Бадри Хаметдин - Счастье Феридэ Страница 68

Колокольчик робко звякнул, и за дверью послышались шаги.

Я молила Аллаха, чтобы это оказался Кямран. Дальше все происходило, как во сне. Створки двери открылись, и перед моими глазами предстал муж. Не так мне представлялась наша первая встреча после долгой разлуки. Мужчина, не двигаясь, отчужденно смотрел на меня, казалось, не узнавая.

— Здравствуй, любимый, — немного уставшим голосом произнесла я.

Холодные зеленые глаза Кямрана не выражали никаких чувств.

— Можно мне пройти? — Я сделала шаг в его сторону.

Однако мой муж не выказал радости и желания пропустить меня в дом.

— Это же я, Кямран. — Я почувствовала, что нервная дрожь пробирает меня до костей.

Наконец мужчина заговорил:

— Феридэ, почему ты вернулась ко мне?

Я растерялась.

— Как почему? А куда я должна была вернуться?

— Тебя бросил твой военный? — В голосе Кямрана послышалась ирония.

Кровь прилила к моему лицу.

— Какой военный?

Презрительно скривившись, мой муж продолжал:

— С которым ты, забыв стыд и приличия, укатила в Болгарию.

Слезы брызнули из моих глаз. Ничего не понимая, я опустилась на ступеньки. В глубине души я надеялась, что сейчас Кямран наклонится надо мной и начнет утешать… Но звук закрываемой двери разорвал мое сердце на части.

Чувство стыда, унижения, презрения к самой себе нахлынуло волной на мою душу. Я столько времени искала его, мучилась, страдала, а он все перечеркнул одним жестом.

«Но может быть, Кямрана ввели в заблуждение!» — хватаясь за эту мысль, как за спасательный круг, я решила вновь попробовать поговорить с мужем.

На этот раз дверь мне открыла Неджмие. Увидев меня, она от неожиданности даже икнула.

— Можно Кямрана? — смахивая слезы, попросила я.

Золовка закусила нижнюю губу. Я увидела, что в ее глазах появились злые желтые огоньки.

— Ты, случайно, не ошиблась адресом? Или Ихсан вышвырнул тебя за порог?

Собрав в кулак всю силу воли, я решила промолчать.

Неджмие, как сорвавшаяся с цепи собака, не унималась. Даже ее голос напоминал мне лай.

— А ты, дрянная кошка, приползла обратно к нашим дверям, надеясь, что мой мягкотелый братишка тебя простит.

Я закрыла уши руками, но молодая женщина кричала так громко, что это не помогало.

— Но он не выйдет! Кямран уже не такой дурак, каким был раньше…

— Слушай, помолчи, пожалуйста, — тихо попросила я. — Позови моего мужа.

Неджмие захлебнулась от возмущения.

— Он тебе не муж. Вы в разводе!

Мне все стало понятно. Ни слова не говоря, я отвернулась и побрела назад к калитке. Я слышала, что Неджмие все еще бросает мне в спину оскорбления:

— Потаскуха, иди к своему майору! Здесь тебе не место…

За несколько часов я из молодой, полной надежд женщины превратилась в умирающую старуху. Нет, мое лицо и тело не изменились, но все, что было мне дорого, в один момент исчезло. А я-то надеялась своей любовью образумить Кямрана. Я жила этим, но теперь все кончено. Казалось, что единственной отрадой для меня была смерть.

Вдруг я заметила, что сжимаю в руке вместе с платком клочок бумаги. Развернув его, я прочитала адрес майора. Но если сейчас я отправлюсь к нему, то мой муж меня точно никогда не простит. Однако мне была нужна поддержка Ихсана. Именно его. Офицер остановился в самой лучшей гостинице Стамбула. Я подошла к портье и спросила:

— Скажите, военный из десятого номера у себя?

Служащий, даже не глянув на меня, ответил:

— Нет, он вышел.

— А можно я подожду майора в номере?

Удивленно подняв брови, портье произнес:

— Понимаете, ханым-эфенди, Ихсан-бей не предупредил о вашем визите. Если я вас пропущу, ему это может не понравиться.

Я нерешительно проговорила:

— Так что же мне делать? Не могу же я ждать майора в холле?

Услужливый портье вежливо поклонился.

— К сожалению, ничем не могу помочь.

Как затравленный зверек, я прошлась несколько раз по коридору. Нервы мои были на взводе, а силы на пределе.

Через час я снова решилась потревожить служащего.

— Извините, а Ихсан не говорил, куда пошел?

Портье долго смотрел на меня, не узнавая.

— Ах, это опять вы! По-моему, майор поехал в гости к своей сестре.

Почему я не захотела ждать офицера в гостинице, а решила поехать к Нериме, для меня загадка. Наверное, из-за потрясений мой разум помутился. Свой путь до ее дома я совершенно не помнила. У меня была одна цель, к которой я неслась сломя голову.

В тот вечер шел проливной дождь, и я промокла до нитки. Я решила подождать Ихсана на улице. Мимо проходили какие-то люди. Очевидно, в доме советника был вечер. Наконец появился долгожданный офицер. Я слышала, как он на крыльце прощался с сестрой и тетушкой.

— Заходи еще, Ихсан, — предлагала Нериме.

— Нет, скорее всего я завтра уеду.

Насвистывая какую-то песенку, офицер прошел мимо меня. И тут я тихо позвала:

— Ихсан!

Майор вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Вглядевшись в темноту, но, очевидно, ничего не заметив, мужчина двинулся дальше.

— Ихсан!

— Феридэ? — вопросительно проговорил майор.

Я сделала шаг вперед.

— О Аллах! — Ихсан бросился ко мне и обнял.

Я сквозь одежду ощутила, как сильно бьется его сердце.

— Вы вся мокрая, — заметил майор и потянул меня к экипажу.

В темноте коляски я прижалась к моему другу и дала волю слезам.

— Перестаньте, ведь я с вами, — утешал меня офицер, как маленькую.

— Представляете, он закрыл передо мной дверь. — Я никак не могла успокоиться.

— Не волнуйтесь, он еще пожалеет об этом…

Подняв заплаканное лицо, я с надеждой спросила:

— Вы так думаете?

Горько усмехнувшись, Ихсан ответил:

— Я уверен в этом… Такие женщины, как вы, Феридэ, редкость…

Ихсан снял мне номер в той же гостинице. Он до поздней ночи просидел в моей комнате. Я боялась остаться одна и поэтому настояла, чтобы майор перенес свою подушку и одеяло ко мне.

Вначале я никак не могла успокоиться, но мягкий голос офицера сделал свое дело. Постепенно наш разговор перешел с моих переживаний на более глубокие вещи.

— Скажите, Ихсан, что вы вкладываете в понятие любовь? — спросила я.

Офицер посмотрел на меня серьезным и долгим взглядом.

— Любовь — это иллюзия. Человек, отдавшийся этому чувству, перестает быть самим собой…

Не зная, что ответить на это, я молчала. Ихсан подошел ко мне и потрогал рукой мой лоб.

— Феридэ, да у вас жар! Немедленно ложитесь в постель.

Я отрицательно покачала головой:

— Но я себя нормально чувствую. Меня лишь немного знобит…

— Без разговоров! Если уж вы пришли ко мне, так будьте добры слушаться, — произнес майор непривычно строгим голосом.

На следующий день Ихсан вызвал врача. Это был старенький опытный доктор. Он долго выслушивал меня, пока наконец не изрек:

— Ничего страшного — обычная простуда. Но необходим постельный режим.

В глубине души я была рада такому диагнозу. Я впала в апатичное состояние, и мне не хотелось никуда выходить. Майор изо всех сил старался расшевелить меня, но все было бесполезно.

— Более трудной больной я никогда не видел, — с грустью в голосе заметил он. — Вы ничего не просите, ни на что не жалуетесь, но на моих глазах угасаете как свеча…

— Оставьте меня, — произнесла я и отвернулась к стене.

Я услышала, как Ихсан вышел из номера. Отсутствовал он не долго. Наконец скрипнула дверь, и мой друг воскликнул:

— Феридэ!

Я обернулась на его голос и ахнула — посреди комнаты стояла огромная корзина темно-красных роз.

— Спасибо, но, глядя на эти цветы, мне становится еще больнее…

— Почему, милая?

— Вскоре после нашей свадьбы Кямран подарил мне такие же…

Говоря эти слова, я меньше всего хотела обидеть Ихсана. Но, видимо, все, что в тот день вылетало из моих уст, майор принимал близко к сердцу.

— Да перестаньте вы вспоминать этого никчемного человека… Если бы вы были моей женой, то я верил бы только вам, а не грязным сплетням.

— Не осуждайте его, — попросила я, — он несчастный человек. Я знаю, Кямран мучается… Он любит меня, но что-то ему мешает сказать об этом…

Майор посмотрел на меня с состраданием.

— Бедная Чалыкушу. Наивная девочка…

Стамбул, 11 декабря

Сегодня произошло еще одно важное событие, после которого я поняла, что разбитую чашку не склеишь.

Ихсан вышел за покупками, наказав мне не подниматься с постели, а в случае чего вызывать горничную. Неожиданно прислуга появилась на пороге, хотя я и не нажимала кнопку звонка.

— Феридэ-ханым, — вежливо обратилась ко мне девушка, — вас спрашивает какая-то пожилая ханым.

— Меня?

Горничная недоуменно продолжала: