Уильям Вулфолк - Кино для взрослых. Плутовка Страница 68

Открыв тайник, изумленный Жофруа увидел фотографию Иды, стоявшую раньше на круглом китайском столике. Ту самую фотографию, исчезновение которой он заметил, приехав к Эдит впервые. Поступок жены, спрятавшей снимок, показался ему вполне естественным. Эта фотография могла рассматриваться и как портрет самой Эдит. Судя по штампу, фото было сделано в США. Даты не было, но Жофруа полагал, что снимок мог относиться ко времени, когда Иде было столько же лет, сколько Эдит при их встрече в бассейне. Ему не довелось встретиться с Идой, изображенной на фотографии, но именно такой предстала перед ним Эдит — молодой красавицей, о которой он так давно мечтал. Хотя, конечно же, Эдит вовсе не была рада своей необычной схожести с матерью.

Он в полной растерянности взял фотографию и поставил на прежнее место — на круглый китайский столик.

Отныне хозяйка дома, будь то Ида или Эдит, не останется в темном тайнике, а будет красоваться на видном месте. Всем, кто знал Иду, она будет приветливо улыбаться с фотографии. Те же немногие, кто имел возможность познакомиться с Эдит, вновь окажутся в плену ее неотразимой молодости… В любом случае женщина на фотографии навсегда останется молодой. От портрета будет исходить аромат тех же духов: Ида и Эдит слишком обожали «Ночной полет», чтобы не быть не похожими друг на друга.

В тайнике находилась не только фотография: Жофруа обнаружил там хорошо знакомую ему зеленую записную книжку. Ида, по всей видимости, забыла ее, а Эдит решила сохранить на тот случай, если мать о ней вспомнит. Это был справочник адресов и телефонных номеров, который Ида постоянно носила в сумочке. Жофруа открыл записную книжку: имена людей и названия улиц живо напомнили ему три года совместной жизни… Вот месье Гастон, бывший парикмахер Иды. А у этого китайца, месье Синг-Конз, она делала педикюр. Вот мадемуазель Габриэль — массажистка. Вот виконт де… — старый преданный друг, уверенный, что пребывает в курсе всех тайн, но на самом деле ничего не знавший… А это Дуглас Фармер, один из тех американских мальчиков с широкими плечами и небрежной походкой, от которых Ида оставалась без ума, потанцевав на какой-нибудь вечеринке. Жофруа его презирал. Отнюдь не могучего телосложения, он ревностно относился к этим крепко сложенным малым — образцу американской мужественности.

Листая записную книжку, Жофруа подумал: невозможно, чтобы кто-нибудь из этих людей не поддерживал связь с Идой или хотя бы не получал от нее каких-то известий. Возможно, кто-то знал, где она теперь. Завтра же он обзвонит одного за другим всех ее старых знакомых. Каким бы утомительным ни было это занятие, он не имеет права пренебречь им.

Американский вице-консул не звонил, и это означало, что объявления, опубликованные в крупнейших газетах США, ничего не дали. Многочисленные статьи о несчастном случае, появившиеся одновременно в итальянской и французской прессе, а затем подхваченные почти всеми европейскими периодическими изданиями, до Иды, похоже, не дошли.

Уходя из квартиры, Жофруа захватил с собой записную книжку.

По возвращении он получил от консьержки кипу телеграмм соболезнования. Это означало, что сообщение в светской хронике было прочитано его знакомыми. Однако ни в одной телеграмме не было имени Иды.

Дома горничная вручила Жофруа длинный список друзей и знакомых, передававших свои соболезнования по телефону.

— Кто-нибудь из них упоминал имя мадам Килинг? — спросил Жофруа.

— Никто, месье. При этом все задавали один и тот же вопрос: когда и где состоялась ваша свадьба с мадемуазель Эдит Килинг?

— И это все, что их интересует? Впредь отвечайте, что ничего об этом не знаете.

— Именно это я и отвечаю.

— Всем посетителям отказывайте в приеме. За исключением тех, кто будет утверждать, что имеет свежую информацию об Иде Килинг.

— Хорошо, месье.

На следующее утро Жофруа приступил к однообразной и утомительной разведке по телефону.

За исключением двух-трех не отвечавших номеров, ему удалось связаться со всеми абонентами, знакомыми ему через Иду либо с ее слов. Каждый раз, выслушав сбивчивый поток соболезнований, он задавал главный вопрос:

— Нет ли у вас информации об Иде? Я не знаю, куда сообщить ей о смерти дочери.

В ответ непременно раздавался изумленный возглас: «Это просто невероятно! Видимо, она где-то путешествует… Нет, мы абсолютно ничего о ней не знаем после ее отъезда из Парижа. Нас волновала ее судьба, но мы не осмеливались позвонить вам по этому поводу».

К трем часам он обзвонил практически всех. Оставалось лишь несколько адресов с ничего не говорящими ему фамилиями: видимо, это были какие-то давние и незначительные знакомые, связь с которыми Ида уже давно не поддерживала.

Поколебавшись, Жофруа набрал номер доктора Вернье — личного врача Иды. По ее совету, заболев серьезно гриппом, Жофруа сам однажды прибегал к его услугам.

На его звонок горничная ответила:

— Доктор в больнице. Вернется в половине четвертого.

В назначенное время доктор сам поднял трубку. Хорошо помня Жофруа и, видимо, прочитав газеты, он сказал несколько смущенно, оттого, вероятно, что знал характер отношений молодого человека с Идой:

— Прошу принять, месье, мои самые искренние соболезнования и передать их также мадам Килинг.

— Вы ее не встречали в последнее время?

— Я видел ее более года назад. Она была в прекрасной форме. Потом мадам Килинг, должно быть, уехала за границу.

— Да, да, вы правы. Мадам Килинг говорила вам когда-нибудь, что у нее есть дочь?

— Только однажды, мимоходом. Конечно, безвременная смерть единственного ребенка при таких трагических обстоятельствах будет для нее страшным ударом.

— Трудно пока сказать что-либо определенное, доктор…

— Как это?

— Последнюю весточку от мадам Килинг ее дочь получила за несколько месяцев до нашей свадьбы. В то время мадам находилась во Флориде. С тех пор я о ней ничего не слышал. Боюсь, что ей ничего не известно как о моем браке с ее дочерью, так и о моем быстро наступившем вдовстве. Поэтому я решился позвонить вам в надежде, что вы, как лечащий врач, возможно, знаете, где ее теперь искать.

— У меня гораздо больше оснований не знать этого, месье.

— Даже если я вам расскажу о странных событиях, происшедших в Белладжио во время нашего свадебного путешествия?

И он кратко поведал историю о двух телеграммах, сообщавших о «тяжелом состоянии» Иды, а также о своей поездке в Биарриц. Внимательно выслушав молодого человека, доктор сказал:

— Слушая ваш рассказ, я просмотрел медицинскую карточку мадам Килинг. Последний раз она обращалась ко мне десятого января прошлого года, полтора года тому назад. Запись в карточке подтверждает мои слова о прекрасном состоянии ее здоровья. Никогда раньше она не выглядела такой цветущей.

— Почему же в таком случае мадам Килинг все-таки пришла вам на прием?

— Причина ее прихода также отражена в карточке. Поскольку вы стали теперь ее ближайшим родственником и к тому же знали ее хорошо раньше, думаю, что не нарушу профессиональной тайны, сообщив вам об этом. При всей своей моложавости мадам Килинг начинала ощущать, как и всякая женщина ее возраста, приближение климакса. При этом повторю еще раз: мне редко приходилось осматривать женщину, находящуюся в такой прекрасной форме. Это все, что я могу вам рассказать, месье.

— Благодарю, доктор. Извините еще раз за беспокойство.

Жофруа повесил трубку.

Минут через двадцать доктор Вернье уже сам позвонил ему.

— Извините меня, месье Дюкесн, но я хотел бы дополнить мой ответ на только что заданный вами вопрос. Дело в том, что мне вспомнился один факт, который, возможно, и не представит для вас никакого интереса. Как я сказал, ее последний визит ко мне состоялся 10 января прошлого года. Это действительно так. Однако я только что вспомнил, что где-то через два месяца после этого посещения мадам Килинг рано утром позвонила мне и попросила высказать мнение по поводу одного факта. Меня тогда очень удивила взволнованная интонация ее голоса: мадам Ида всегда казалась мне очень уравновешенной женщиной. Этот разговор состоялся в марте прошлого года — значит, мадам Килинг в то время еще была в Париже.

— Что лишний раз подтверждает уже известный факт: она покинула Францию 7 марта прошлого года… Это был вторник.

— Вы знаете даже день недели?

— Да, — коротко ответил Жофруа, которому вовсе не хотелось объяснять доктору, какой прием устроила ему на следующий день Лиз в квартире на авеню Монтень. Он никогда не забудет эту среду.

— В таком случае извините меня еще раз, месье, за беспокойство.

— Что вы, доктор! Напротив! Малейшие детали при поисках мадам Килинг могут оказаться весьма важными. Не будет ли нескромным с моей стороны поинтересоваться, о чем шла речь во время этого телефонного разговора. Поймите меня правильно: ведь она позвонила вам всего за несколько часов до отъезда в США.