Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая Страница 62

Команда корабля была настолько занята, что никто не заметил приближения Жака. Когда лодка подошла к правой корме «Люсансе», губернатору пришлось крикнуть, чтобы ему спустили веревочный трап.

Но не успел еще трап и коснуться лодки, как у леера, как всегда заискивающе-почтительный, появился капитан Морен.

Губернатор торопливо помахал ему рукой и принялся быстро подниматься по трапу. Едва ступив ногою на борт, он еще раз, уже как подобает, поздоровался с капитаном и тут же заявил:

— Торги назначены нынче утром. Вдоль пристани уже собралась большая толпа. Намедни вечером я подписал все ваши бумаги. А где же товар?

Капитан явно заволновался. Неужели губернатор снова передумал? Неужели, несмотря на подписанные уже бумаги, все же решит запретить торги?

— Сударь, — в глубоком замешательстве ответил он, — основная часть товара все еще в трюме. Правда, немало негров, как вы сможете убедиться в том лично, уже подняты на палубу, но мы не намерены извлекать из трюма остальных, пока не начнем постепенно перевозить товар на берег. А за один раз мы сможем доставлять не больше десятка… Сами знаете, за ними нужен глаз да глаз!

— Да, знаю, — согласился Дюпарке. — Хорошо, покажите мне тех, что уже на палубе…

— Соблаговолите пройти со мной, господин губернатор…

Вместе они обогнули судно со стороны юта.

Перед батареей, выстроенные в ряд, все еще в цепях, молчаливо стояли около пятидесяти негров. Вокруг них, с ведрами в руках, суетились матросы. Они окунали ведра в море и, едва наполнив их до краев, тут же выплескивали воду на невольников, которые, слегка поеживаясь, но не в силах оказать хоть какое-то сопротивление, покорно принимали этот необычный душ.

Чуть поодаль другие матросы хватали только что помытых негров и натирали их пальмовым маслом. Они окунали руки в наполненные маслом тыквенные калебасы и быстрыми движениями втирали его в кожу закованных невольников, особенно стараясь в области суставов. После этой процедуры рабы блестели на солнце, точно новенькие, — и насколько ждавшие еще своей очереди казались изможденными, настолько же эти выглядели привлекательными и даже как-то вдруг сразу поздоровевшими.

Среди них были и женщины. У всех какие-то выпяченные вперед животы и дряблые, отвислые, жеваные, словно старый плод сапотового дерева, груди. Налитые кровью белки глаз и тяжело отвисшие, почти касающиеся подбородка, нижние губы делали их похожими скорее на каких-то животных, чем на людей.

Губернатор бегло оглядел невольников. Во взглядах несчастных застыл глухой страх, на лицах читалась бессильная ненависть побежденных.

Дюпарке почесал подбородок и обратился к капитану.

— Товар у вас далеко не высокого качества, — заметил он. — Если и все те, кто еще остался в трюмах, не лучше тех, что вы мне только что показали, то сомневаюсь, что вы наживете на этом плавании состояние…

— Сударь, — ответил Морен, — мы попали в сильный шторм, который изрядно потрепал нас в пути. И из-за этой задержки потеряли немало невольников. А пытаясь выиграть время, я счел благоразумным не делать остановки, чтобы пополнить товар, тем более, похоже, в тех краях было видимо-невидимо корсаров. Я не хотел потерять все!

Дюпарке взял его за пуговицу камзола и внезапно помягчевшим, любезным тоном проговорил:

— Послушайте, капитан Морен, мне нужно четыре-пять негров, но хорошего качества. Самых приличных из всего, что у вас есть…

— Есть у меня четверка таких черномазых, — ответил Морен. — И черт меня побери, если среди приличного товара мы не найдем для вас и еще одного, который бы стоил вашего внимания.

— Пошлите за ними, — велел Дюпарке.

Капитан подозвал матроса, который тут же подошел, держа в руке длинный кнут из крокодиловой кожи.

— Спустись в трюм и подбери самых сильных и здоровых, — приказал капитан.

Тот, не говоря ни слова в ответ, нагнулся, нырнул в зияющий подле батареи узкий проход и исчез из виду.

— Господин губернатор, — обратился тогда к нему капитан Морен, — вы окажете мне большую честь, если соблаговолите принять от меня этих негров в подарок — само собой, если они придутся вам по вкусу.

— И речи быть не может, — сухо ответил Дюпарке. — Они не предназначены для моих личных нужд. Я намерен преподнести их в подарок, а я привык сам платить за то, что дарю другим. Сколько вы за них хотите?

— По тысяче ливров за штуку, — проговорил тогда Морен. — По тысяче ливров, ибо, надеюсь, мне будет позволительно в знак благодарности за всю любезность, какую вы проявили ко мне, с тех пор как мы встали на якорь, хотя бы не запрашивать с вас лишнего.

— Хорошо, сударь, я подпишу вексель на пять тысяч ливров, а вы пришлите мне в форт этих пятерых невольников. Думаю, эти негры из Гвинеи мне вполне подойдут, главное, чтобы у них на теле было не слишком много язв.

— Не извольте сомневаться, сударь, все будет в наилучшем виде!

И в тот самый момент раздался пронзительный вопль. Дюпарке молниеносно обернулся и сразу понял, что произошло.

Один из негров, ждавший своей очереди на мытье, ухитрился, уж неизвестно каким образом, освободиться от оков. Буквально остервенев, будто в него и вправду вселился сам дьявол, он с какой-то невероятной силой рванулся и, в клочья обдирая кожу на запястьях, полностью избавился от цепей. Потом одним прыжком кинулся на матроса, который как раз опускал в море ведро. Тот успел отскочить, чудом увернувшись от руки негра, которая уже готова была схватить его за горло.

Невольник был чуть выше среднего роста, однако поступок его весьма красноречиво говорил о недюжинной силе и воистину редкой отваге.

Палубу огласил долгий, резкий звук свистка. Жак увидел, как в ответ на этот зов капитана со всех сторон бросились вооруженные ганшпугами матросы. Морен же тем временем поспешил к нему и, без всяких церемоний оттолкнув его в сторону, крикнул:

— Осторожно, господин губернатор! Укройтесь где-нибудь…

Матрос, что спасся от рук негра, попятился на несколько шагов назад, где ему уже не грозили удары. Негр же, завладев его ведром, принялся угрожающе размахивать им над головой. Он был уже без цепей. Казалось, ярость вдесятеро умножила его силы, и вид у него сделался столь устрашающим, что капитан, попытавшийся броситься на него, при всякой попытке вынужден был вновь отступать назад.

Но невольник уже показал своим собратьям пример, который не мог оставить их равнодушными. И эти существа, всего лишь минуту назад совершенно безучастные, безвольные, казалось, не способные не только действовать, но даже выразить свои чувства, вдруг оживились. «Если ему удалось освободиться от цепей, — казалось, думали они про себя, — почему бы не попытаться и нам?» И все разом принялись срывать с себя оковы.

Самый первый, самый неистовый среди них испускал какие-то нечеловеческие вопли. Время от времени он на каком-то непонятном языке обращался к кому-нибудь из невольников, судя по всему, давая советы, как лучше освободиться. Вскоре дикие крики послышались и из трюма. Сухо и резко, точно пистолетные выстрелы, защелкал кнут.

Капитан Морен бросился на палубу и, размахивая руками, заорал:

— Уберите отсюда тех, кто еще закован! Побросайте их обратно в трюм! Всыпьте же им хорошенько! Вы что, испугались, что ли?!

Это был бунт, начало которого явно не предвещало ничего хорошего и могло иметь самое трагическое продолжение, ибо казалось невозможным даже приблизиться к закованным в цепи неграм. Один моряк посмелее неосторожно вышел вперед и тут же, весь лоб в крови, рухнул на палубу, потеряв сознание от мощного удара железными наручниками.

Внезапно — никто так и не успел понять, как это могло случиться, — вслед за первым невольником освободился от оков и второй.

Дюпарке выхватил из-за пояса пистолеты. Заметив его движение, Морен воскликнул:

— Ради всего святого! Не спешите стрелять! Ведь каждый из этих черномазых стоит по шестисот ливров! Я от этого плавания и так не много выручу… Лучше постараемся взять их живыми!

Но это оказалось куда легче сказать, чем выполнить на деле. С какой-то невероятной силой, которой от них никак нельзя было ожидать, судя по их изможденному виду, двое освободившихся отодрали доску от планшира и, вооруженные этим деревянным оружием, весьма опасным в руках людей, исполненных решимости биться до конца и к тому же хмельных от ярости, приготовились к схватке с командой корабля.

Угрожающе размахивая над головами своим грозным оружием, они умудрились оттеснить назад тех, кто стоял ближе к ним, получив таким образом возможность прикрывать своих собратьев, которые еще оставались в цепях. Положение становилось серьезным.

Не слушая более капитана, Жак зарядил один из своих пистолетов. Но Морен снова вцепился ему в руку.