Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая Страница 57

Ив Лефор разом побагровел. Жилы на шее напряглись и сделались похожими на толстые канаты, потом он глубоко вздохнул, да так, что перехватывающая ему грудь окровавленная повязка натянулась до предела и затрещала, будто вот-вот лопнет.

— Боже милостивый и сто чертей в придачу! — выругался он. — И когда же вы отплываете?

— Завтра поднимаем паруса. Мне поручено командовать эскадрой. У меня под началом будет три фрегата и семь сотен людей. Три фрегата с тридцатью шестью пушками каждый… Мы надеялись, что с нами пойдет и лейтенант Лавернад со своим «Задорным», да только, похоже, его уже ждет не дождется командор де Пуэнси.

— Черт бы побрал эту поганую бабенку, эту гнусную шлюху Бабен, и пусть она вечно поджаривается в аду! — в сердцах воскликнул Ив. — Кстати, братец, что это за небылицы вы мне здесь плетете? И при чем здесь, позвольте вас спросить, лейтенант Лавернад?

— Ах да, вы же еще не знаете, что лейтенанту Лавернаду пришлось сделать остановку в Сен-Пьере. Дело в том, что генерал купил у командора де Пуэнси пятьсот бочек пороху, и именно Лавернад доставил их к нам сюда, на Мартинику… Он останется здесь еще пару дней, надо починить кое-какие поломки, а потом снова вернется на Сен-Кристоф…

— Теща Иисуса Христа! — снова запричитал Ив все с таким же налитым кровью лицом и сжал кулаки так крепко, что суставы затрещали, словно выточенные из высохшего дерева. — Выходит, вы вздумали воевать без меня с караибами, так, что ли?!

Но он не смог продолжить свою речь, новый приступ кашля снова заставил его харкать кровью и прилечь на правый бок, ибо, похоже, в этом положении он страдал меньше всего.

— В некотором смысле будет даже лучше, если вы не поплывете вместе с нами. И думается, вы, не хуже меня зная дикарей, вполне разделите мое мнение, ведь поход, который мы затеяли, вовсе не обязательно закончится победой. По правде говоря, я куда с большей охотой атаковал бы Сен-Кристоф. Это чтоб вы поняли, насколько мне внушают опасения эти караибы… А тут еще этот маленький Жак, которому не стукнуло и месяца. Конечно, в будущем его белокурую головку будет украшать корона, но сейчас-то малыш больше всего нуждается в добром бульоне и хорошем молоке. И только представить себе, если погибнет генерал, не будет больше мадам Дюпарке — не думаю, чтобы эта очаровательная крошка Луиза, которая благоухает парижскими духами и по-прежнему одевается так, будто собирается на придворный бал, но не способна принять даже малейшее решение, сможет заменить несчастному сиротке сразу и мать, и отца.

Ив все-таки взял себя в руки, пару раз глубоко вздохнул, собрался с силами и, зажав большим пальцем ноздрю, смачно высморкался.

— Иисус Христос! Пресвятая Дева Мария! — воскликнул он, одной рукой схватив ворот рубахи, другой — низ и резким движением разорвав ее сверху донизу. — Иисус Христос! Пресвятая Дева Мария! А теперь, капитан, объясните же мне наконец, что здесь такое происходит! Должно быть, эта потаскуха Жозефина и впрямь хорошо меня достала, раз я ни слова не понимаю из того, что вы мне здесь рассказываете. Что это за очаровательная Луиза? И что, интересно, собирается делать у этих дикарей мадам Дюпарке, если туда намерен отправиться ее супруг? И вообще что за дела — оставлять на произвол судьбы дитя, которому не минуло еще и месяца… И место ли там молодой роженице, у которой, должно быть, еще ноги подкашиваются от слабости?

— Не стоит так сердиться, дружище, — вновь попробовал было увещевать его Байардель тоном, каким обычно говорят с чересчур капризными больными, — конечно, я тоже неправ. Я совсем забыл, что хоть вы здесь валяетесь уже целых три недели, но полагаете, будто попали сюда только вчера… Вы уж не таите на меня зла… Сейчас я вам все объясню. Так вот, Луиза — это одна из кузин генерала, которую он привез сюда из Франции, чтобы она стала гувернанткой его сына. Очень милая дамочка, хоть и чересчур холодновата на мой вкус…

— Гм-гм-м!.. Холодновата!.. Очаровательна!.. Так обычно говорят о женщине, когда ее мало знают, но стоит познакомиться с ней поближе, и сразу оказывается, будто в нее сам черт вселился!..

— Да нет, говорю же вам, мадемуазель Луиза де Франсийон — кузина генерала Дюпарке и к тому же самое обворожительное и изысканное создание на всем острове, само собой, после супруги нашего генерала… Вот ей-то и доверено растить маленького Жака, пока отец с матерью будут укрощать дикарей!

— Матерь Божья! Тоже мне, нашли место для мамаши, которая только что произвела на свет ребеночка!..

Байардель как-то сухо кашлянул, потом заметил:

— Гм-м!.. Должен напомнить вам, есть на свете женщины, которые совсем неплохо стреляют из мушкета!

— Тысяча чертей! — выругался Ив. — И у вас хватает наглости называть женщиной эту уродину, эту обезьяну в юбке, которая носила имя Жозефины Бабен?! Неужели вы можете сравнить это исчадие ада в женском обличье с мадам Дюпарке?! Имейте же хоть немного совести, дружище!..

Капитан явно смутился и некоторое время хранил молчание. Ив же в разорванной сверху донизу рубахе, целиком открывавшей все его мощное тело, которое теперь судорожно подергивалось — так, очевидно, выглядит безумец в смирительной рубашке, — нисколько не заботясь о своей ране, с силой колотился спиной о походную койку, которая, казалось, вот-вот не выдержит чудовищных ударов и развалится, а ее матерчатое днище треснет по всем швам.

Наконец, слегка успокоившись, он проговорил:

— Стало быть, завтра и отплываете?

— Да, завтра утром поднимаем парус…

Ив снова побагровел, и капитан уж было подумал, что он сейчас зайдется в новом приступе кашля. Однако вопреки его ожиданиям, хотя шея Ива снова напружилась и жилы на ней опять приобрели багровый оттенок, никакого взрыва не произошло. Напротив, Ив, явно неимоверным усилием воли обретя вдруг спокойствие, заметил:

— Что ж! Ладно! Ступайте себе, куда хотите! Но клянусь, и недели не пройдет, как вы горько пожалеете, что меня нет с вами! Все вы — генерал, Мари Дюпарке, да и вы сами, капитан!.. Да-да, все вы, ох как горько вы пожалеете, что с вами не будет Ива Лефора!.. Ну да ладно, что с вами делать, отправляйтесь! Будете потом локти кусать, да слишком поздно!.. Плывите себе хоть ко всем чертям!..

Он снова громко засопел, производя звуки, похожие на шум мехов, используемых для раздувания огня в винокурнях, потом почесал подбородок и изобразил некое подобие любезной улыбки.

— Послушайте-ка, дружище, был бы вам чувствительно признателен, если бы вы перед отплытием оказали мне одну услугу. Вот какое дело… У всех здешних святош такие постные физиономии, что один их вид может свести в могилу человека, здорового не только телом, но и душою. Я знаю только одного священника, который способен рассмешить до слез, а уж можете поверить, чего мне больше всего не хватает с тех пор, как меня заперли в четырех стенах мрачной кельи, так это хорошего смеха!.. Так что уж будьте милосердны, загляните к отцу Фовелю и передайте ему, что я хотел бы с ним повидаться…

— К отцу Фовелю?..

— Само собой, к отцу Фовелю, а к кому же еще? Думается, это единственный монах, который смог бы понять дьявола, если бы тому — вместо того чтобы осуждать его, даже не выслушав — дали хоть немного высказаться! Тысяча чертей, ведь даже дьяволу надо дать шанс защитить себя от нападок! Уверен, я бы неплохо позабавился, выслушивая его доводы!..

— Хорошо, дружище, я непременно загляну к отцу Фовелю, можете на меня положиться. Прямо сейчас, как попрощаюсь с вами, так и отправлюсь…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Золотая Гренада

Фрегатам потребовалось четыре дня, чтобы совершить путешествие, которое обычно при благоприятном ветре занимало не более нескольких часов. Однако Карибский бассейн, знаменитый скрещением всех ветров, в это время года встретил их полным безветрием, сильно задержавшим в пути.

Наконец вдали показалась земля, которую Байардель, со слов лоцмана экспедиции Пьера Дюбюка, назвал Гренадою.

Медленно, с прямо-таки кошачьей осторожностью, корабли приблизились к берегу.

У них не было никакого окончательного плана нападения. Ибо, несмотря на полезные сведения, полученные от Дюбюка, они еще многого не знали о нравах и повадках местных дикарей. Единственное, что было им доподлинно известно, — это то, что те самые несговорчивые и самые кровожадные из всех дикарских племен. Уэль де Птипре, атаковавший их несколько лет назад и, несмотря на солидное вооружение и многочисленность войска, оттесненный этими жестокими воинами назад в море, предпочитал не делиться воспоминаниями о своем позорном приключении.

Немногое, что удалось узнать Дюпарке из своих бесед с индейцами-караибами, живущими на Мартинике, сводилось к тому, что гренадские индейцы внешне всегда преисполнены самых что ни на есть благих намерений, предпочитают ни в чем не перечить собеседнику, особенно если тот щедро поит и вволю кормит их, однако в конце концов ведут себя, словно дети малые. В тот момент, когда они уже вроде бы окончательно выказывают готовность пойти на самые решительные уступки — вдруг без всякого предупреждения нарушают все уговоры и соглашения и без всякого зазрения совести убивают тех, в честь кого лишь накануне устраивали пышные празднества, принимая как самых дорогих друзей.