Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая Страница 45

— Бедная обезумевшая девочка, — прошептала Нан, помогая ей подняться. — Ну что же, Бог свидетель, его светлость должен ответить за все сполна! А теперь пойдем домой, милая, пойдем с нами. Ничего не изменится оттого, что ты умрешь от холода или уморишь себя голодом.

— Ее светлость умерла? — глухо спросила девушка.

— Нет, она жива и хочет видеть тебя.

Шарлотта горящим взором с недоверием посмотрела в пухленькое розовое лицо приемной матери.

— Она не может хотеть видеть меня. Она знает…

— Да, да, знает, — сказала Нан, многозначительно глядя на мужа, который ответил ей таким же тревожным взглядом. Этот славный мужчина был очень расстроен случившимся.

— Она не может хотеть видеть меня, — повторила Шарлотта.

— Однако она хочет, — возразила Нан. — Это она послала нас разыскать тебя.

— Если она хочет упрекать меня, то я больше этого не вынесу, — проговорила Шарлотта, дрожа с головы до ног.

Тогда Нан обняла ее и стала успокаивать:

— Она не будет упрекать тебя. Ханна передала нам, что ее светлость сама хочет объявить тебе свое решение.

И они пошли через лес к опушке. Солнце еще светило в этот длинный летний день, казавшийся Шарлотте самым продолжительным в ее жизни. Джозеф что-то прошептал жене и ушел по направлению к своему дому. Нан повела девушку через фруктовый сад, а затем — через парк к замку. Вокруг Шарлотты во всей красе расстилался знакомый сад, она слышала приглушенный звон колоколов, доносившийся с колокольни, различала вечернюю песню дроздов. Но в этих звуках сейчас она не ощущала теплоты, красоты, музыкальности… она чувствовала только смертельную слабость и отвращение к жизни. В эти мгновения ей очень хотелось, чтобы Нан оставила ее в лесу умирать. Что ей может сказать леди Чейс, кроме слов, которые принесут новую боль и страдания?

Глава 10

Элеонора лежала в постели. Шторы опочивальни были задвинуты от солнца, и в спальне стоял сильный запах ароматических жидкостей и одеколона, которым Ханна натерла пылающие в лихорадке запястья и виски ее светлости. Доктор Кастлби уже ушел, довольный, что бедное, измученное сердце миледи выдержало еще один приступ. Он сказал, что было бы лучше ей ни с кем не встречаться, но миледи настояла на том, чтобы к ней привели Шарлотту.

Ожидая воспитанницу, Элеонора Чейс перебирала всю свою жизнь и думала, что же она такого сделала, чтобы заслужить подобное наказание — ужасное открытие, связанное с виной Вивиана. И она решительно сказала себе, что должна разделить со своим сыном эту вину. Элеонора Чейс была необыкновенной женщиной; она относилась к той породе людей, которые не только придерживаются самых высоких идеалов, но и стремятся всегда поступать соответственно им. Миледи никогда не понимала снобизма и презирала его. Несмотря на то, что она была очень высокого происхождения, Элеонора не рассматривала себя только как человека, принадлежащего к определенному слою общества. И, что было уникально, уже в то время она обладала обостренным чувством социальной справедливости. Она не считала, что одни законы существуют для богатых, а другие — для бедных. Не считала, что лорд может безнаказанно совершить преступление, за которое простого человека приговорили бы к каторге. И посему решила, что Вивиан должен сполна заплатить за содеянное с Шарлоттой. Очнувшись, она заставила Ханну признаться, что соблазнитель Шарлотты — Вивиан. Старая женщина сначала не хотела этого делать, однако леди Чейс заставила ее поклясться на Библии, а потом сказала:

— Мне нельзя умирать. Я должна проследить за тем, чтобы содеянное зло было исправлено.

Она послала за Нан и поговорила с ней. Жена смотрителя, горько рыдая, попросила:

— Простите бедняжку Шарлотту, она ведь жила в полном неведении. Я ни разу не предостерегла ее, так что все это — моя вина, а не девочки, миледи!

— Тут некого винить, кроме моего жестокого и бессердечного сына, — отрезала ее светлость. Ибо она понимала, что если бы Вивиан любил Шарлотту, то никогда бы не бросил ее. Любовь миледи простила бы, но не похоть — этот грязный и непростительный грех.

Нан долго не могла понять, что задумала ее светлость. Любая другая знатная леди попросту вышвырнула бы девочку из дома или, в лучшем случае, заплатила бы ей. И она сказала об этом. Но миледи вспыхнула от негодования и громким отчетливым голосом осудила проступок сына:

— Он уже взрослый мужчина. И ему лучше знать, что к чему. Шарлотта же еще совсем ребенок, она влюбилась в него, впечатлительная и нежная девушка. И не смогла устоять перед лестью со стороны красивого молодого человека. Она сама сказала мне, что именно любовь, казавшаяся ей такой прекрасной, погубила ее. И я заставлю сына ответить за ее падение. Не позволю ему сбежать, как трусливому грязному негодяю, чтобы Шарлотта одна все расхлебывала!

Именно к такому решению пришла Элеонора и повторила эти слова самой Шарлотте, когда наконец дрожащая от страха девушка оказалась около ее огромной кровати под балдахином и стояла, слушая этот удивительный вердикт, предписанный таким необыкновенным судьею.

— Я пошлю за лордом Чейсом. Когда он вернется со Средиземного моря, то немедленно женится на тебе, — объявила леди Чейс.

— Но это невозможно… такого не может быть! — в страшном волнении воскликнула Шарлотта.

Леди Чейс взяла ее тонкую руку.

— Шарлотта, — промолвила она. — Я признаю, что ты совершила грех, мое бедное дитя. Но твой грех много меньше возмутительного поступка, совершенного им, отлично понимавшим, что он совершает зло. Ты легко поддалась соблазну, ведь ты любила и была готова отдать себя. Я знакома с тобой уже очень давно, знаю, что ты всегда была очень великодушной и неосторожной. Разве я не ставила тебе в вину импульсивный характер? Недостаток осмотрительности?

— Да, миледи, вы часто упрекали меня за это, — прошептала Шарлотта.

— Тем не менее ты не понимала, что делаешь, — тихо произнесла Элеонора Чейс, — и все эти недели ты, должно быть, чувствовала себя невыносимо. Я отлично понимаю всю тяжесть твоих мучений, бедное мое дитя.

— Ах да, да, — прошептала Шарлотта и уткнулась лицом в стеганое одеяло. — Но почему вы не прогоните меня?

— Потому, что я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, и потому, что ты родишь моего внука, — сказала леди Чейс. — Я не намерена от него отказываться, и ребенок должен носить соответствующее имя. Когда он родится, для всех это будут преждевременные роды… семимесячный ребенок, да неважно… Так что всяким сплетникам придется попридержать свои языки. Ты станешь леди Чейс и произведешь на свет дитя здесь, в этом замке.

Шарлотта едва верила своим ушам.

— Но, миледи, мне не подобает становиться женой лорда Чейса, — дрожащим голосом проговорила она.

— Другие знатные дамы, наверное, согласились бы с тобой. Я же — нет. Ты добропорядочна в своей основе. Ты была чиста и непорочна, пока грязная страсть Вивиана не осквернила твою чистоту. И он, мой сын, запятнал не только тебя, но и свое честное имя, — добавила ее светлость.

Тут она закрыла свое прелестное лицо руками, и слезы потоком заструились по нему, словно смывая маску гордости и достоинства, говоря о ее покорности судьбе. Ведь для нее было ужасно узнать, что Вивиан, сын ее дорогого и высокочтимого мужа, оказался низким соблазнителем.

— Знаешь, до чего тяжело презирать сына, которого я так страстно любила, — внезапно проговорила миледи. — Но он должен сполна заплатить за мерзкое преступление против невинности.

Сейчас Шарлотта, содрогаясь от волнения, словно воочию увидела пред собой Вивиана таким, каким он предстал перед ней в последний раз — утомленным и высокомерным, пытающимся поскорее избавиться от нее.

— Ради Бога, позвольте мне покинуть Клуни, — вырвалось у нее. — Ведь Вивиан возненавидит меня теперь, особенно если вы заставите его жениться на мне.

— Он женится на тебе, — непреклонным тоном заявила леди Чейс.

— Но его благородное имя… этот огромный дом… я не смогу занимать здесь равное с вами место! — произнесла Шарлотта.

— Можешь и займешь, — продолжала миледи не терпящим возражений голосом. Глубокое разочарование в Вивиане вынуждало ее принять подобное решение. Конечно, в их кругу Шарлотту считают «никем». Так пусть он поднимет ее, дав ей и своему ребенку фамилию Чейсов. А если ему ненавистна даже мысль об этом, то что ж, он это заслужил. Теперь острие ее гнева было направлено на него. Вдруг леди Чейс сказала: — Ты намного умнее и мужественнее того, кто причинил тебе вред. Откровенно говоря, я считаю, лорд Чейс недостоин того, чтобы ты стала его женой. Так что все обстоит совершенно наоборот.

Девушка встала на колени подле кровати, потрясенная до такой степени, что лишилась дара речи. Сейчас она уже не могла возражать или спорить. Леди Чейс взяла ее руку и крепко сжала ее.