Джоанна Макдональд - Сомнительные ценности Страница 45

— Ты часто бываешь на аукционах «Вентворс»?

— На вернисажах, а не на аукционах. Я не могу позволить себе покупать то, что мне нравится.

Они продолжали медленно идти вперед.

— У меня есть подруга, которая работает у «Вентворс», — вдруг сказала Катриона. — Сейчас она ждет ребенка.

Андро удивленно взглянул на нее, но ничего не сказал, и несколько минут оба хранили молчание.

— Сама не знаю, почему я тебе об этом сказала, — в конце концов с удивлением произнесла Катриона.

— Может быть потому, что это для тебя важно? — предположил Андро. — Вы с ней очень близки?

— Да, очень. И если честно, то знаю, почему об этом заговорила. Потому что завидую ей. Это ужасно, да?

— Зависть движет людьми так же, как и честолюбие. Именно ревность и зависть к брату заставили меня стать актером. Я должен был совершить что-то дикое и неожиданное — такое, на что он был не способен. А ты завидуешь Марии из-за того, что у нее есть дети?

— Нет, — ответила Катриона и тут же нахмурилась, обдумывая, почему она так сказала. — Я не завидовала Марии, потому что считала: у нее есть дети, но зато у меня есть моя карьера, — медленно произнесла она. — Но у этой моей подруги тоже блестящая карьера.

— И теперь ты хочешь, чтобы у тебя, как и у нее, было и то и другое?

Катриона искоса взглянула на него, но лицо Андро было в тени, и она не смогла прочесть его мысли.

— В этой долине, должно быть, таится воспоминание о каких-то горьких и страшных событиях, — сказала она, резко меняя тему. — По вечерам здесь иногда слышатся чьи-то рыдания.

— Феи?

— Нет, души тех фермеров, которых согнали с родной земли. — Она показала на усеянное камнями поле. — Посмотри, вот там когда-то стоял дом. Землевладелец вышвырнул оттуда людей, велел снести крышу и позволил овцам бродить между стен. Не уверена, что я согласилась бы здесь жить. Наверно, там полно привидений.

— Да, здесь чувствуется какая-то таинственность, — согласился Андро.

Дорога круто повернула, и им предстало необычное зрелище: ровные ряды покатых невысоких холмиков, голые склоны которых были истоптаны стадами овец. Даже при ярком солнечном свете в них было что-то пугающее, особенно на фоне нескольких полуразрушенных фермерских домиков, беспорядочно разбросанных вокруг грязноватого маленького озера.

— Как интересно! Какие странные холмы! — воскликнул Андро. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Когда-то здесь жили люди, — с горечью произнесла Катриона. — Деревня была полна смеха и детских голосов, каждый из этих холмиков имел свое имя. Повсюду бродили куры, гуси, коровы, а вовсе не эти противные овцы. Озеро было живым и чистым, на нем обитали дикие утки и шотландские куропатки. Наверно, здесь была грязь, вонь и антисанитария, но здесь била ключом жизнь, здесь рождались и умирали люди. Как на той картине, о которой ты говорил. — Она подошла к одному из заброшенных домов. — По-моему, это и есть тот самый, который облюбовали Донни с Марией.

— Не знаю, что из этого может выйти, — с сомнением произнес Андро, вслед за Катрионой пробираясь внутрь развалин, которые когда-то были двухкомнатным домом. — Тут почти ничего не сохранилось.

Земляной пол порос травой, одна стена сохранилась в более или менее пристойном виде, но остальные заросли мхом и лишайником. Вплотную к стенам подступали разросшиеся деревья, просовывавшие в окна и двери покрытые полураспустившимися почками ветви.

— Какие странные деревья, — заметил Андро, растирая почку пальцами. — Ты не знаешь, что это?

— Это орешник. Когда я была маленькой, осенью мы всей семьей приходили сюда собирать орехи. Наверно, бывшие владельцы дома специально их разводили, чтобы как-то дополнить и разнообразить свое скудное меню.

— Кстати, о еде, — сказал Андро, сбрасывая с плеч рюкзак на ровный плоский камень, — мой желудок уже настойчиво о себе напоминает. Не подойдет ли это место для нашего пикника?

— Именно это я и имела в виду, — улыбнулась Катриона, выбирая наиболее сухое место на земляном полу. — Думаю, лучше всего здесь, в углу. Если хорошо укрыться от ветра, то на солнышке совсем тепло. — Она прислонилась к стене. — Отлично. Здесь нас не видно с дороги, хотя, впрочем, это неважно — наверно, мы первые, кто пришел сюда впервые за несколько недель. Где-то в рюкзаке должна быть подстилка.

Андро начал вытаскивать из рюкзака вещи, в том числе синюю подстилку из непромокаемой плотной ткани.

— Точно такую же я получил в награду, когда кончил школу, — заметил он, разворачивая ее.

— А я-то думала, ты получил золотую медаль, — фыркнула Катриона, берясь за второй конец подстилки, чтобы помочь ему.

Они уселись рядышком. С Андро Катрионе было так легко, как никогда не было с Хэмишем. Она чувствовала себя счастливой и расслабленной. Никакого чувства вины или непонятной благодарности, только теплое солнце, вкусные еда и питье. Катриона дернула за кольцо и протянула Андро открытую банку с пивом:

— Оно чересчур теплое, но все-таки жидкое.

Андро залпом выпил большую часть.

— Ф-фу! Немножко притушил огонь, — сказал он, отдуваясь. — Если не ошибаюсь, я видел там пирог с бараниной? Пироги с бараниной — это моя слабость.

Катриона достала из пластмассовой коробки пироги, дала один ему и взяла себе второй. Они одновременно вонзили зубы в корочку и, улыбаясь друг другу, начали жевать.

— А у тебя нос в масле, — некоторое время спустя, с наслаждением глотая последний кусок, заметил Андро.

— Спасибо, — беззаботно ответила она, потягиваясь на солнышке. — Посмотри, вон там в углу расцвели примулы. Странно, как это ветер их не погубил.

— А они в защищенном месте, — объяснил Андро, — действительно, их там несколько штук.

— «Весна пришла, и все цветет, и птичка на крыле»… — мечтательно процитировала известный стишок Катриона.

— Все это чушь, наоборот: крыло на птице — вот! — весело продолжил он.

— Я никогда не слышала такого варианта. Это ты сам придумал? — спросила Катриона, щурясь от яркого солнца.

Он засмеялся и мотнул головой. Глаза Катрионы были полузакрыты, пышные разлохматившиеся рыжие волосы сверкали на солнце золотыми искрами. Она казалась излучающей сияние, влекущей, опьяняющей. Потянувшись к ней, Андро коснулся ее губ своими — раз, другой, третий. Прикосновение его языка к ее полураскрытым губам огнем опалило Катриону. Она без сопротивления позволила этому огню проникнуть внутрь и разжечь там ровное и сильное пламя страсти. Ей не хотелось ни деклараций о колдовстве, ни экстравагантных жестов и криков экстаза, нет, ей нужна была нежность и страсть, простая, не сковывающая, незапрещенная, не требующая никаких уверток или отговорок.

Как только Андро появился на ферме, девушка сразу почувствовала, что между ними что-то возникло. Катриона не спрашивала себя, как это было в случае с Хэмишем, разумно ли она поступает. На этот раз все произошло иначе. Тогда — настойчивая поспешность, необузданный напор с обеих сторон. Стрелка сексуального барометра при первом же соприкосновении их губ мгновенно скакнула до высшей отметки. Но с Андро первые поцелуи казались нежной увертюрой к симфонии. Не зря он был актером, художником, способным уловить мельчайшие нюансы чувств и настроений. Он никуда не торопился. Долгие, долгие минуты прошли, пока его руки дотронулись до ее волос, погрузились в их сверкающую глубину и наконец сомкнулись у нее на затылке, заставив ее плоть напрячься. Катриона затрепетала от головы до пят. Она ответила робким прикосновением к его спине, ощутив сквозь одежду силу и твердость мышц его гибкой спины.

— У твоих губ вкус пирога, — прошептал Андро, отстраняясь и глядя на нее дразнящими темно-карими глазами.

— Ты же сказал, что любишь пирог с бараниной, — выдохнула Катриона.

— Да, это верно, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать то местечко на шее, откуда, казалось, выходил ее голос. — А как ты смотришь на то, чтобы заняться любовью? Прямо здесь, в Долине Фей?

Прямолинейность вопроса ошеломила ее. Она не ожидала, что он спросит об этом, ей казалось все само собой разумеющимся. Более того, она считала, что они уже начали путь. Не получив немедленного ответа, Андро перевел взгляд с ее лица на небо и нависший над ними шатер ветвей с набухшими почками.

— Это будет восхитительно, разве нет? Здесь, на весеннем солнышке, рядом с распускающейся примулой, под пение птиц. Ты согласна, что такой случай нельзя упускать?

— Да, — мягко ответила она. — Да, я согласна.

— Чудесно! — возликовал он и, рассмеявшись, заключил ее в объятия и поцеловал. — Это будет потрясающе — вот увидишь!

Физически они как нельзя лучше подходили друг другу — оба высокие, стройные, гибкие. Их длинные ноги и тела соединились легко и грациозно. Они переходили от одной позиции к другой, как танцоры в каком-то удивительном горизонтальном па-де-де, исполненном на полу развалившегося дома, который, конечно, видал немало слияний мужчин и женщин в те времена, когда был обитаем. Но те неуклюжие совокупления совершались в темноте, тайком, под прикрытием провонявших потом одеял, в доме, полном людей и животных. Это же ничего не сковывало — свободно льющаяся мелодия двух красивых тел под поцелуями ласкового солнца, исполненная на лоне пробуждающейся весенней природы.