забывал, — сказал Котляров.

— Отлично! А вот жене, Шура, твоя роль, ужасно скучно слушать эту пьяную болтовню. Более того, противно, что при ней обсуждают ее поведение. Ну да, она от нечего делать немного увлеклась, тайные встречи, немыслимый восторг в глазах парня, цветы и все прочее, но это всего лишь каприз! И он — там, за стенами дома, а здесь — ее крепость, надежная защита от всяких потрясений, понимаешь, Шура? Уверенность в себе! И вдруг — все смешалось. На ее глазах муж разрушает притягательность любовника, а тот разрушает надежность мужа! Она пытается прекратить этот кошмар, но они ее не слушают. И тебе, Шура, твоей героине уже не просто скучно — страшно!

— Понятно, — сказала Шура, старательно изображая на лице смертельную скуку.

— Страшно! — закричал Эйнштейн.

— Ох, батюшки, — запричитала Шура, всплеснув руками, — да чаво ж теперича делать-то?

— Каяться, — засмеялся Котляров.

— Серьезнее, друзья мои, серьезнее. Теперь Арик. Его роль, пожалуй, самая важная. Ты, Арик, — муж…

— Старый муж, грозный муж! — с обольстительной улыбкой продекламировала Шура.

— Да что с вами сегодня происходит?! — сердито закричал Эйнштейн. — Весна действует, что ли? Все, прекратили дурачиться, собрались, слушаем. Итак, муж. Умный, деловой, очень занятой человек. Ты решаешь стратегические, глобальные задачи. И вдруг понимаешь, что в стене твоей крепости появилась трещина. Жена встречается с каким-то бедным студентом. Что делать? Набить ему морду — она пожалеет или найдет другого. Запретить ей выходить на улицу, запереть в квартире — но это же несерьезно. Пригрозить, побить — и это не выход из положения. И ты приглашаешь любовника в дом, чтобы, как говорят, на пальцах разъяснить жене, что ее увлечение — опасная «романтика», за нею, кроме восторженных фраз да дешевых цветочков, ничего нет, а потерять, увлекшись ею, можно многое. Понимаешь?

— Вы каждый день это говорите, — мрачно сказал Аристарх.

— Говорю, говорю, а толку мало! Пожалуйста, отнесись к этому серьезно, вникни, вдумайся, представь себя на месте мужа. Он же прекрасно знает ее, понимает, что его любимая женщина готова совершить ошибку, и сейчас жестко, страстно, четко должен убедить ее в этом. Убедить! Иначе — потеряет ее.

Аристарх вдруг с ужасом понял, что ему придется играть самого себя. Почти самого себя. В пьесе — богатый бизнесмен, он — бедный актер. В пьесе жена устала от роскоши и бесцельного существования, пытается развлечь себя тайной связью с человеком иного круга, его жена устала от бедности и однообразия и тоже пытается развлечь себя… Господи, как же все похоже! Только он, Аристарх, не пытался вежливо, аккуратно убедить Ирку в опасности ее увлечения, он злился, кричал, просил не встречаться, угрожал… Он готов был избить непрошенного толстого гостя и сделал бы это, не будь рядом шкафообразного телохранителя!

— Ну-с, поехали! — хлопнул в ладоши Эйнштейн. — Боря!

— Зачем тебе жена, зачем тебе эта прекрасная женщина, если ты даже не знаешь, о чем она думает, что чувствует? — пылко сказал Котляров. — Ты же весь в делах, весь… в деньгах!

— А не пора ли вам расходиться, мои дорогие? — холодно сказала Шура. — Время уже позднее, я устала и хочу спать.

У Аристарха потемнело в глазах. Он увидел перед собой Степана Петровича, услышал будто бы его голос. «Зачем тебе жена, зачем тебе эта прекрасная женщина, если ты не можешь обеспечить ей достойную жизнь?..» — это, конечно же это хотел сказать толстый ублюдок! И говорил, не прямо, а намеками!

— Я убью тебя, сволочь! — со злостью сказал Аристарх.

— Нет, нет, Арик! — замахал руками Эйнштейн. — Ты должен сдерживать себя, импровизировать здесь не нужно. Ты говоришь: я знаю большее…

— Чушь собачья! — заревел Аристарх. — Беседовать в своем доме с ублюдком, который лезет к жене, — такого не бывает! Его нужно просто вышвырнуть или убить! Чтоб другим неповадно было! Уничтожить! — Он вскочил на ноги, схватил Котлярова за грудки и с такой силой тряхнул, что у Бориса перехватило дыхание. — Это моя женщина, ты понял, сука? Понял, понял?!

Он тряс Котлярова, и тот непроизвольно кивал головой, безуспешно пытаясь сказать что-то другое.

— Арик, Арик! Что с тобой? Прекрати сейчас же! — Шура ухватила его за руку, пытаясь оттащить от Котлярова.

— Прекрати?! Муж отдал тебе все, что у него есть, он верит, что ты будешь сидеть и хранить семейный очаг, пока он охотится! Потому что он вернется к нему, с добычей или без, усталый или смертельно раненный!

— Какая страсть, — пробормотал Эйнштейн. — Может быть, нам переделать пьесу?..

— А ты думаешь о своих развлечениях, о том, как бы трахнуться с негодяем, который случайно оказался рядом! Шлюха!! — Аристарх с такой силой толкнул Шуру, что она отлетела в объятия Эйнштейна, чуть не сшибла главного с ног.

— Это возмутительно! — завопил Эйнштейн. — Что ты себе позволяешь, Аристарх? Как ты смеешь?!

— Действительно, Арик, что с тобой? — с недоумением спросил Котляров, высвободившись из цепких пальцев Аристарха.

В глазах Шуры застыл ужас.

Аристарх замер, опустив голову. Потом зло усмехнулся, отчаянно махнул рукой.

— Да пошли вы все!.. — и зашагал в раздевалку.

Первым к нему подошел Котляров. Сел рядом на лавку, хлопнул приятеля по плечу, негромко сказал:

— Все будет нормально, Арик.

— Ты думаешь?

— Знаю. Сам через это прошел. Только Шуру ты зря обижаешь, она и вправду без ума от тебя. Мне кажется, если позовешь, бросит все и пойдет к тебе в шалаш.

— Кому от этого легче будет?

— Ей — точно. Ну что, успокоился? Эйнштейн обиделся, сказал, что это неслыханный провал, катастрофа, репетиция закончена, и убежал. Ты и его зря расстроил.

— Такой уж я дурак, — усмехнулся Аристарх.

В раздевалку вошла Шура, несмело приблизилась к Аристарху, опасаясь, что он снова закричит на нее.

— Прости, Шурик, — виновато сказал Аристарх. — Я… не знаю, что со мною было. Затмение нашло.

— Да ничего, Арик, это со всеми бывает, — осмелев, она села рядом, обняла его, ласково, как ребенка, погладила по голове. — Но ты был великолепен. Боря сказал, что репетиция закончена. Я могу тебя подбросить… куда скажешь.

Аристарх пожал плечами.

— А теперь, Шурик, меня прости, — сказал Котляров. — Но этому парню нужно немного расслабиться, забыть о женщинах вообще. Не навсегда, конечно, на денек-другой. Можешь забросить нас ко мне?

— Ты едешь к Борису, Арик?

— Да, — сказал Аристарх, поднимаясь.

— Как хочешь, — пожала плечами Шура. — Ну пошли, ребята, я, так уж и быть, послужу вам таксистом. Или — таксисткой?

— Эмансипация, — развел руками Котляров.

24

Павел Иванович положил чемодан в багажник, сердито захлопнул крышку и с мрачным видом уселся за руль. Настроение ему испортил парень, который к концу рабочего дня появился в магазине и прямым ходом направился в кабинет Наташи. Это был ее новый… жених, что ли? Обычный московский парень, длинный, симпатичный, в джинсовом костюме. Ну и как тут не огорчиться? Ведь целый день ждал этого момента, почти не сомневался — приедет сам Радик Иванович, увезет к себе Наташу, а он, водитель, вернувшись домой, расскажет жене! То-то она удивится, как они живут в Москве, эти нерусские, как по десять жен имеют, да всех, наверное, директоршами поустраивали в своих магазинах.